В 2003 году обложка американского журнала Otherside была оформлена картиной русской художницы Вероники Багиной. Белоснежная приземистая церквушка с сияющим золотым крестом на куполе и закрученная вокруг бесконечность изумрудного космоса. Мощно, смело и лаконично. Мастерски и вдохновенно. Получить впоследствии гонорар в 300 долларов Веронике стоило большого труда. Ведь перемещаться по огромной столице, будучи неизлечимо больной, — как плутать во вселенских пространствах. Тяжело, долго и больно. Но для художницы важнее был тогда не гонорар, а признание, которое каждому из нас, а инвалиду в первую очередь, дарит надежду.
Как могло случиться, чтобы девушка из далекой российской провинции удостоилась быть замеченной международной организацией Very Special Arts (она как раз издает вышеупомянутый журнал), содействующей продвижению талантливых инвалидов в мир искусства, театра, галерей? Ответ простой — Вероника незаурядна.
В их доме было много книг. Мама любила покупать альбомы по искусству, редкие и дорогие по тем временам. Неудивительно, что Вероника стала рисовать. «А потом у меня появилась мечта, — вспоминает Вероника свое детство, — профессиональные краски. Помню, как мама принесла ленинградскую акварель. Я любила подолгу рассматривать цвета. Открывала коробку и, как завороженная, не могла оторвать глаз».
Она легко поступила в художественную школу, а потом собралась стать лингвистом. И в последний момент, в день сдачи экзаменов, поняла, что живопись — неизмеримо больше и важнее для нее.
Сначала она училась в Пермском художественном училище, но мысль об учебе в Москве пришла сама собой. И хотя мама, как врач, видела все сложности, которые ожидают ее дочь-инвалида в столице, и долго отговаривала от переезда, девушка была непреклонна. Она сразу поступила в Государственный специализированный институт искусств, открытый в 1991 году для одаренных молодых людей, имеющих инвалидность.
«Москва меня сделала — как человека и как художника. Сыграло свою роль все: и общение с людьми (у меня появились десятки друзей и знакомых, близких по духу), и искусство, и галереи, в которые мы ходили, и многочисленные поездки по Подмосковью на пленэр, и борьба с болезнью, и стремление выжить. Все это формировало характер. Я знаю, что многие действительно сдаются и уезжают из Москвы. Но не я. Я люблю этот город. Здесь все как-то движется, все решается. Действительно, помощи инвалиду здесь больше, чем где-то на периферии, больше и перспектив. Но не в этом суть. У этого прекрасного и жесткого города нужно учиться. Учиться жить, не унывать, не растворяться в болезни и горе. Здесь мне удается вдохновляться».
Живопись Вероники Багиной — настроенческая, и в этом смысле импрессионистичная. В эскизной манере, энергичными широкими мазками она покрывает пространство холста, улавливая настроение улиц, состояние прохожих, дух города. «Смотри, палитра совсем пустая, а какой колорит мощный», — сказал ей однажды научный руководитель диплома. Такая же мощная и энергетика. Смелая интерпретация натуры, сложная и глубокая драматургия. И пусть Веронике порой не хватает терпения, времени довести работу до идеала, — главное, что зритель легко читает создаваемый ею образ, слышит биение сердца художника — ровное, звучное.
На третьем курсе института Веронике приснился сон, будто Ангел сошел со стен храма. А в окно, где-то в барабане под куполом, в потоке струящегося света влетел белый голубь. Впечатление ее было так сильно, что она почти сразу написала картину. За ней вторую, третью. Потом их стало семь. Ангелы, Ангелы, Ангелы: кружащиеся в хороводе, в праздничных одеждах, со звучными трубами, возвещающие свет миру.
«Луч света падает. Кто-то просветлел, кто-то не заметил его, кто-то намеренно отвернулся, кому-то не увидеть никогда. Так же по-разному люди воспринимают и свет Христов», — говорит Вероника.
Вероники этот Свет коснулся. Она не отвернулась от него, она его приняла. Поэтому нет в ее сердце ни печали, ни горьких слов: «Почему?» Почему отнимаются ноги? Почему не работает больше правая рука? Почему сын Лева, несмотря на обещания врачей, не ходит, а в его медицинской карте стоит страшный диагноз — ДЦП? Почему за огромную трехкомнатную квартиру в Перми удалось получить в Москве лишь десятиметровую «однушку»? Почему некуда поставить инвалидную коляску, и соседи спотыкаются об нее каждый раз, пробираясь к своим квартирам? Почему мастерская члена Союза художников России Вероники Багиной существует лишь на бумаге в виде слова «полагается»?
Ее сын Лева читает с четырех лет, он овладел компьютером, подаренным неизвестным спонсором, и ведет за маму ее интернет-переписку. Он рисует вместе с ней и однажды даже участвовал в совместной выставке. Однажды — но сама Вероника надеется, что не в последний раз, потому что, несмотря на все сложности, выставок у Вероники было немало. А в июле этого года в ЦДХ прошла вторая ее персональная выставка, организовать которую помогла Управа района Северное Медведково.
Могло бы показаться, что Вероника не замечает недуга своего ребенка, — так она позитивна. Однако весь ее день расписан по минутам: реабилитационный центр, хирург-ортопед, массаж, бассейн, прогулка ребенка на велосипеде, вытащить который на улицу занимает не меньше двадцати минут. Учитель на дому. Когда к Леве приходит педагог, она тихонько перебирается в подсобку (когда-то в здании общежития, где Вероника купила себе квартиру, здесь была общая кухня). Соседи позволили хранить в подсобке ее картины. Она раскладывает на стиральной машинке кисти, краски, холст. И пишет. Недолго, но трепетно и вдохновенно. Ее искусство состоит из воспоминаний и света, радости и мыслей, веры и надежды — очень специальное искусство.
