Образ главного церковного праздника, отмечаемого в большой семье, сродни образу мамы тройняшек, заказавшей гламурную фотосессию. Когда мы видим нарядную мамочку с одинаково одетыми милыми младенцами, мозг как бы и подсказывает, что это всего лишь картинка, за которой стоит жизнь, а, с другой стороны, зашкаливающее ми-ми-ми нашептывает: подумаешь, где один, там и три – все равно ночей не спать, а тут еще и государство помогает, повезло ей!
Перед Пасхой ленты соцсетей взрываются красивыми картинками о том, как многодетные семьи пекут куличи, красят яйца и делают пасхи. Я всегда с огромным удовольствием «лайкаю» эти картинки, улыбаюсь, но все равно, даже если не хочу, вижу за ними происходящее на самом деле. Уставшая мамочка выкладывает на стол плоды своих трудов, выстраивает детей «лесенкой» и уже готовится нажать заветную кнопочку, как младший выдает: «Мам, у меня какафка!» Помылись. Пока мылись, средние подрались и дочке надо заново делать прическу, а сынок сказал, что вообще отказывается принимать участие в фотосессии. Подкупили. Тем временем… Цепочка событий тем длиннее, чем больше в семье детей, причем воспитание тут не влияет ни на что, срабатывает лишь закон больших чисел. В итоге, отпихивая ногой то, что не должно попасть в кадр, хозяйка загружает в Инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) картинку и, пока она набирает комплиментарные отзывы и добро - завистливые комментарии успешных офисниц, которые купят свой итальянский кулич в дорогом супермаркете, уходит в подзамочный Фэйсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где появляется что-то вроде: «Девочки, я за этот пост была в храме один раз. Устала».
Пока «свои» изливают друг другу душу, скорбя по тому, что семья так и не дала добраться до духовника, внешние накидывают несколько сотен восторженных комментариев, которые и являются правдой: ведь Господь дал многомамам удивительное умение забывать трудности и транслировать в мир радость. В данном случае – о Его Воскресении.
Однако большая семья – это не только и не столько семья многодетная, сколько семья, объединяющая в себе поколения таким образом, что прабабка является не мифологическим персонажем, а живым ее членом, 20 раз за час шаркающим к вотерклозету. Тут включается та же схема. Наблюдающим – высшая степень человеческого счастья (ну а как не умилиться дряхлым старичкам, не постановочно сидящим у румяного кулича?!), участвующим – сама жизнь. Например, в нашей большой семье за стариками ухаживает моя мама, оставлять одних их нельзя, от слова «вообще». И поэтому когда какой-нибудь холостой молитвенник, отселившийся от родителей потому что «на расстоянии мы друг друга лучше понимаем» начинает мне рассказывать о том, что его, бедного, не отпустил злой начальник побывать на всех службах Страстной, я почему-то мало проникаюсь мыслью о гонениях современных христиан…
Эти пунктирные, не совсем праздничные вещи я напомнила для тех, кто находится внутри большой семьи и переживает о том, что его Пасха какая-то не правильная. Вместо поста – погодки и, как следствие, мясо. Вместо великопостных служб – больницы и кухня. Вместо крестного хода – подвиг отпустить туда мужа со старшими. Такие безумные искушения – видеть в ленте улыбающихся мам с красными слингами и думать: «Почему же я не вытягиваю?» Да потому что это – Пасха в Большой Семье. Настанет время, когда все трудности забудутся, и взрослые дети будут листать семейные фотоальбомы, наполненные той Радостью, которая не забудется никогда.
Рассказать о Пасхе в Большой Семье хочется и от противного. Много лет назад, когда мы с мужем жили вдвоем, у нас было все по плану: пост – как надо, службы – пожалуйста, святить куличи – пожалуйте. Помню, идем мы с ним в храм Троицы на Воробьях, несем четыре (ровно четыре!) яйца. Даже фотография где-то хранится: лежат они в синей икейской пиалке и я рядом – тощая и нарядная, дома – чистота. Помнится, на ту Пасху нас пригласили в одну Большую Семью. Народищу – тьма, все галдят, бабушка почему-то ходит в странном наряде – колготки и водолазка (ну извините, вот запомнилось), хозяйка извиняется, что что-то не освящено – физически в храм не успели (шок!), на столе старинная серебряная сахарница, заросшая таким слоем чего-то, что вообще не понятно, что это. И вот одна барышня из клана берет эту сахарницу и идет на кухню ее чистить. И так она это заразительно делала, что завидки взяли. Захотелось мне такой же сахарницы. Не предмета, а огромной семьи, который ее окружает, чтобы трогали ее столько пар рук, что только успевай начищать! Так и получилось, об этом я Фоме уже рассказывала. С тех пор мы закупаем постом курицу, в храме бываем редко, яиц уходит – две кассеты в неделю, бывает, едим неосвященный кулич от Палыча, в Чистый четверг "Лего" врезается в пятки точно также, как и в любой другой день, зато редактор просит написать колонку о Пасхе в Большой Семье. Я написала честно. Хотя у меня полный айфон фотографий, которые бы могли уверить и камень в том, что нет ничего размереннее и спокойнее. Но счастье – не синоним этих слов.
