«Большой Уссурийский остров уходит под воду», «Хабаровск и Комсомольск продолжают строить защитные береговые укрепления», «Размыта трасса Хабаровск — Комсомольск-на-Амуре», «Прорвало дамбу в селе Ленинское», «Комсомольск удалось отстоять» — сообщения, похожие на фронтовые сводки, с середины лета до середины осени прошлого года поступали с Дальнего Востока. От беспрецедентного паводка в результате разлива Амура тогда пострадало более 100 тысяч человек. Одних эта беда заставила завидовать и злорадствовать, других — жалеть и делиться, одних — наживаться на чужой беде, других — бросаться на помощь соседям, одних — ехидно спрашивать «Где же ваш Бог?», других — креститься. Вспоминаем о суровом испытании 2013 года, когда, в который раз в истории, стихия оказалась сильнее человека…
ЧС как война
Сооружение защитной дамбы. Хабаровский край
Для того, чей дом, хозяйство, посевы затопила река, и локальный потоп — всемирный: весь его мир вдруг перестал существовать. Паводок уничтожил около половины приамурских посевных площадей, за неимением кормовых культур и невозможностью заготовить их на зиму фермеры забивали свой скот. Часть селян потеряла все, что успела нажить. «Представьте, даже если дом и все вещи простояли в воде сутки или двое — всё, их можно выкидывать», — говорит секретарь Хабаровской епархии, настоятель храма во имя Иннокентия Иркутского протоиерей Олег Хуторской. Он, как и десятки священников на Дальнем Востоке, объезжал затопленные районы — частные дома и пункты временного размещения (ПВР): «Мы видели людей, пребывающих в унынии, в тоске, видели и тех, кто был в какой-то эйфории: например, человек стоит на верхнем этаже дома, первый этаж — в воде, вокруг вода, а он довольный, у него адреналин в крови играет, он себя здорово чувствует!»
МЧС оповещало жителей о критическом уровне воды в реке заранее, и кто-то сразу вывозил вещи из опасной зоны. Но многие от эвакуации отказались, надеялись до последнего: земля, дом, в котором жили, может быть, и прадеды — как их оставишь, куда пойдешь? Нередко эвакуировались в спешке, с тем немногим, что успели захватить.
Например, едва успел спасти свой скот от паводка фермер Евгений Бибиков из Зейского района Амурской области. Пригодился ветхий катер, который он когда-то выкупил и поставил на ход. «Бибиков ковчег» с пастушьими собаками, овцами и баранами на борту — все, что осталось после стремительного затопления фермы.
На бумаге это может выглядеть не так устрашающе. Но на деле… «Можно представить себе, что чувствовали те, кто остался в своих подтопленных домах, особенно ночью, — говорит отец Олег. — Темно, свет только от электрических фонариков, кругом — вода, которая все прибывает. И неизвестно, где, на каком уровне, она будет наутро».
С началом паводка, конечно, вспоминали трагедию Крымска, случившуюся годом ранее. Но на Дальнем Востоке ситуация другая: стихия наступала так же необратимо, но постепенно — было время, чтобы эвакуировать людей, развернуть медпункты, доставлять в пункты временного размещения предметы первой необходимости.
Хотя все до последнего надеялись, что вода не превысит максимального уровня. Но данные прогнозов менялись стремительно. «Сначала предсказывали один уровень, — вспоминает отец Олег, — потом смотрим, а он уже превышен! Очень быстро. Дают новые данные: вода поднимется до такой-то отметки. И опять очень быстро река этот уровень превышает — тот уровень, который обещал быть максимальным…». На строительство и укрепление дамб выходили, помимо спасателей из МЧС и солдат внутренних войск, местные жители. Так, в августе митрополит Хабаровский и Приамурский Игнатий (Пологрудов) после молебна вывел для этой работы все духовенство Хабаровска и сам возглавил эту группу. А, например, в Благовещенске по благословению правящего архиерея, епископа Лукиана (Куценко), из прихожан создавались мобильные отряды, помогавшие сооружать заграждения или развозить продукты пострадавшим. Это, конечно, — лишь капля в море трудов, положенных на борьбу со стихией.
Стихи в затопленном доме
Передача помощи пострадавшим. Хабаровский край. Фото Марины Шабаловой
«Мы убедились на собственном опыте: в нашей стране очень много добрых и отзывчивых людей», — этот тезис Полина Юферева, координатор работы в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по церковной благотворительности и социальной деятельности, повторяет не один раз. Помощь пострадавшим от наводнения на Дальнем Востоке действительно приходила со всех уголков России.
С каждым годом становится все больше добровольческих организаций, специализирующихся именно на такой работе — в условиях масштабных ЧС. Для четкой организации и согласованности действий волонтеров пока не хватает одного: постоянства. «Очень важно, чтобы добровольцы появлялись не только внезапно, в самый разгар ЧС, а чтобы существовал «костяк», группа обученных, подготовленных, испытанных людей, на которых можно опереться», — говорит Полина.
Безусловно, потерявшим имущество в первую очередь нужна материальная помощь. Но отец Олег добавляет: человеку очень важно было понимать, что он не брошен, что кто-нибудь о нем позаботится, поможет. По свидетельству спасателей, развозивших по затопленным селам продукты, порой достаточно спросить у кого-то «Как здоровье?», чтобы человек начал улыбаться. И тогда — рассказы льются потоком: любому важно почувствовать, что он не один.
Отец Олег вспоминает одну из таких встреч:
«Люди жили на вторых этажах, к ним мы добирались на лодках. Помню, мы увидели на втором этаже бабушку, и на ее лице была написана такая тоска, такая печаль... Я пытался с ней разговаривать, но она не особенно откликалась. Попросил ее: „Вы можете выйти в коридор? Я сейчас к вам подойду“. Мы все были в броднях, таких резиновых бахилах по грудь, прошли через подъезд, в котором стояла вода, поднялись к бабушке на этаж. В квартиру к ней не заходили, разговаривали на лестничной площадке. Оказалось, что ее муж лежал дома больной, ему нужны были лекарства, а где их взять? Им не выбраться оттуда и попросить съездить в аптеку некого. Мы тут же записали название лекарства, вернулись в город, приобрели его и на следующий день этой бабушке отправили».
В ПВР не все безоблачно. Скандалы, пьянство — всякое встречается. Но, по словам отца Олега, уходят в запой, скорее, те, кто и до потопа вел такой образ жизни. И гораздо больше тех, кто рук не опускает. Многие подмечали, что беду намного легче переносит старшее поколение — даже те, кто видели потоп 1972 года, не подавлены новой напастью. Молодежь — уязвимее, слабее. «Избалованные», — говорит отец Олег. И рассказывает об удивившем лично его примере оптимизма — о пожилой женщине с Большого Уссурийского острова, затопленного одним из первых. «Такого не забудешь, конечно: плаваешь на лодке, вокруг дома — первый этаж затоплен, а она на втором: видно, что ей отсюда никуда не деться, а она не унывает! Очень хорошо знает всю классику и читает стихи для тех, кто приехал».
Вопрос «Почему же Бог допускает такое бедствие?» в затопленных районах священнику так ни разу и не задали. О таком, говорит, больше журналисты спрашивают. У местных чаще вопрос другой: «А вы будете крестить?» Крестили очень многих. Так, в один из дней августа в селе Бабстово Ленинского района Еврейского автономной области приняли крещение 44 человека. «Длинных бесед, — признается батюшка, — не проводили: условия не те. Иногда в тот же день совершали Таинство, кратко преподавали человеку основы веры. Но старались настроить его на церковную жизнь, чтоб этот его порыв не окончился участием в Таинстве».
Задушенное самолюбие
Эвакуированные жители. Село Ивановка, Амурская область
«Когда человек чем-то жертвует, то тот, кому он жертвует, становится для него ближним, между ними устанавливается некая таинственная связь. Без этого человеческое общество не может существовать», — это слова Патриарха Кирилла, сказанные в связи с дальневосточным паводком. Люди в бедственных условиях действительно с сочувствием относились друг к другу, это многим бросалось в глаза. Когда в ПВР привозили вещи, продукты питания, жители следили, все ли из соседей пришли, звонили отсутствующим, просили подождать их. Те, чьи огороды пощадила река, приносили овощи потерявшим свое хозяйство. Иногда людей приходилось уговаривать взять больше продуктов: брали понемногу, потому как — а если кому-то за нами не достанется?
Вертолеты для экстренной эвакуации жителей. Амурский край
Но бывало и иное. Кто-то придет на раздачу несколько раз, записавшись под разными фамилиями. Кто-то скандалит и выясняет отношения: почему им дали, а мне нет? Отец Олег вспоминает, как приходил за гуманитарной помощью человек, живший на четвертом этаже дома в районе подтопления: «Он вообще ничего не потерял, ущерба не потерпел никакого, лишь временные неудобства испытывал, а по спискам он у нас помощь два раза получал на складе. Это только потом обнаружилось».
Многие люди встречали священников с желанием выговориться, поделиться своим горем, кому-то просто была нужна материальная помощь. Но были и те, кто оказался настолько озлоблен несчастьем, что доставалось от них всем, кто бы ни попадался под руку. В том числе и священнослужителям, и добровольцам.
Как реагировать на такое?
«Тут надо иметь терпение, надо заставить замолчать свое самолюбие и идти к людям. Исполнить обязанность пастыря и христианина, — говорит митрополит Игнатий. — Есть замечательная книга „Отец Арсений“. Там описано, как главный герой, священник, помогает людям в лагере. Заключенные приходят с лесоповала: у кого температура высокая — как в огне горит, у кого подошва к ноге примерзла, кто от слабости еле движется. Приходят и падают без сил. А отец Арсений — сам пожилой и слабый — начинает их переодевать, переобувать, поить горячим чаем, лечить. Те кричат от боли, ругаются, даже оттолкнуть норовят. А он не отступает. И даже не обижается — делает то, что Господь велит и все. Вот она, помощь…».
Что впереди?
Беспрецедентный паводок позади. Для людей строятся новые дома, медленно, но восстанавливается сельское хозяйство. Но статистика последних лет, к сожалению, не дает оснований для уверенности, что ничего подобного пережить не выпадет тому или иному городу или региону.
…Отец Олег с семьей живет недалеко от реки, их дом стихия миновала, а вот многоэтажки через дорогу оказались подтоплены — вода стояла в подвалах: «Хоть я на девятом этаже живу, все равно пару раз приходили в голову такие мысли: у нас две ГРЭС — Бурейская и Зейская, и кто знает, что с ними могло произойти за время паводка. Можно не исключать, что что-нибудь случится, плотину прорвет… и всё. Если вода оттуда хлынет, представляете, какое цунами придет в Хабаровск, Благовещенск, Комсомольск, Николаевск?»
Но такие мысли священник от себя отгоняет — за их бесполезностью. Полезны, говорит, другие: о том, как бы нам самим меняться к лучшему. Как быть готовым — не в том смысле, чтобы сидеть на мешке с сухарями, а в том, чтобы человеком остаться. Хотя бы человеком, не то что христианином. Потому что страшнее каверзного вопроса: «Где же ваш Бог?» может быть только осуждающее: «Так им и надо!», «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится».
«Бог, конечно, любит нас всех — нам бы любви научиться… — в пик наводка отвечает на подобную риторику в своем блоге владыка Игнатий. — Вспомнишь о людях, потерявших дом, годами нажитое, а теперь — в местах временного проживания. Временного. С детьми, с тяжестью на сердце… Как-то сразу пропадает желание осуждать. Даже некрещеных. Даже тех, кто о Боге вспоминает, только когда грянет гром…»
