Судьба страны решается не только в Москве и больших региональных столицах. Игнорировать это — значит отгородиться от важной части нашей общей реальности. Недаром среди жителей мегаполисов уже не первый год растет мода на внутренний туризм с целью ближе узнать свою страну. У некоторых из малых городов России славное прошлое, но сегодня они переживают не лучшие времена. В некоторых — жизнь кипит с прежней силой. Но все они одинаково важны для понимания того, как возникла, сформировалась и живет сегодня наша страна. Впереди лето, пора отпусков, а значит, самое время узнать эти города в лицо. «Фома» открывает серию публикаций «Малые города — герои России».
Парки, милые дворцы и увеселительные павильоны петровской и екатерининской эпох — это Ораниенбаум. Боевые корабли, грозные форты и враг, который никогда не войдет в город, — это тоже Ораниенбаум. Между развлечением и войной всегда жил этот маленький пригород Петербурга.
Петр Великий и его приближенные строили по южному берегу Финского залива «забавные увеселительные дворцы каменною изрядною архитектурою», которые теперь стали всемирно известными дворцово-парковыми комплексами. И в этом расположении ансамблей Стрельны, Петергофа и Ораниенбаума, героя нашего очерка, есть свой любопытный момент. Ведь Финский залив, как морские ворота России, в мирное время принимал торговые суда, но в военное — впускал боевые фрегаты, галеры, линкоры и броненосцы. И созданные для аристократических развлечений усадьбы могли оказаться — и оказывались во времена русско-шведских войн, а затем потрясений XX века — в самом центре совсем не увеселительных баталий.
Эти вместилища упоительной роскоши были похожи на своих хозяев — дворян Нового времени. Одетые в неудобные и тяжелые от украшений камзолы, придушенные кружевными жабо, угнетенные париками, те в любой момент были готовы вступить в бой, убить человека, но и сами погибнуть с такой же легкостью, как танцевали менуэт. В самом имени «Ораниенбаум» — «древо, род Оранских» — звучало преклонение перед кумиром Петра Вильгельмом III Оранским, перед английской династией, одновременно роскошной и воинственной.
Ораниенбаум, основанный и выстроенный князем Александром Меньшиковым во время Северной войны, веселился в непосредственной близости от театра военных действий. Вот возводятся по чудному плану Готфрида Шеделя Большой Меньшиковский дворец, Картинный и Нижние дома, разбивается регулярный парк. В Померанцевой оранжерее, в восточной части этого парка, выращивают для княжеского стола виноград, апельсины, ягоды и овощи. Сам всесильный фаворит обходит свои владения, охотится или, как «охотник до купания» (так о нем отзывается один мемуарист), нежится в специально выстроенной «славной бане». А всего-то десятью километрами севернее, на острове Котлин — база русского флота, Кронштадт, всегда готовая к нападению шведской эскадры.
А вот маленький Орест Кипренский, живший на мызе недалеко от Ораниенбаума, бежит по парковой аллее, пробирается мимо полосатой будки гренадера, заглядывает в окна дворца, впитывает торжественность императорских галерей. Наверно, иногда он мог увидеть и хозяйку — императрицу Екатерину Великую. Та гуляла по саду, ужинала под музыку, играла в карты, смотрела спектакль в Оперном доме, иногда — осматривала потешную крепость Петерштадт или другие развлекательные павильоны, выстроенные для нее придворным архитектором Антонио Ринальди. Кипренского пугала тишина Ораниенбаума, императрица ею наслаждалась. Но в майские дни 1790 года эта идиллическая тишина была нарушена пушечным громом, свистом картечи. У деревни Красная горка — чуть западнее Ораниенбаума — шведская эскадра пыталась уничтожить русскую, руководимую вице-адмиралом А. И. Крузом, а затем высадить десант на южном берегу залива. Но шведы проиграли сражение, которое внесло решающий вклад в общую победу России в войне 1788–1790 годов.
Северный Севастополь
Вплоть до революции город — городом он стал в конце XVIII века — обрастал дачами, становился местом интеллигентного, творческого отдыха. Н. А. Некрасов написал здесь «Поэта и гражданина», И. Е. Репин — картину «Не ждали», а М. П. Мусоргский — «Хованщину».
Тихий в стратегическом смысле городок всегда был «приложением» к своему старшему брату, главному защитнику устья Невы — Кронштадту. Здесь уже в конце 1730-х годов был открыт морской госпиталь: больные моряки расположились прямо во дворце Меньшикова, пустовавшем после того как Александр Данилович отправился в свою невозвратную ссылку. Ту же самую функцию шедевры петровского барокко и екатерининского рококо исполняли в конце XVIII века и во время Наполеоновских войн.
Здесь дислоцировались пехотные полки, а с середины XIX века — Офицерская стрелковая школа. Трехлинейка С. И. Мосина и первый в истории автомат В. Г. Федорова были разработаны в школьных кабинетах и «обкатаны» на школьном стрелковом полигоне.
По экономическому укладу Ораниенбаум был северным Севастополем: торговля и услуги вращались вокруг платежеспособных «туристов», то есть петербургских дачников и офицеров гарнизона. И те, и другие, кстати, обеспечивали рост каменного строительства: город расширялся в основном за счет доходных домов, где «туристы» и офицеры снимали квартиры.
Наша блокада будет прорвана
Ораниенбаум ждал своей войны и дождался в XX веке. Отсидевшись в глубоком тылу во время Первой мировой, он и в Гражданскую лишь слышал передовую: белая армия генерала А. П. Родзянко стояла на подступах к уже советскому Ораниенбауму, но дальше не продвинулась, безумная же попытка гарнизонов прибрежных фортов «Красная горка», «Серая лошадь» и «Обручев» поднять антибольшевистское восстание было подавлено корабельной артиллерией красного флота. Но Отечественная война показала, что «дворянская» суть уже не дворянского города жива. Жива солидарность русских со своим прошлым.
Взглянув на военную карту Ленинграда, на которой обозначена стабильная линия фронта
с 21 сентября 1941 года по январь 1944-го, вы увидите два красных острова, отделенных от красного материка серым океаном немецкой армии «Север». Большой остров — сам Ленинград, маленький — Ораниенбаумский плацдарм, который не только никогда не был занят вермахтом, но и стал опорной точкой для операции по освобождению западных ленинградских пригородов. За счет чего держался Ораниенбаум? За счет стрелков и морских пехотинцев, Балтийского флота, поддержки Кронштадта, авиации и береговой артиллерии. Форт «Красная горка», вооруженный гаубицами, пушками Канэ и гигантскими мобильными 305-миллиметровые орудиями, огненным циркулем вырисовывал границу немецких позиций.
Но куда важнее было то, что происходило внутри этих границ — ведь Ораниенбаум оказался в еще более страшной блокаде, чем Ленинград. Если последний получал продовольствие, боеприпасы, вооружение с Большой земли благодаря «Дороге жизни» по льду Ладожского озера, то первый получал все это из самого Ленинграда — по льду залива. Доставка утяжелялась вдвое! В итоге за одну только зиму 1941-1942 годов в Ораниенбауме от голода умерло 5000 человек — примерно четверть довоенного населения. Были прерваны электроснабжение, подача воды, работа транспорта. В такой ситуации даже те мобилизационные возможности, которыми обладало сталинское государство, не выручили бы. Нужна была мобилизация внутренняя.
«Милый наш Егорушка!.. — это пишет герою Советского Союза, уроженцу Ораниенбаума, летчику Г. Д. Костылеву его мать, которую власти города поселили в одном из зданий дворцового комплекса. — Мы все еще живем в кабинете Петра Третьего и уже привыкли к этим царским хоромам. Дворец сильно пострадал, но наш уголок еще цел. Каменный все же. Хлебушка и у нас прибавили, и мы живы. Крестный лежит. Мы с Зоей плохи, но все же движемся. Какая радость охватила всех нас, когда прорвали блокаду Ленинграда! Живем одной мыслью, что теперь и нам будет легче. Придет день, и наша блокада будет прорвана. Мы верим в это. Слышали по радио и читали в газете о твоих победах в воздухе. Гордимся тобой. Портрет, где ты со Звездой Героя, вырезали из газеты и повесили на стенку. А как бы хотелось увидеть тебя, сынок!» Родственные узы и ощущение «царских хором» как не чужих, своих — вот что было в основе победной мотивации.
Другое имя
Отчего советская власть решила переименовать город? Причина тому и послевоенная аллергия на немецкую топонимику, и желание изгнать намек на «старорежимные» смыслы в названиях. Но имя «Ломоносов» — тоже совсем не случайное. В 1753 году в подаренной Екатериной II деревне Усть-Рудица, в 30 километрах южнее Ораниенбаума, великий ученый построил первую в России фабрику цветного стекла. Вода речки Рудица, остановленная плотиной, направленная мельницей, заставляла крутиться фабричные машины. Они производили стекло. А стекло шло на «мозаичные художества», подобные знаменитой «Полтавской баталии» Ломоносова:
Я зрю здесь в радости довольствий общий вид,
Где Рудица вьючись сквозь каменья, журчит,
Где действует вода, где действует и пламень,
Чтобы составить мне или превысить камень,
Для сохранения Геройских славных дел,
Что долг к Отечеству изобразить велел.
Геройские дела и долг к Отечеству — вот суть Ораниенбаума, балагура и стойкого воина.
Материал опубликован в спецвыпуске журнала «Фома» «Малые города — герои России». При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 01.04.2015 № 79-рп и на основании конкурса, проведенного Обществом «Знание» России.
