Слово “фундаменталист”, как и само явление, имеет американские, протестантские корни. Оно восходит к серии эссе, которые назвались “The Fundamentals”, “Основы”, и вышли в США с 1910 по 1915 год. Эти эссе явились ответом на рост богословского либерализма. Либеральные богословы старались приспособить веру к запросам “современного человека”. То, что казалось несообразным текущей интеллектуальной моде (например, чудеса Господа) они старались как-то отложить или переистолковать.
Фундаменталисты, со своей стороны, и отстаивали традиционные взгляды на Непорочное Зачатие, Божество Христа, Его искупительное служение, достоверность евангельских чудес, физическое Воскресение, безошибочность Библии и так далее. С тех пор слово “фундаменталист” стало означать, в узком смысле, протестанта, прежде всего, американского, разделяющего взгляды, изложенные в “Основах”, но потом приобрело и более широкое значение —человек, твердо приверженный основам своей веры, особенно в порядке противостояния попыткам ее модернизации.
В отличие от консерватизма, который не нуждается в противостоянии с кем-то, фундаментализм с самого начала возникает как реакция, отзыв на модернизм, его можно определить как “антимодернизм”. Модернизм, стремление приспособить веру к текущей интеллектуальной или моральной моде, действительно представляет собой серьезную духовную опасность; и если бы нам пришлось выбирать между фундаментализмом и модернизмом, нам, конечно, следовало бы выбрать фундаментализм. Фундаменталист — несомненный христианин, про модерниста это сказать сложнее.
Но в фундаментализме присутствует ряд своих серьезных проблем, связанных именно с этим его оборонительным, реагирующим характером. Он шарахается от модернизма — и шарахается со страшной силой. Если не на уровне вероучительных положений, то на уровне психологии он начинает жить не утверждением, а отрицанием, видеть свою идентичность не в положительном содержании библейского откровения, а в том, что он отвергает в своих оппонентах и в современном мире вообще. Фундаменталист начинает определяться — и определять себя — как “человек, который против”.
Поскольку фундаменталист чувствует себя обязанным занимать крайнюю позицию, забиваться на край богословского спектра, максимально удаленный от душетленных модернистов, он все больше обнаруживает, что другие христиане не разделяют его крайностей и оказываются — в его глазах —отступниками и модернистами. Мрачная ирония ситуации состоит в том, что на любого фундаменталиста найдется еще более суровый фундаменталист, который сочтет его еретиком, модернистом, экуменистом и развратником из-за того, что взгляды его не достигают должного эстремума.
В протестантской среде это приводит к дроблению деноминаций, к расслоению по всему спектру, когда всякий, находящий прежнее собрание недостаточно библейским, удаляется и создает свое, правильное собрание. В православной среде это чревато расколами.
Источник фото — http://www.dasaran.am/apps/wiki/view/alias/բողոքականություն
В самом деле, фундаменталист вскоре обнаруживает, что священноначалие не разделяет крайности его взглядов, что его рвение заклеймить тех или иных мирян и священников как еретиков не находит понимания. Некоторые идут до конца и объявляют уже и священноначалие пособниками еретиков и удаляются в раскол, (как несчастный Диомид), некоторые балансируют на грани этого.
При этом возникают еще две серьезные опасности: клеветы, когда в таком серьезном грехе, как ересь, людей обвиняют даже не на основании их слов, а на основании того, что в их словах показалась сверхбдительному фундаменталисту, и злобы, когда ненависть к еретикам и развратникам становится основным содержанием духовной жизни.
Главным сотериологическим возвещением становится не то, что Христос спасает уповающих на Него, а то, что все, кроме немногих строгих фундаменталистов (естественно, нашего направления) попадут в ад. Апостолы возвещали спасение, (несомненно, предостерегая упорствующих в нераскаянии), ревнительство приводит к тому, что оно вытесняется возвещением погибели.
Так желание — хорошее и достойное — утвердить здравую ортодоксию, приводит именно к ее размыванию. Фундаменталист оказывается против, во-первых, действительных ересей и лжеучений, действительного греха и аморальности, во-вторых — против всех, кто, на его взгляд, занимает недостаточно свирепую и воинственную позицию по этим вопросам. Необходимые догматы веры наглухо скрепляются с довольно частными мнениями, и все это подается одним обязательным пакетом.
Фундаменталистская вера, таким образом, оказывается твердой, но хрупкой — американский интернет полон рассказов о юношах, выросших в благочестивых фундаменталистских семьях, которые, получая образование, столкнулись с тем, что некоторые верования их общин противоречат хорошо установленным фактам. Многообразие видов не возникло в течении одной календарной недели, земле явно больше нескольких тысяч лет, текст Библии не соответствует тем критериям “безошибочности”, которые (в ходе полемики с модернистами) навязали ему фундаменталистские богословы. Столкнувшись с этим, многие (как, например, известный библеист Барт Эрман) утрачивают веру в Бога вообще, некоторые (как философ Джон Хик) отпадают от христианства в какую-то довольно размытую и гиперэкуменическую духовность.
Разумеется, из того, что эти конкретные богословские взгляды и интерпретации Писания неверны, никак не следует, что Бога нет, что Христос не воскрес или что Библия не является божественным Откровением. Но в том-то и проблема фундаментализма, что он подает веру в качестве некого монолита — а если не буквальные шесть календарных суток, то вера ваше тщетна, тщетна и проповедь наша. Приняв эти правила игры, христианин очень быстро поигрывает.
В православной среде происходит нечто подобное — человек узнает, что некоторые детали житий исторически недостоверны, или что Отцы в каких-то недогматических вопросах могли расходиться во мнениях, или еще что-то, что не ложится в его картину веры, и, поскольку в его сознании все это идет одним монолитом с верой во Христа, начинает колебаться в своем уповании. Отсюда возникает этот характерно фундаменталистский страх — стоит отойти от самого строго и буквального понимания хоть чего-то, как все посыплется как карточный домик. И оно действительно сыплется — если считать, что вера в птицу Феникс, о которой Святые Отцы ясно пишут как о совершенно реальном существе, это такая же необходимая составляющая нашей веры, как Непорочное Зачатие или Воскресение Христово.
Г.К. Честертон как-то заметил, что главная ошибка ереси — принимать часть за целое, частичную истину — за всю истину. Фундаментализм, это, конечно, не ересь, но ошибка та же. Да, христианство догматично. Да, мы отвергаем лжеучение и грех. Но делается это только в контексте возвещения Благой Вести — "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. (Иоан.3:16)” Евангелие есть возвещение о любви Божией, которая дарует вечную жизнь. Покаяние, отвержение греха и обмана происходит, когда человек принимает решение довериться спасающей любви Христа, не раньше.
Обличение лжеучителей занимает свое место у Апостолов — это несомненно, и необходимость в таком обличении иногда возникает. Но оно занимает не главное, не центральное место. В центре проповеди апостолов — Благая весть о том, что “Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его. (1Иоан.5:11)”. Это “слово благое, слово утешительное”, слово, несущее мир и надежду.
Сегодняшние размалеванные содомиты могут завтра утром уверовать в эту Благую Весть, покаяться, глубоко перемениться, стать святыми — пока у ревнителей она будет оставаться похороненной где-то очень глубоко под рядами шипов, гвоздей и колючей проволоки. Как сказано в Евангелии, “истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие (Матф.21:31)”.
Что же может спасти человека от этих духовных опасностей? Подлинный фундаментализм — обращение к подлинному фундаменту, как говорит Апостол, “Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. (1Кор.3:11)” В центре поле зрения христианина должны находиться не еретики с их ересями, и не развратники с их безобразиями, а Христос и Его спасительные деяния. Тогда все, включая противостояние (действительно душетленному) модернизму, встанет на свое место.
