(65 голосов, средняя: 4,94 из 5)
Загрузка...
Приблизительное время чтения: 4 мин.
Для неискушенного слушателя Рыбников — это «А-а, крокодилы-бегемоты, а-а, обезьяны-кашалоты…», «Затянулась бурой тиной гладь старинного пруда…» «Я тебе, конечно, верю…», «Ты меня на рассвете разбудишь…»… Для искушенного — это еще и выдающиеся симфонические произведения, и духовная музыка, в том числе масштабная и великая «Литургия оглашенных». Путь Алексея Львовича Рыбникова к вере был неровным. О своих духовных исканиях он рассказал журналу «Фома».
Рыбниковы жили в Москве в десятиметровой комнатке в коммуналке. Мама будущего композитора работала художником-дизайнером, папа был скрипачом. Одно из первых воспоминаний Алеши — три семейные иконы, висящие друг над другом на общей коммунальной кухне: образы Николая Чудотворца, Моления о Чаше, Казанской Божией Матери. Соседи против икон не возражали.
— Я родился в мир, где главным предметом были иконы, — вспоминает Алексей Львович. — Меня сразу же крестили. И совсем маленьким носили на руках, возили в колясочке в церковь, которая была, если не ошибаюсь, в том здании, где сейчас расположен «Союзмультфильм». Либо где-то совсем рядом. В этой церкви кто-то из взрослых заметил, как я, еще полуторагодовалый, пытался дирижировать клиросным хором. Это мне рассказывали бабушка и мама еще до того, как я начал заниматься музыкой.
Вера в семье Рыбниковых была совершенно естественной частью жизни. Члены семьи регулярно ходили в церковь, обязательными были утренняя и вечерняя молитвы. Композитор считает, что именно с молитвенного состояния начинается вера в Бога.
— Молитва — это непосредственное общение с Богом каждого человека в тот момент, когда он ее читает или ему ее читают. И этот живой Бог, с которым ты общаешься, гораздо реальней и необходимей в жизни, чем все рассказы о Нем. Ты можешь разговаривать с Богом, просить о чем-то, задавать вопросы и получать ответы в виде изменившихся обстоятельств, осознания каких-то вещей.
Бабушка Алексея рассказывала внуку библейские сюжеты. Некоторые — про потоп, про народы Гога и Магога — пугали мальчика, впечатления были очень сильными. И Христа мама и бабушка представляли ребенку не как «сказочного персонажа», а как живого Человека, Сына Божия.
Когда мальчику приходилось долго ждать маму с работы, он молился: «Боженька, сделай так, чтобы мама пришла поскорей!» И вдруг раздавался стук в дверь, и появлялась мама. Ребенок был уверен, что ему помог Бог. Молитва, вера были частью жизни. Алексей носил крестик постоянно, даже несмотря на повязанный пионерский галстук. В форме у него была зашита молитва.
До подросткового возраста Рыбников и исповедовался, и причащался, а потом...
— ...А потом жизнь унесла в сторону. Долго это все было запрятано глубоко в душе. Не потому, что кого-то, чего-то боялся, нет, ни в коем случае. Жизненный вихрь унес совершенно в другую сторону, появились новые, очень сильные интересы. Вера, конечно, оставалась всегда, а вот церковная жизнь…
Церковная жизнь для Алексея на время прекратилась. В конце семидесятых, когда композитор вместе с единомышленниками создавал легендарную рок-оперу «Юнона и Авось», он вступил на совершенно другой путь — путь многих искушений. Погрузился в оккультную литературу, стал увлеченно изучать другие религии... Книги доставал в самиздате, от этого они казались еще более манящими, привлекательными. В начале восьмидесятых мистический мир, по словам Рыбникова, «обрушился» на него во всю мощь.
— Была реальная угроза погибнуть, потому что человек, ищущий свой духовный путь не в рамках Церкви, подвергается колоссальной опасности. Он может пойти не по тому пути и прийти к гибели. Потом все эти книги я сжег! Не просто подарил или выкинул, а именно сжег. Для меня это осталось далеко-далеко в прошлом. Когда я вижу вокруг всю эту дешевую мистику, на крючок которой попадаются очень многие, я сочувствую людям. Мне кажется, у них печальная перспектива.
Вера, заложенная в детстве, оказалась прочнее сиюминутных увлечений. В какой-то момент композитора снова потянуло к Церкви. Отразилось это и в творчестве. Рыбников начал писать музыку на тексты из молитвослова, на православные молитвы. А в 1983 году создал свою главную мистерию — «Литургия оглашенных». Писал, прекрасно понимая, что при советской власти произведение не будет исполнено никогда. Но это Алексею Львовичу было и не нужно: он работал для себя, без всяких договоров и без оплаты.
— После «Юноны и Авось» вообще все темы, кроме духовной, мне перестали быть по-настоящему интересны. Да, я писал музыку к разным фильмам, но основное свое творчество обращал именно к духовной теме. «Литургию оглашенных», «Воскрешение мертвых» я написал после «Юноны», поэтому для меня это поворотный пункт. Как раз в «Юноне и Авось» для меня что-то открылось. Тема веры стала определяющей во всем, что я делаю.
Несчастный, несчастный Алексей...
Он написал музыку к душегубительным стихам и, до сих пор, говорит об этом, как о своем достижении...
Юнона и Авось - страшное, богоборческое произведение.
Дай Бог, ему найти путь к прощению.
Горе тому, через кого соблазн приходит.
Не может быть, чтобы он ничегоо не понимал.
Когда сочинял - наверное, не понимал.
Но теперь - не может быть.
Как и редакция "Фомы" - всё прекрасно понимает.
Вы публикацию то читали? Зачем же гадать, кто и что понимает, если всё написано?
Вы оперу-то слышали?
Если - нет, лучше и не слушайте.
Ничего святого.
Больные сексуальные фантазии талантрливого поэта оказывают деревенящее омертвелое действие на начатки праведности нестойкого человека.
Так Рыбников и говорит, что это был опасный период его жизни. Текст читайте! Оперу слышал еще в середине восьмидесятых, задолго до крещения. Музыка там есть неплохая, а в целом мне и тогда не понравилась. А переслушивать желания тем более нет.
Значит, Вы не имеете страха Божьего.
Совсем.
Даже бесы веруют и трепещут.
Только атеист (не важно - сознательный или неосознаный) не вострепещет от текстов Вознесенского, положенных на музыку Рыбнекова.
В СССР, пожалуй, могли только такую трактовку и пропустить - атеистическую.
Много ленкомовцев сделались православными после этой оперы?
Я о таких не слушал.
Классика - на то и классика, чтобы не быть в моде.
Ни одного человека к вере не привели роман Булгакова или опера Рыбникова.
Многих от веры отвели, замедлили к вере приход.
Но не привели ни одного.
К вере приходит тот, кто слышит голос Доброго Пастыря.
А такие произведения - обманки, уводящие ищущих.
Кто добровольно ушел от Бога, после чтения Библии и пребывания в Церкви - Бога и не искал.
Понимаю Вас. Но не разделяю степени опасений относительно Рыбникова.
Я и говорю - понимает, что опасный период, но не отмежёвывается от произведения, не предупреждает об опасности слушателей.
Страшные слова, страшные смыслы.
Сверхстрашные.
Слушайте, Вы только сами-то себя не пугайте до такой степени. Причиной искушений - при отсутствии у человека стержня - может становиться буквально всё. Сколько людей и Священное Писание прочитало так, что попало в секты и странные культы. Более того: прямо тут среди комментаторов есть люди, которые сколько-то лет ходили в храм Божий -- и искусились, не поняв, в чем состоит наша вера и как верно построить церковную жизнь, чтобы чьи-то грехи не мешали спасаться. И наоборот: сколько людей впервые задумались о Боге после знакомства с очень спорными произведениями искусства и в итоге пришли к православной вере, стали сознательными церковными людьми. Сейчас произведение, о котором мы с Вами вошли в переписку, уже давно не в моде. И в моде не будет. Время другое.