Дорога вилась прямо посредине заснеженного леса. Машина то взбиралась на горку, то неслась вниз — впереди только закатное подмосковное небо конца зимы. Водитель остановился на обочине, чтобы протереть белым снегом заляпанные жирной московской грязью фары.
— Надо бы дорогу спросить. Что-то монастыря не видно, — сказал он, обращаясь к нам.
На зеленых лапах старых елей лежал снег. В морозном воздухе повисла прозрачная тишина. Ни души.
Колокольный звон ворвался в мирный покой леса, и мы поняли, что монастырь, который был конечной целью нашего путешествия, где-то совсем рядом.
Впервые я услышала о чудодейственном источнике Саввино-Сторожевского монастыря от супружеской пары своих друзей, которые не раз приезжали сюда, невзирая на погоду и время года, поднимались на высокий холм, чтобы окунуться в купель.
— Зачем вы ездите туда? — спрашивала я приятелей и всегда в ответ слышала:
— А вот съезди, и узнаешь.
Как и большинство моих ровесников, не понаслышке знакомых с курсом научного атеизма, я никогда не могла назвать себя глубоко верующим человеком, но, то ли поддавшись на уговоры друзей, то ли повинуясь какому-то внутреннему необъяснимому чувству, я все-таки решила тогда съездить, узнать...
Древний монастырь стоит на звенигородской земле с 1398 года. Основали его преподобный Савва, Звенигородский чудотворец, один из первых учеников Сергия Радонежского, и средний сын Дмитрия Донского князь Юрий Дмитриевич Звенигородский. В XIV веке монастырь состоял из одной деревянной церкви Рождества Пресвятой Богородицы и монашеской кельи при ней. Но прослышав о делах и чудесах преподобного Саввы, и простой, и монашествующий люд стал стекаться сюда в поисках духовного руководства. Поэтому обитель начала расти, превратившись к XV веку в один из важных форпостов Московского княжества, а позже и в резиденцию русских царей.
…Оставив машину на дороге, мы стали подниматься к монастырю пешком. Скользкая дорога, узкая тропинка в снегу. Чтобы достичь наконец белых каменных стен, пришлось потрудиться.
Поклонившись мощам преподобного Саввы и побродив немного по монастырскому двору, мы вышли из высоких сводчатых ворот.
— Далеко ли до источника Саввы Звенигородского? — спрашиваем в монастырской лавке, где продается душистый горячий хлеб.
— Видите дорогу? Идите все вверх и вверх. Источник там, на горе.
«Какие горы в пятидесяти километрах от Москвы?» — думаем мы, но ошибаемся.
Поднимаемся долго, тяжело. Неуместного энтузиазма уже поубавилось — и всегда разговорчивая подруга притихла. Последние пятьдесят метров идем молча.
Купель совсем небольшая, вода от силы плюс четыре градуса, воздух почти минус десять. И ведущие вниз к обжигающе ледяной воде ступени — холодные, скользкие.
— Осторожно, не поскользнитесь, — предупреждает нас молоденькая девушка, которая, перекрестившись, спокойно входит в воду рядом с нами и, кажется, не испытывает ни страха, ни холода. Ее зовут Ольга, она живет недалеко от монастыря.
— Каждый день хожу на источник, с самого детства, — говорит она. — Мне и правда не холодно, привыкла. Хотите верьте, хотите нет, но никогда не болею. Даже простуды не бывает.
— А разве в святой источник окунаются для того, чтобы не болеть? — не вытерпев, язвлю я. — Это моржеванием занимаются, чтобы не болеть.
— Да вы сами попробуйте и поймете, — ничуть не обидевшись отвечает Ольга и тихо, не глядя на нас, добавляет: — А может быть, и нет.
Мы, зябко поеживаясь, некоторое время топчемся на месте и наконец-то решаемся. Потом долго растираем себя полотенцами, радуясь, что мы все-таки это сделали. Выходим на дорогу, ведущую вниз к монастырю.
— Ну и что ты чувствуешь? — счастливые глаза подруги сияют, в вопросе слышится радостное возбуждение.
— Честно? — я смотрю на нее виновато. — Ничего.
Радостное возбуждение внезапно исчезает с лица моей подруги:
— Вообще-то, я тоже — ничего.
Это было в феврале, а в конце сентября я неожиданно вновь оказалась в Звенигороде, но привели меня сюда совсем не нужды духовные, а просто дела по работе. «Саввино-Сторожевский мужской монастырь» — прочла я на припаркованном на одной из тихих звенигородских улиц фургоне… И вот снова я понимаюсь вверх, туда, где за толстыми стенами застыли в благородном молчании башни и дворцы монастыря. На этот раз дорога не кажется мне такой тяжелой: темные густые кроны многовековых дубов надежно укрывают от моросящего сентябрьского дождика.
Первое, что ощущаешь, приезжая сюда ранней осенью, — терпкий запах красно-сиреневых флоксов. Цветы повсюду: у входа в Рождество-Богородицкий собор, в храм Преображения Господня, построенный по личному распоряжению царевны Софьи, на пригорке перед Трапезной, которую с восхищением описывал еще архидиакон Павел Алеппский, в палисаднике Царицыных палат, построенных для Марии Ильиничны Милославской, первой супруги царя Алексея Михайловича.
Останавливаюсь, чтобы перевести дух и успокоиться, пытаюсь отрешиться от городской суеты и проникнуться царящим в обители умиротворением. Мимо проходит седовласый старец, опираясь на посох; он идет вдоль крыльца Царских палат, скрывается где-то в сводчатой галерее. Из дверей Братского корпуса выходит послушник. Он тихо, почти шепотом что-то говорит. Сначала думаю, что он молится, но, подойдя ближе, понимаю, что к уху он прижимает телефон. Серебристая панель блестит на солнце. Жизнь идет своим чередом…
И вот я поднимаюсь через лес. Теперь мне уже не надо спрашивать дорогу, ноги как будто сами несут к источнику — все выше и выше. С горы спускаются женщины. Волосы у них мокрые, в руках пластиковые бутылки с водой. Останавливаются, чтобы передохнуть. Одна из них прислоняется спиной к высокой прямой сосне, смотрит в небо: «Благодать!»
Вот и последнее препятствие на пути к святому источнику — крутая деревянная лестница с тонкими перилами. В купальне пусто, ни души. Только небольшая икона на стене сруба и прямой солнечный луч, непонятно как сюда проникающий.
Превозмогая страх и сомнение, окунаюсь в холодную воду. Охватившие чувства — и восторг преодоления слабости, и приобщение к светлому, настоящему, и незнакомое ранее ощущение покоя. Вот оно, действие благодати Божьей — умиротворение, блаженство и очищение, когда хочется взлететь.
Что происходит в такие моменты с современным, перегруженным делами и проблемами, вечно сомневающимся человеком, который, тем не менее, иногда сознательно, а чаще в глубине души не вполне осознанно стремится обрести нечто, что может дать ему силы, укрепить и утешить? И когда, в какой момент жизни он это обретает? Впервые в жизни серьезно задумываюсь над словами из Библии: Ищите, и обрящете; стучите, и отворят вам (см. Мф 7:7). Видимо, и в самом деле путь к храму у каждого свой, и двери его ни для кого не закрыты.
Выхожу на улицу, совсем не чувствуя холода. С удовольствием вдыхаю влажный осенний воздух. Сверху, с пригорка открывается вид на зеленый луг, деревянный мостик через небольшую, не по-московски быструю и чистую речку и на бесконечный лес, террасами спускающийся к дороге.
На душе легко. Радостно. Благодать…
