Рассказывает Татьяна Котова:
Встать перед образами и благоговейно молиться, покрыв голову платком, аккуратно креститься и класть поклоны — небывалая роскошь для мамы в декрете. Как и поставить двух неусидчивых мальчишек на молитву с собой рядом. Поэтому я делаю это в «полевых декретных условиях», стараясь не стыдить себя за это. Про стыд в отношении молитвы и храма однажды очень доходчиво ответил мой духовник. На заре неофитства у меня было искушение, связанное с Причастием. В детстве меня так напугали у Чаши, что с тех пор я подходила к ней с огромным страхом что-то сделать не так: дернуться, закашлять и т. д. Поэтому непосредственно перед таинством случались едва ли не панические атаки.
«Мне так стыдно», — сказала я батюшке.
«Стыдно должно быть тем, кто не пришел совсем», — ответил тогда духовник.
С тех пор любая молитва кажется мне лучшим вариантом, чем ее отсутствие. Как-то священник на исповеди посоветовал: «Не успеваешь прочесть утренние молитвы, говори хотя бы “Господи, помилуй”». Только здесь очень важна честность. А то я постепенно сместила ударение с ключевого «если не успеваешь» на «хотя бы», в итоге забросив домашнюю молитву, а потом появились дети и много других забот. Реабилитироваться решила в Великий пост. С ним у меня тоже была связана личная поблажка. Мне посчастливилось взять интервью у митрополита Ионы (Карпухина) в последние годы его жизни. Поразило, как хорошо владыка понимал и осознавал всю сложность женского и материнского служения. «Ну как бедненькой работающей городской женщине поститься? А если она еще и мать?» — сказал он тогда.
Только он, вероятно, имел в виду все-таки послабления, которые обсуждаются исключительно со священником, а не тотальную отмену поста как такового.
«Ну, куда поститься, когда и так вся жизнь как пост?!» — думаешь в порыве отчаяния, глядя на гору посуды в кухне, не сделанные детьми домашние задания и пустую мужнину сумку для обеда на завтра. И на канон Андрея Критского уже не успеть, и причащение снова откладываешь... И так расхолаживаешь себя, жалеешь, коченея и черствея сердцем от замкнутого круга быта и хлопот.
Разорвать этот круг разом — дело опасное. Рискуешь пролететь над своими духовными подвигами «сбитой летчицей». Тогда я решила следовать «теории малых дел» и начала с того, что будет по силам. В первый же день поста договорилась с мамой, что она присмотрит за детьми, и выбралась на канон Андрея Критского. А после и ужин легко приготовился, и дети не стоят на голове и не раздражают, а мило резвятся, и муж, уставший после работы, делится своими переживаниями и радостями.
Только не стоит думать, что вот так, по взмаху волшебной палочки или в данном случае — кадила, повседневная жизнь вдруг наполнится чем-то осмысленным. Состояние это очень легко упустить. Поэтому я добавила в свою ежедневную жизнь личный разговор с Господом. Пусть молитвенное правило на ходу, иногда у плиты или стиральной машинки, но оно есть. А потом в дневной сон малыша — по одной главе Евангелия, которое каждый раз прочитываешь как в первый. Которое из совершенно узкого мира подгузников, каш, сопливых носов и обедов уносит в совершенно иной мир — безграничный, яркий, теплый и очень родной. И стены квартиры, и этот душный быт словно рушатся, когда понимаешь, какую свободу дает Господь. А завтра будет новый день и новое упование на Бога — маленькими шагами к большой радости.
