Тот день навсегда останется в моей памяти: 25 мая 2018 года в полдень мне позвонили из детского сада и сказали: «У нас тут несчастье — на вашего ребенка упал шкаф». А дальше был ад: реанимация, полиция, директор детского сада под арестом и бесконечные звонки журналистов. Врачи говорили: «Вы вазу когда-нибудь разбивали? Можно осколки собрать? Вот так и с вашей дочерью, понимаете? Ее травмы с жизнью несовместимы»...
«Мамулечка, всех людей надо любить!»
Вообще-то, я сильная — воин и отличница. Мама меня строго воспитывала: чего бы это ни стоило, расслабляться нельзя! И каждое воскресенье водила в храм. Родилась я в Калининграде, потом наша семья переехала в Ригу. Там я прожила 14 лет, но после развода родителей мы с мамой вернулись Калининград. Я вышла замуж, у нас родились две дочери — старшая Ксения и младшая София.
Казалось, жизнь удалась: муж, дети, квартира, машина, любимая работа. Мама внучек на службы водила. Ксения вела себя в церкви как взрослая — перекрестится и стоит спокойно, а Софийка бегает от иконы к иконе, а потом вдруг остановится у распятия и долго-долго что-то шепчет.
Она росла необыкновенно ласковым ребенком, готовым обнять весь мир. Когда мы с ней гуляли, она на улице бросалась к прохожим и обнимала их за ноги. Я ей говорю: «Софийка, так нельзя! Это же чужие люди!» А она: «Мамулечка, всех людей надо любить!»
Когда ей был годик, мужу предложили хорошую работу в Москве, пришлось почти три года жить на два города. Но семья долго так существовать не может: мы подумали и переехали жить в Москву.
Ксюше было шесть, Софии — четыре. В детсад рядом с домом их не взяли — «середина года, мест нет». Решили найти платный садик. Искали всей семьей. Ксюша представлялась как взрослая: «Здравствуйте, меня зовут Ксюша!» — а Софийка говорила: «Я — звездочка, я живу на небе!» Я даже возмущаться стала: «София, у тебя же такое красивое имя, почему же ты не хочешь его называть?» А она все твердила: «Я звездочка».
Один садик нам всем очень понравился: группы маленькие — до 10 человек, по два воспитателя на группу и отдельно учитель музыки. Директор тоже произвела приятное впечатление, и девчонки стали туда ходить.
И вдруг тот страшный звонок. И слова врачей: «Вы вазу когда-нибудь разбивали?»… А София просто хотела достать свой рюкзачок с полки. Оказалось, огромный металлический шкаф просто не был закреплен...
Тридцать три дня
А дальше все было, как во сне. Самом страшном сне, про ад. Несколько часов шла операция, никаких утешительных прогнозов врачи не давали — сразу настраивали нас на худшее. Но я сказала: «Будем бороться!» Нашла священника, попросила причащать Софию каждый день. Даже муж, который в храм вообще никогда не ходил, стал читать акафисты. Мы так надеялись на чудо!..
Как-то сижу в палате рядом с Софией, пою ее святой водичкой через зонд. Вдруг заходят ее лечащий врач и несколько медсестер. Он смотрит на меня и спрашивает: «Татьяна, а вы кому молитесь?!» Я растерялась немного: «Как кому? Богу! А что?» — «Просто такого не бывает: ее травмы несовместимы с жизнью, как она вообще живет?» А я говорю: «Вот так: живет, причащается, дышит — вы же видите!»
Нам рассказывали, что некоторые сотрудники больницы потом крестились. А до этого были атеистами. Так София — даже лежавшая в коме — меняла всех, кто был рядом.
Еще одно чудо происходило, когда к ней приходила старшая сестра. Ксюша брала ее за руку, и показатели на мониторе вдруг менялись, улучшался пульс, у Софии вздрагивала нога…
Но через 33 дня все кончилось. Я была в храме на службе, а когда вышла, мне позвонили из больницы. Видно, Господу нужен был еще один ангел на небе. И я готова была принять Его волю — за это время я научилась Ему доверять. И до сих пор безмерно благодарна Ему за то, что дал нам эти 33 дня!
А потом у меня началась совсем другая жизнь.
Два пути
У меня было два пути: направить всю свою энергию воина на то, чтобы наказать всех причастных, или помогать тем, кто оказался в такой же ситуации, утешать, давать надежду. И я поняла: София ведет меня именно по второму пути.
В Зачатьевском монастыре мне сказали, мол, есть в православной службе помощи «Милосердие» отец Иоанн, у него при Морозовской больнице есть проект «Дети под Покровом». Я сразу же ему позвонила, сказала, что хочу присоединиться, но не просто играть с детьми, мне хотелось утешать родителей, помогать им, чем смогу, напоминать о Боге. Отец Иоанн выслушал меня и сказал: «Хорошо, давайте встречаться!»
В первый же день моего служения в больнице я записала на причастие 95 человек! Даже батюшка удивился: «Как ты смогла их всех убедить?» А я и не убеждала, просто рассказывала. Многие, оказывается, даже не знали, что есть такая возможность — причащать детей в больнице. Да я и по своему опыту знаю: когда попадешь в больницу с ребенком — это шок, и ты можешь просто не подумать спросить про причастие.
В тот первый день в больнице я чувствовала, как София меня вела. Я и сейчас это чувствую, но тогда как-то особенно… Когда дошла до того этажа, где когда-то лежала моя дочь, врачи увидели меня, узнали. «Таня, это вы?» — «Да, я». — «Вы, что вернулись? Теперь с нами будете?» — «Да. Теперь буду с вами. Всегда. Я теперь здесь требная сестра».
Требная сестра
В больнице я уже три года. Служу требной сестрой, то есть помощницей больничного священника, и координатором добровольцев проекта «Дети под Покровом». Отвожу Ксюшу в школу, затем приезжаю сюда, и так с понедельника по пятницу. И это самые счастливые мои дни. В выходные думаю: скорей бы понедельник, в Морозовку — кого-то на причастие записать, на крещение, на исповедь, кого-то словом поддержать, петь и подавать батюшке кадило на панихиде, а иногда и в морге договориться. Ситуации у нас бывают разные. Батюшка смеется, мол, мы с ним как Чип и Дейл, которые спешат на помощь.
Самое счастливое для меня — это когда мы крестим кого-то или когда чудом тяжелобольные дети выздоравливают. Родители потом приходят, благодарят, конфеты дарят. «Мы ушли в ремиссию!» — от этих слов у меня на душе светлеет!
Вот, например, родители Ильи — мы с ними до сих пор на связи. Илюша поступил в больницу с тяжелым пороком сердца, шансов, что он выживет во время операции, почти не было. Отец Иоанн повенчал его родителей прямо в больнице: они верили, что этим помогут сыну. И случилось чудо. Сейчас у них все хорошо, Илья растет здоровым и крепким — они присылают мне фотографии.
Но бывают и очень грустные дни — дни, когда дети уходят… Тогда очень важно сказать родителям правильные слова. И мне кажется, я знаю, что им сказать, ведь я сама все это пережила и понимаю их боль, что они чувствуют. Но я точно знаю: дети принадлежат не нам, они принадлежат Богу… И Он может призвать их к Себе, когда посчитает нужным: они ведь все Его ангелы — наши дети.
Слова панихиды я выучила наизусть и по совету батюшки завела свой личный помянник: около 40 детей поминаю ежедневно о упокоении — это очень много за три года. Но к смерти у меня теперь другое отношение. Помните, апостол Павел говорил: «Жизнь для меня Христос, а смерть — приобретение». Вот это ощущение я и стараюсь передать родителям. Хотя иногда это бывает сложно.
«София где-то рядом»
А знаете, что самое трагичное? Что в большинстве случаев после смерти ребенка семьи распадаются. А так быть не должно. Возможно, это происходит потому, что мужчины и женщины горе переживают по-разному и поэтому отдаляются друг от друга.
Я очень хочу открыть фонд помощи семьям, которые переживают смерть ребенка. Хочется собрать квалифицированных специалистов — психологов, священников. Родителей нельзя оставлять одних, с ними нужно говорить, говорить и говорить — о том, что они сейчас переживают, что чувствуют. В нашей семье до сих пор все воспоминания, связанные с Софией, под запретом. Хотя могу сказать, что мы смогли преодолеть это вместе и сохранить семью, даже через месяц после похорон повенчались. Наверное, нам помогло то, что у нас есть Ксения, и мы не могли позволить себе опускать руки. Ксюша у нас умница, отличница, невероятно творческая и музыкальная.
Признаюсь, я иногда думаю: «Господи, ну почему Ты не можешь дать мне еще детей?!» А потом вспоминаю: «Ой, прости меня, Господи! Как же я забыла: у меня ведь столько детей в проекте «Дети под Покровом!»
И еще я уверена, что София где-то рядом. Я чувствую ее присутствие, особенно в больнице, — она мне помогает. И когда я приезжаю к ней на кладбище, там даже в выходные для моей машины всегда есть место на парковке. Просто еду и говорю: «София, найди, пожалуйста, мне место, я к тебе еду», — и все получается.
Я уверена, смерти как таковой не существует, и плакать по покойным не надо — надо поверить, что они с Христом, а Он и есть жизнь. А значит, и правда: смерть — приобретение.
Историю записала Лолита Наранович
Фотографии Владимира Ештокина
