- Меня привел к вере театр и радостные монахи. Я учился в театральном институте, и нам предложили сделать спектакль в Свято-Даниловом монастыре. Тема была выбрана, естественно, связанная с православием. Наш режиссер согласился, потому что его привлекла уникальность такой постановки. До этого момента я ни в одном монастыре не бывал, и меня поразило, что монахи в черных, строгих одеждах были веселые, эрудированные, общительные люди. Один из монахов снимал репетиции на камеру. Я впервые понял, что монастырь и технический прогресс – это совместимые вещи.Мне показалось необычным, что к нам, в большинстве своем нецерковным людям, относятся очень по-доброму, как только мы появились, даже за стол усадили.
Режиссер требовал от нас, чтобы мы стояли на всех службах, и даже уходить раньше не разрешал. Делал он это не потому, что был верующим, а потому что считал, что актер впитывает в себя эмоции даже подсознательно и что это необходимый для нас опыт.
Я сначала стал возмущаться, мол, я по собственной воле пришел, а меня мучают. Службы-то монастырские долгие. Но потом заметил какое-то особенное состояние после литургии и уже без ропота ходил на богослужения.
В первые разы я смотрел и удивлялся: как все красиво и продуманно. Кто же все это поставил? Я сравнивал происходившее с театральным действием. Вот, например, запах: в театре только недавно стали задумываться, что можно использовать его в представлениях, а здесь уже сотни лет дьякон кадит храм. Честно говоря, меня притягивала сама красота богослужения. Я ведь и в театр пришел, потому что искал красоту. Все кругом шли в технические вузы, а я отправился в театральный. Родственники считали это безумием. Я думал, что, будучи актером, я создам что-то прекрасное, донесу это до людей и останусь в их памяти. Это для меня имело особое значение, потому что меня пугала смерть. Впервые я понял, что умру, лет в пять, тогда я заплакал, и моей маме пришлось меня обмануть, сказав, что этого не случится. В юности я стал искать объяснение смерти, долгое время занимался йогой, читал на эту тему, особенно Ошо Раджниш. Он пишет о медитации через смех, танец. Я пытался все это практиковать, так как мне казалось это близким к театру. Но Ошо практически не говорит о продолжении жизни после смерти. Основа его учения – это наслаждение земными радостями. Но даже у меня в жизни было несколько моментов, когда я действительно был на грани между жизнью и смертью. В это время я остро ощущал, что те радости, которые были пять минут назад, ничего для меня не значат!
Я не находил, что искал. И вот на одной из репетиций в Даниловом монастыре я услышал, как один монах говорил о всеобщем воскресении мертвых. Конечно, это всем известная догма, но я никогда об этом не слышал. Вот оно – смерти нет! И это в близком и доступном Православии.
Мы поставили спектакль. К сожалению, план, задуманный первоначально, осуществить не удалось, и мы поставили замечательную Рождественскую сказку. Это – одна из лучших моих работ. Там были обычные герои, но все до одного добрые. Даже Ирод достаточно симпатичный, только нервозный. Просто его тяготила какая-то звезда, и что ему надо что-то с ней сделать. У него была красивая смерть: актриса забирала его косой из своих волос. Я тогда впервые увидел, как монахи смеются… Меня привлекло то Православие, о котором не рассказывают, а которое само себя показует.
По жизни я максималист, и во мне это ярко проявилось на неофитской почве. Я решил устроиться на простую работу (был пекарем) и все время ходить в храм. Осуществив это, я попал… в секту. Это были псевдоправославные, которые делали упор на знание молитв и обрядовую строгость. Я был в секте почти год, а потом у меня заболела мама. Я собрался ехать к ней и натолкнулся на препятствия со стороны сектантов. Они не отпускали меня, говоря, что надо молиться, и все тут. А что маме просто стакан воды некому подать, они отказывались понимать. Тогда я осознал, что здесь нет того христианства, которое я ищу, да и вообще человеческого мало.
Сейчас я вполне уверенно двумя ногами стою в храме. Я размышлял о том, каким я был до прихода к вере и какой есть теперь, и пришел к выводу, что тогда я был даже лучше. Было страстное желание познания. Да, я искал, ошибался, но нельзя же человека с завязанными глазами обвинять в том, что он ударяется об углы. А теперь глаза открыты, и все равно ударяешься.
Я продолжаю свою театральную деятельность как педагог. Работаю в воскресной школе, в театральной студии. Интересная работа, но приходится сталкиваться с такими вопросами, как отвержение веры детьми. На наше поколение выпала доля незнания, о какой-либо духовности все больше молчали, а сейчас наоборот. И современные дети часто насильно бывают приведены в храм. Мы ставим себе задачу заинтересовать их, а не читать мораль. Подтолкнуть их к правильному пониманию Православия. Подростки осознанно выбирают или не выбирают веру лет в 13-14, и нужно немного помочь им сделать правильный шаг. Я считаю, что это возможно осуществить через театр. Он может дать толчок к пониманию себя.
Когда ты произносишь чужие слова, то ты либо принимаешь их, если они положительные, либо видишь отрицательные стороны своего героя. Во время игры часто происходит момент освобождения: ты говоришь людям то, что хочешь. Но, конечно, только от актера зависит, любовью или ненавистью будут озарены эти слова.
Многое ведь понимается не только умом, а как-то внутренне, подспудно. Дети осознают, что такое честь, радость, гордость, в процессе игры понимают, что хорошо, а что плохо. От режиссера здесь зависит основное – выбор материала. Это точка отсчета, а остальное сделают дети.
Я даже по себе сужу. Когда я еще в школе играл в “Молодой гвардии”, то я понимал, что вот здесь предательство – это мерзко, а вот здесь – добрые, светлые чувства. Помню, что ветераны, смотревшие спектакль, плакали.
И даже когда ребенок играет роль отрицательного персонажа, то мы помогаем ему создать логическую цепочку, как его герой дошел до такой жизни, понять причину, отчего он стал таким. Тогда актер играет не абсолютно злого человека, а человека, страдающего от самого себя. Ребенок учится оправдывать своего героя, тем самым учась правильно понимать поступки других людей.
