Несколько раз я встречал фразу про «запрос общества к Церкви». У общества действительно есть запросы; люди, по природе своей религиозны. Но это немного не те запросы, которые Церковь может удовлетворить — вернее, смысл существования Церкви не в этом. Как-то я слушал в интернете лекцию про религии народов Восточной Азии. В Южной Корее много христиан, чуть меньше — буддистов, но обе эти религии пришлые, «импортные». Местным является корейский шаманизм — шаманы (или, часто, шаманки) должны привлечь добрых духов и отогнать злых, склонить духовный мир посодействовать успеху в делах, здоровью и процветанию, исправной работе механизмов и счастью в личной жизни. Несмотря на то, что Южная Корея — высокоразвитое технологическое общество, шаманы не сидят без работы, совершая обряды благословения домов, машин и офисов.
Большинство Японцев называют себя неверующими — однако почти все они участвуют в ритуалах Шинто (Синтоизма), поклонения духам природы, мест, или выдающихся предков. Культ носит сильный националистический оттенок, и в императорской Японии он был государственным. Участие в его обрядах — способ пережить и подчеркнуть свою «японскость», свою гордую верность национальной традиции.
Запрос общества к Церкви — это шаманизм и немного шинто. Мне доводилось слышать горькие жалобы священников, что их воспринимают именно как шаманов, «белых магов». Люди полагают, что священнодействия должны обеспечить исправность машины, удачу в делах и победу нашей сборной. Они не хотят слышать слово Божия, не хотят понять, кто такой Христос и зачем Он пришёл, не хотят переменить свою жизнь — их запросы мог бы с большим успехом удовлетворить шаман, чем священник. Другой запрос — на национальную идентичность. Церковь — единственный институт, связывающий нас с нашими предками, стержень, основа русского мира. Что же, национальное чувство само по себе не дурно. В Божием замысле мы связаны с нашими семьями, нашими согражданами, нашими предками и потомками. Но главное в Церкви — совсем не это.
Обычно людей упрекают за то, что их запросы чрезмерны; но их запросы к Церкви возмутительно скромны. Они ищут не слишком многого, а слишком малого. Евангелие передаёт диалог воскресшего Господа с Апостолами: «Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли. (Деян.1:6-8)»
Апостолы ожидают осуществления народных чаяний, восстановления царства израилева, национального и социального освобождения... Но замысел Бога больше, гораздо больше. Он хочет дать им — и всем остальным — вечную жизнь, спасти и преобразить все творение, ввести Своих святых в радость и славу, превосходящую всякое понимание. В земном отношении Израиль не ожидало ничего хорошего; как и предупреждал Господь, «не прешёл род сей», то есть не умерло ещё это поколение, как от великолепных построек эпохи Ирода Великого не осталось камня на камне, все было разрушено в ходе подавления катастрофически неудачного восстания Иудеев против власти Рима.
Впереди была проповедь народам, обращение Римской Империи, два тысячелетия христианской Церкви, имя Христово, провозглашаемое на всех континентах, до края земли святые всех языков, всех культур и всех оттенков кожи, которые стекаются в Дом Отца — все то, что было тогда слишком велико, чтобы понять.
А впереди у нас — нечто невместимо великое, нечто гораздо большее, чем мы в состоянии помыслить. Бог хочет сделать нас святыми — бесконечно радостными, ликующими, сияющими существами, исполненными любви и славы. Это и хочет дать нам Его Церковь — святость. Жизнь вечную и блаженную; дар, больший, чем вся вселенная. Запросы людей к Церкви — чтобы машина не ломалась или чтобы наша сборная выиграла — просто неприлично скромны. Беспризорника зовут сделаться царским сыном — а он хочет, чтобы ему дали конфетку и отстали.
