Почему тексты Евангелий порой противоречат друг другу?

Известно, что из четырех Евангелий произведения Матфея, Марка и Луки называются синоптическими. Почему? И что такое синоптическая проблема?

Потому что между этими тремя текстами очень много литературных пересечений, на которые в какой-то момент обратили внимание библеисты и начали подробное изучение и сопоставление этих Евангелий. В библеистике для обозначения этого явления стали использовать греческое слово σύνοψις, которое можно перевести как «обзор». Смысл этого слова будет более понятен, если мы переведем его по частям: σύν — это предлог, обозначающий совместное действие, а οψις происходит от греческого глагола со значением «видеть». Поэтому Луку, Марка и Матфея называют еще синоптиками.

А в чем же, собственно, состоит «проблема»?

Как ни странно, проблема содержится уже в названии самих Евангелий. На языке оригинала Евангелия озаглавлены следующим образом: «по Матфею», «по Марку» и т. п. Это значит, что эти тексты являются авторской версией изложения одних и тех же событий. Выражение «смотреть со своей колокольни» здесь более чем уместно. Хочу сразу оговориться, дабы не направить наших читателей по ложному следу, что авторский или субъективный элемент Евангелий касается только формы и способов подачи материала, но не самого содержания Божественного откровения. Совершенно ясно, что эти писания базируются на одном и том же фундаменте. Взгляд евангелистов на суть спасительного подвига Иисуса Христа, на Бога, на этическую строну новозаветного учения абсолютно одинаковый.

Само понятие «синоптической проблемы» возникло в XVIII веке. За этим термином скрывается целый ряд вопросов, которые возникают при сравнении повествования Евангелий от Матфея, Марка и Луки. «Вопросы» возникали по поводу удивительных совпадений между ними, причем совпадений не только в описании одних и тех же событий или поучений, но, что самое поразительное, в логике развития мысли внутри речей действующих лиц и в логике раскрытия того или иного события.

Более того, евангелисты излагают события одними и теми же «блоками» несмотря на то, что объективно события эти не всегда находятся в прямой хронологической связи друг с другом. Но это только одна сторона проблемы.

В параллельных местах помимо сходства мы также видим и большое количество разночтений и разногласий. Для того чтобы читателю стало понятно, о чем идет речь, можно привести два простейших примера. Как быть, если Евангелия расходятся в том, сколько было исцеленных в Иерихоне слепцов? Как объяснить, что Христос разрешает разводиться по причине супружеской неверности у одного евангелиста и вовсе не разрешает разводиться у другого?

Третья сторона синоптической проблемы заключается в выявлении источников, которыми пользовались авторы Евангелий — будь то ситуация взаимного использования материалов друг друга или же привлечение внешних устных или письменных источников. Кратко скажем, что так называемый Q (от немецкого Quelle — источник) — это общепринятое в науке обозначение одного из таких источников, которым, возможно, пользовались евангелисты.

Подождите, Вы все время говорите о трех евангелистах, а как же быть с Иоанном Богословом?

Дело в том, что значительная часть событий и поучений Христа в четвертом Евангелии — это особый, свойственный только Иоанну текст. Это не значит, что между синоптиками и Иоанном нет никакой связи, но она не так очевидна.

«Пролог о Логосе» («В начале было Слово, и Слово было у Бога...»), беседы Христа с Никодимом и самарянкой, беседа о хлебе «сошедшем с небес», воскрешение Лазаря, последние наставления Иисуса и Его первосвященническая молитва — это не только богословски важные фрагменты, упомянутые исключительно у Иоанна.

Они уникальны и важны даже с точки зрения структуры текста — настолько они крупны и подробны в сравнении с тем, как подается материал у синоптиков. Наряду с этим расхождение с другими евангелистами по поводу дня Пасхи и отсутствие в описании Тайной вечери момента причащения апостолов — все это заставляет библеистов вынести вопрос соотношения Евангелия от Иоанна и синоптиков за рамки синоптической проблемы.

В чем же заключаются сходства и различия у трех евангелистов?

В общем виде картину сходства и различия между синоптиками можно описать так. Часть действий и поучений Христа описаны всеми тремя евангелистами, другая часть — только у двух или у одного. Из этого ученые сделали вывод, что каждый автор Евангелий имеет;

• общее содержание с двумя другими синоптиками;
• общее содержание с кем-нибудь одним из них;
• исключительно свое, не встречающееся ни у кого другого содержание.

Например, объем оригинального содержания в Евангелии от Марка составляет 30 стихов из более чем 650 — следовательно, 600 с лишним стихов этого евангелиста, передаваемые хоть и не дословно, а по большей части тематически, встречаются у Матфея и у Луки. Условно «общее» содержание у Матфея с Лукой достигает приблизительно 240 стихов. Оригинальное содержание у Матфея составляет примерно 1/6 от общего объема, у Луки примерно 1/4. Интересно, что, как оригинальное содержание Матфея и Луки, так и общее у них обоих касается прежде всего слов Спасителя, а не Его действий.

Для того, чтобы стало совсем ясно, можно привести два простых примера сходства и различия синоптических повествований. В первом случае мы увидим сходство текстов Матфея, Марка и Луки, во втором примере — сходство между Матфеем и Лукой против свидетельства Марка.

В приведенных отрывках следует обратить внимание не только на одинаковые фразы, но и на то, что они находятся внутри повествования об исцелении расслабленного на одном и том же месте, причем в связке с одними и теми же звеньями логической цепочки рассказа. Это может означать, что рассказ передавался именно в таком виде и евангелисты либо пользовались свидетельствами друг друга, либо имели один общий сторонний источник.

Следующий пример показателен именно тем, что Матфей и Лука следуют одной традиции пересказа притчи о работниках в винограднике, а Марк — другой традиции. Особенную остроту этому моменту придает то, что убийство именно «вне виноградника» имело важное пророческое значение, так как Христа распяли за стенами Иерусалима.

Как же библеисты объясняют наличие этих совпадений и расхождений?

На этот счет существует целый ряд гипотез. Некоторые библеисты предполагают, что евангелисты в процессе написания своих текстов были зависимы друг от друга: на руках у них было уже написанное кем-то Евангелие. Наиболее известный и «традиционный» вариант был предложен еще в V веке блаженным Августином. Он полагал, что Евангелия хронологически были написаны в том порядке, в котором они следуют в каноне. И при этом каждый автор пользовался сочинением предыдущего. Марк — Матфеем, Лука — Матфеем и Марком.

Другие исследователи синоптической проблемы предполагают, что у евангелистов был некий единый устный и письменный источник, на который они и опирались в процессе написания своих текстов. Согласно этой теории, Матфей и Лука получили сведения из двух основных источников. Первый — это так называемый «источник логий», он же называется «Q». Второй источник — Евангелие от Марка (иногда предполагается некая «исходная» редакция Евангелия от Марка). Но поскольку у Матфея и Луки присутствует еще и самобытный материал, то в рамках этого подхода считается, что у каждого был еще свой независимый и незнакомый другому источник — у Матфея его условно называют «М», у Луки — «L».

То есть получается, что все же апостол Марк был первым, кто написал Евангелие?

Согласно одной из гипотез, да. В частности, это предположение базируется на свидетельстве первого церковного историка Евсевия Кесарийского, который, ссылаясь на слова Папия, епископа Иерапольского, жившего на рубеже I-II вв, пишет: «Марк был переводчиком Петра; он точно записал все, что запомнил из сказанного и содеянного Господом, но не по порядку, ибо сам не слышал Господа и не ходил с Ним. Позднее он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова Христа располагать в порядке. Марк ничуть не погрешил, записывая все так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно». Что мы можем почерпнуть из этого отрывка?

Очевидно, что евангелист Марк находился в ближайшем окружении апостола Петра и его текст в общем-то — это Евангелие от Петра. Апостол Петр излагал слова и деяния Христа, руководствуясь потребностями слушателей, а не формальной хронологией событий. Интересно, что евангелие от Марка действительно хронологически менее последовательно, чем тексты Матфея и Луки.

А откуда берутся предположения о некоем документе «Q»?

Эта гипотеза основывается на другом свидетельстве Евсевия Кесарийского. Оно связано уже с апостолом Матфеем: «Матфей записал беседы Иисуса по-еврейски, переводил их кто как мог».

Обратим внимание на выражении «беседы Иисуса». Это, по мнению части ученых, и есть тот самый Q — изначально устное предание, а затем записанный памятник, послуживший наряду с текстом Марка источником для Евангелий Матфея и Луки.

Чтобы было понятно, зачем вообще он нужен, проведем следующий эксперимент. Вычтем для начала из текстов Матфея и Луки самобытное содержание. Затем исключим из оставшегося материала те места, где Матфей и Лука согласуются с Марком. Оставшиеся приблизительно 240 (!) стихов общего содержания у Матфея и Луки и восходят к Q. Примечательно, что их смысловое содержание за редким исключением сосредоточено на поучениях Христа, исключая повествование о Страстях.

Но тут возникает вопрос: что это за авторитетный источник, в котором нет ни слова о самых главных событиях евангельской истории — о Страстях Христовых?

По-видимому, это был не целостный источник, а именно комплекс разрозненных устных и письменных преданий о Христе, которые, возможно, ходили между христианами, а затем были использованы евангелистами.

Приведем некоторые примеры совпадений между всеми синоптиками и между Матфеем и Лукой, которые помогут нам почувствовать характер сходства между их текстами.

В данном фрагменте мы видим почти полное совпадение фраз диалога между Иисусом и прокаженным. Чтобы было ясно, что это не просто совпадение, обратимся еще к одному показательному примеру — на этот раз это разговор Христа и сотника.

Главное в приведенных повествованиях — не само наличие совпадений, а те выводы, которые волей-неволей напрашиваются при анализе этих строк. 1) мы видим дословное совпадение, 2) это совпадение относится к греческому тексту Евангелий, но! 3) Христом эти фразы произносились либо на еврейском, либо на арамейском, 4) при переводе на греческий эти фразы можно было перевести по-разному, учитывая различия между еврейским и греческим синтаксисом. Если мы примем во внимание все четыре пункта выводов, то естественно придем к заключению, что евангелисты использовали уже существующий унифицированный перевод на греческий, дошедший, вероятно, в письменном варианте.

Однако существует еще целый ряд выдвинутых гипотез — во многом взаимоисключающих, — которые также построены на очень сильной аргументации, что заставляет нас относиться к описанному выше открытию с долей здравого скептицизма.

Но почему же евангелисты не могли просто напрямую обратиться к непосредственным свидетелям жизни Иисуса Христа? Опросить именно их и не пользоваться какими-то сторонними документами?

То, что сказано выше об источниках, — в действительности далеко не все. Мы лишь перечислили ряд основных гипотез. Разумеется, сводить проблему к тому, что евангелисты пользовались некими двумя (или, например, четырьмя) источниками — слишком формальный, наивный и просто неисторичный подход. В случае с любыми историческими повествованиями (тем более — относящимися к такому древнему периоду) было бы слишком самонадеянно с нашей стороны полагать, будто мы в состоянии «нащупать» весь тот материал, который лег в основу того или иного сочинения. Рассказы свидетелей — несомненно, один из источников, к которым обращались создатели текстов канонических Евангелий. Евангелист Лука прямо говорит, что он написал «как передали нам очевидцы» (Лк. 1:2).

Вы говорили, что тексты евангелий являются богодухновенными. А что это значит? Почему для христиан вообще так важно именно такое отношение к Евангелию?

Богодухновенность означает, что основное смысловое содержание священных книг исходит от Бога. Хочу подчеркнуть, что это относится прежде всего к содержанию спасительного Откровения. Несмотря на то, что в Библии есть много интересного с исторической и литературной точки зрения, не это составляет ее исключительную ценность. Это примерно как «недостаточно играть на скрипке, чтобы быть Эйнштейном».

Есть много исторических документов, в сопоставлении с которыми Священное Писание может проигрывать в точности описания; язык Нового Завета с литературной точки зрения тоже не является образцом стиля. Библия — это памятник и истории, и литературы, но мы её ценим за то, чего нет в других произведениях: это история завета Бога и человека и откровение о Сыне Божьем, который спасает нас от греха и смерти, показывает тот путь, которого мы не найдем в других замечательных литературно-исторических памятниках.

А разве можно называть евангельские тексты, которые, как Вы сами сказали, противоречат друг другу, «богодухновенными»?

Если под богодухновенностью понимать «диктовку Бога», то в таком случае противоречия в Евангелиях неизбежно приведут нас к выводу о том, Господь противоречит сам себе. Если же мы исходим из того, что Писание — это богочеловеческое произведение, пространство творческого со-работничества Бога и автора, а отношения божественного и человеческого начал — очень сложное взаимодействие, то все встанет на свои места. Бог открывает нам истины, необходимые для спасения, человек — оформляет это Послание в язык, придает ему определенный литературный стиль и так далее.

Более того, мы как раз потому и можем доверять Евангелиям, что между ними встречаются противоречия. Это показывает, что перед нами живое свидетельство человека. Каждый евангелист как бы говорит: да, мы субъективны, да, мы что-то упустили или не так поняли, поэтому читайте нас всех и сравнивайте. Только так и бывает в реальной жизни у подлинно живых людей. В этом смысле примечательно, что в Церкви не прижились попытки создания единого непротиворечивого рассказа о Христе; не существует одобренной, официальной биографии Иисуса. Канон Священного Писания включает именно эти, известные нам четыре отдельных повествования апостолов.

Как Вы думаете, нужно ли в таком случае рядовому христианину разбираться в хитросплетениях и тонкостях синоптической проблемы? И если да, то почему?

Я считаю, что, конечно, нужно.

Во-первых, изучение Священного Писания не только как богодухновенной книги, но и как литературного памятника, возникшего в определенном историческом контексте, помогает воспринять Евангелие как историческое, а следовательно — правдивое повествование. Принятие догмата о Боговоплощении и почитание искупительной жертвы Спасителя, совершенной в рамках человеческой истории, логически ведут нас к тому, чтобы не брезговать конкретными проявлениями самой этой истории, видеть в ней ту среду, в которой раскрылось Божественное Откровение. Мне думается, что христианам не следует пренебрежительно относиться к тем человеческим усилиям, которые предпринимали евангелисты, чтобы донести до нас повествование о жизни Христа.

Во-вторых, разбираясь хотя бы отчасти в данной проблеме, мы всегда можем грамотно и корректно вести полемику с противниками христианства и опровергнуть мнимые сенсационные разоблачения по типу «Сто противоречий Библии или как вас обманывают церковники». Авторы подобных опусов, к сожалению, не знакомы с многовековым научным трудом, предпринятым множеством ученых-богословов, а вот нам — христианам, к которым все описанное в Библии имеет непосредственное отношение, хорошо бы хотя бы в небольшой степени в этом наследии разбираться.

И, наконец, изучение синоптической проблемы может помочь нам осознать тот уникальный путь, который проделал каждый евангелист, составляя для нас свидетельство о Христе. Ведь за каждым из четырех текстов стоит личный, по-своему пережитый опыт встречи со Христом Матфея-мытаря, Луки-врача, Иоанна-рыбака и Марка, о роде занятия которого нам, к сожалению, ничего неизвестно.

Изображения на заставке: мозаика собора Святого Марка; XII в., ruicon. ru

Подписи: си́мволы евангели́стов — изображения четырех живых существ, которые древняя иконографическая традиция усвоила евангелистам; как принято считать, символы эти заимствованы из видения Иоанна Богослова (Откр. 4:7). Символы раскрывают различные стороны искупительного подвига и учения Спасителя в изложении евангелистов. Текст: azbyka.ru