Каждую субботу на телеканале ТВЦ настоятель московского храма Живоначальной Троицы в Хохлах Алексий УМИНСКИЙ ведет в прямом эфире передачу “Православная энциклопедия”, посвященную наиболее актуальным проблемам, с которыми сталкивается православный человек в повседневной жизни. Прокомментировать тему “воцерковления” телевидения мы попросили священника, знакомого с этой проблемой не теоретически, а изнутри.
Протоиерей Алексий УМИНСКИЙ родился 3 июля 1960 года в обычной советской семье: папа – инженер, мама – учительница. Учился в школе, был пионером, комсомольцем, поступил в Педагогический институт имени Крупской на факультет романо-германских языков. Там стал читать Евангелие и другие неизвестные ему раньше книги, в 1980 году крестился и к концу института был уже сознательным христианином. После института пошел работать в школу учителем французского языка и проработал там около десяти лет. В конце 80-х отец Иоанн Крестьянкин благословил его на путь священства, и в 1990 году он был рукоположен. Сначала служил несколько месяцев дьяконом в городе Клин в кладбищенской церкви, а потом был настоятелем Успенского собора в городе Кашире. Через три года перевелся в Москву и стал клириком храма святого князя Владимира и одновременно – директором православной Свято-Владимирской гимназии. В настоящее время является ее духовником. С 1994 года – настоятель храма Святой Троицы в Хохлах. Член редколлегии журнала "Альфа и омега", автор многочисленных статей по православной педагогике. На телевидении сначала вел на канале “Культура” программу "Дела житейские", а потом сериал, посвященный житиям святых "Тесные врата". В последнее время ведет программу "Православная энциклопедия" на канале ТВЦ.
Как избежать больших компромиссов
Когда вы задаете вопрос, возможно ли воцерковление телевидения, нужно пояснить, что вы под этим подразумеваете. Создание церковных каналов? Увеличение числа церковных программ? Большее участие священников в светских передачах? Или мы говорим о самих принципах работы на телевидении, темах, освещении проблем?
Телевидение – это абсолютно коммерческое предприятие, которое существует за счет рекламы, и ценность той или иной программы определяет рейтинг, совершенно не поддающийся никакой логической оценке. И если это телевидение создается, в том числе, и православными людьми, живущими церковной жизнью или просто считающими себя христианами, между ними должно быть некое взаимопонимание, если можно так сказать, цеховая договоренность. Мне кажется, просто необходимо создавать какие-то телевизионные союзы, построенные на христианском мировоззрении. Тогда они смогут выработать принципы возможного и невозможного для верующего человека на телевидении, создадут некий корпоративный устав его деятельности. Скажем, мы, христиане, отказываемся участвовать в таких-то передачах, поставлять такого-то вида телевизионные продукты, касаться в своих программах таких-то тем или приглашать на них таких-то людей. Таким образом, на телевидении возникнет некая группа, я думаю, достаточно ценимых там людей – продюсеров, репортеров, телеведущих, шеф-редакторов – которые смогли бы четко и гласно заявить о своих христианских принципах. Именно сообща, а не каждый на своем отдельном месте. Поодиночке это очень трудно сделать – всегда тяжело держать личную позицию. Гораздо проще, если это позиция корпорации, определенного сообщества людей, которые друг друга поддерживают, в чем-то, если хотите, друг друга пиарят, заявляют об этом, где только возможно. Иначе присутствие Православия на телевидении всегда будет носить маргинальный характер.
А если мы хотим, чтобы каждая программа или, по крайней мере, достаточно весомый процент телепрограмм были безупречны с точки зрения христианской нравственности, нужно, чтобы люди, которые работают на телевидении, не подменяли смысла слов, говорили о настоящих, глубоких вечных ценностях, чтобы они действительно всерьез могли донести до зрителя то, что сейчас необходимо осознать каждому человеку: ценность семьи, ответственность за воспитание своих детей, целомудрие, милосердие, – такие вещи, которые, вроде, всем понятны, и в отдельности никто не против, что все это важно, но для общества все эти вещи оказываются на самой периферии, значит, нужно вынести их с периферии в центр внимания и заставить общество этим жить. На сегодняшнем телевидении этого очень мало, потому что коммерчески это невыгодно. Но может быть, если это будет корпоративно заявлено, да еще людьми, которые обладают серьезным авторитетом, от которых просто так не отвернешься, эта корпоративность помогла бы каждому из них избежать больших компромиссов.
Искушение “духовностью”
Сейчас все чаще раздаются достаточно агрессивные голоса тех, кто категорически против присутствия Церкви в телеэфире. В каком-то смысле, может, это и не плохо. Общество не может быть аморфным. Конечно, когда слово “духовность” было синонимом почти всеядности и одинаково относилось и к Кашпировскому, и к митрополиту Антонию Сурожскому, таких голосов раздаваться не могло. Тогда каждый боялся быть “не духовным”. А сегодня можно спорить, можно определить свои позиции. А это очень важно – уметь определить свою позицию. В мире, который вообще лишен ориентиров, где никакой позиции нет, очень тяжело проповедовать. Потому что всякая проповедь воспринимается очень легко и не ставит человека перед необходимостью что-то выбирать и идти по выбранному пути, то есть брать ответственность за свою жизнь.
Западное общество живет как раз в этом состоянии аморфности. Когда все “духовно” – и гомосексуализм, и помощь сиротам. И Церковь должна идти на поводу у любого заказа общества. С нами это тоже чуть было не случилось. Слава Богу, что этого не произошло, и теперь можно четко заявить свои позиции, сказать, кто есть кто, не боясь быть обвиненным в отсутствии политкорректности. И то, что появляются люди, которые довольно резко заявляют, что им не нравится, когда священник появляется на телеэкране – это хорошо! Значит, они на это реагируют. Значит, есть какой-то отзвук, пусть и отрицательный, есть какая-то жизнь. А когда нет реакции, значит, всем все равно – священник там, шаман или экстрасенс. Люди смотрят с одинаковым интересом, потому что это все “духовно”. Сейчас стала намечаться какая-то полярность, это нормально.
Мне кажется, задача любого честного человека, который работает на телевидении – очень четко проводить границу между добром и злом. Называть их своими именами, не играть понятиями, не лукавить, не жонглировать словами, не превращать действительно вечные ценности в модель для ток-шоу – когда можно поговорить о каких-то серьезных вещах и абсолютно их обессмыслить, так что они превратятся в какие-то обертки от конфет. Вообще – то, что эта постоянная говорильня, этот формат ток-шоу забил все другие телевизионные идеи – ужасно. Сплошные ток-шоу с утра до вечера! Причем, берутся проблемы, в общем-то, серьезные, которые можно по-настоящему глубоко обсудить и сделать правильные выводы, расставив все по своим местам. Но обсуждаются они, как семечки лузгаются. И на тех людях, которые этим занимаются, лежит тяжелейшая ответственность. Не зря Евангелие говорит: за всякое праздное слово, сказанное тобой, придется ответить на Страшном суде. За всякое слово! А телевидение сейчас занимается уничтожением смыслов. Другое дело, если оно сможет вернуться к осмыслению, к действительно серьезным диалогам…Они коммерчески, может, и невыгодны. Но можно найти другие формы. Ведь телевидение – это такое колоссальное поле для творчества. Средствами телевидения можно сделать очень много хорошего. И конечно, оно могло бы послужить Богу. Но Его пока туда не пускают.
Можно ли говорить о вечном человеку в трусах
Те, кто делают телевидение, прекрасно знают, за счет чего они живут. Они понимают, что “кривые зеркала”, “Дом-2” или “Окна” всегда будут коммерчески успешными, потому что всегда легко эксплуатировать низменные человеческие инстинкты. Не зря же водка всегда является стратегическим продуктом. Хотя все понимают, что водка – зло, а алкоголизм – страшная болезнь и проблема для общества. И телевидение, по большому счету, ничем не отличается от торговли водкой. Его коммерциализация строится на интересе к экстремальному, трупам, сексу и смехотворству. Вот и все. Это то же самое, что влекло римлян на гладиаторские бои и на казни христиан. Им было интересно, как львы пожирают святых мучеников. Все были в восторге! Этим жила империя. Сегодня этим же живет телевидение – оно ничем не отличается от римского Колизея.
Конечно, телевидение – опасное поле деятельности, и священник должен крепко подумать, на какую программу ему идти. И позиция священника, заявляющего шеф-редактору, что он на эту программу не пойдет – это тоже проповедь, по крайней мере, для шеф-редактора: если священник не идет на твою программу, задумайся! Я, например, уже давно не получаю никаких приглашений от всяких там “принципов домино”. В моем представлении, это – вредные программы. Даже если темы там заявляются полезные. “Батюшка, у нас будет передача против сект, приходите”. Я все равно не пойду, потому что сам принцип этих программ, в моем представлении, душевреден. Это как раз то самое, о чем говорит Евангелие: бисер перед свиньями метать не надо. Не надо говорить о высоком, когда на тебя смотрит человек в трусах с баночкой пива в руках.
Но если строить программу на тех корпоративных принципах, о которых я говорил, на одного человека в трусах станет меньше – он наденет брюки. Либо просто выключит телевизор. Пусть. Это его выбор, он его сделал, он внутренне определился. Причем, воспитывающим фактором может стать и хороший фильм, и телевизионная программа, и детская передача, и мультфильм, и концерт – все, что угодно. Просто все они должны уменьшать количество людей в трусах с банкой пива по ту сторону экрана, а не увеличивать. Вот и все. А пока телевидение делает все наоборот.
Не надо бояться быть честным
Христианские ценности не обязательно противоречат светскому формату. Но дело в том, что на телевидении привыкли, как они сами выражаются, все “желтить”. Вот когда люди от этого стереотипа мышления отойдут, тогда все встанет на свои места. Потому что говорить о порядочности, о честности, о мужестве, о верности вовсе не обязательно по-церковнославянски, используя какие-то элементы проповеди. В конце концов, даже Леву Толстому, которого никак не упрекнешь в любви к Православию, тем не менее, почему-то удавалось доносить до людей правильно сформулированные православные мысли – он просто был честен как художник. Вот и на телевидении нужна элементарная честность, и там сразу появится христианство. Даже если оно и не будет так называться. Потому что честность хороша тем, что сразу все ставит на свои места: черное называет черным, белое – белым, добро – добром, а зло – злом. И никогда не скажет, что добро и зло могут меняться местами, что они равнозначны и равносильны. Честность всегда будет на стороне добра.
Если говорить о миссионерстве, то оно должно быть на всех каналах. Все каналы должны быть заинтересованы, чтобы в их эфире были такие программы, которые носят не только просветительский, церковно-исторический, но и дискуссионный характер. Ведь вопросы веры – это всегда тема для дискуссии, диалога, споров. Вопросы апологии во все века были очень острыми и очень интересными. Даже в первые годы советской власти, когда против Церкви шла страшная, жесточайшая борьба на уничтожение, и то постоянно устраивались дискуссии между атеистами и верующими. Те же диспуты Луначарского с Введенским, двух равно образованных и убежденных каждый в своей правоте людей, до сих пор вспоминаются. Это же очень телевизионно! Это не какой-то из пальца высосанный формат, где словесная дуэль никогда не несет ни философского, ни идеологического характера, так – бросается какая-то кость двум собакам, чтобы они погрызлись.
Людям интересен сам момент дискуссии, сам процесс спора о серьезных понятиях. Но такого сейчас на телевидении нет. А могла бы быть очень интересная программа. Тут как раз дело в честности. Но люди боятся – вдруг победит не тот, кто нужен? Телевидение – это же всегда мухлеж, тем более, если это не прямой эфир. Можно выиграть словесный поединок. Но если программа идет в записи, да к тому же проплачена твоим противником, в эфире все окажется наоборот. Серьезные осмысленные аргументы будут вырезаны, а какие-то неудачные реплики останутся. Но если такого шулерства не будет, эти программы могут быть очень интересными. И чем больше будет таких программ, тем лучше будет самому телевидению.
Арена Колизея
Но инициатива должна быть обоюдной. Должна быть заинтересованность канала и честность без оглядок – а что о нас подумают? а что о нас будут говорить? а что скажут мусульмане? Пусть что могут, то и скажут. Если у них есть, что сказать. Нужно перестать оглядываться на какие-то второстепенные вещи и просто честно поступать в интересах не только собственного кармана, но и общества. А его интересы всегда одни и те же: общество должно быть здоровым, морально ориентированным, единым и нацеленным на взаимопомощь. А наше телевидение, к сожалению, сейчас сильно раскалывает общество. Почему? Потому что политики, которые всегда работают на свои личные интересы, пользуются им, будоража людей на пустом месте.
Конечно, телевидение, по сути своей, далеко от христианских принципов мировидения. Христианство – это культура слышать. А культура зрелищ – это культура языческая. И телевидение, естественно, тяготеет к этой зрелищности, к гладиаторским боям. Здесь сталкиваются два различных способа восприятия мира. Почему Церковь всегда выступала против театра? Потому что театр – это зрелище. Растлевающее и развращающее человека уже тем, что делает его пассивным потребителем. В этом смысле эффективность телевизионной проповеди, конечно, гораздо ниже, чем проповеди глаза в глаза. Но ведь и апостол Павел проповедовал в Ареопаге. И ходил в языческие храмы, осматривал их и даже приговаривал: какой же вы набожный, греки, народ! И это апостол Павел, который когда-то был таким жестким фарисеем, что с язычником, наверное, за один стол бы не сел, и память о том, что языческие изваяния не суть боги, но бесы, сохранил до конца своих дней. И, тем не менее, он нашел в себе силы сказать такие странные слова. Потому что в первую очередь был миссионером. И в этом смысле телевидение для нас – поле миссионерское. Просто изначально оно – языческое. И это надо понимать. Это просто языческий театр.
