«Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя»… Богослужения всех дней финальной Страстной недели (Страстная неделя – неделя, предшествующая Пасхе — Ред.) Великого поста зовут нас войти в ту реальность евангельских событий, которая сделает нас подлинными участниками грядущей Пасхи. Не случайно на утрене Лазаревой субботы поются песнопения, звучащие только на воскресном всенощном бдении — «Ангельский собор удивися» и «Воскресение Христово видевше».
Апостол Павел говорил: Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают; ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших (1 Кор 15:13–17).
И воскрешение Лазаря — это символ воскрешения во Христе каждого из нас, свидетельство, что для Бога нет ничего невозможного.
Лазарь — единственный человек, которого Христос в Писании называет своим другом. Они практически ровесники: Лазарю лет тридцать, Иисусу чуть больше. Он часто гостит в доме друга и его сестер, Марфы и Марии, в Вифании — деревне на юго-восточном склоне Елеонской горы, километрах в трех от Иерусалима. И вдруг Лазарь заболевает, он при смерти, сестры взывают к Учителю — ведь Он может исцелить любую болезнь! Но Тот почему-то не спешит на помощь. Он дает своему другу умереть, ждет, когда его похоронят…
Почему Христос воскресил его именно на четвертый день? Согласно иудейским представлениям, душа человека три дня пребывала рядом с телом, а потом усопшего уже нельзя было оживить. Так что Христос не случайно ждал четвертого дня, и именно поэтому воскрешение Лазаря так поразило всех, кто его видел.
И при этом воскрешение Лазаря и восторженная встреча Христа в Иерусалиме стали триггером для синедриона — именно после них в среду перед Пасхой иудейские старейшины вынесли Иисусу смертный приговор. Это было поистине сатанинское решение. Убедившись, что в мир пришел наконец Мессия, они — ради сохранения своей власти, статуса и материального благополучия — сознательно отказались от Него.
Они и Лазаря готовы были убить вслед за Христом, воистину слоган «нет человека — нет проблемы» родился задолго до появления в XX веке пресловутого «красного террора».
Неверие синедриона, сознательное, «не уступившее столь разительному, явному чуду, совершенному на глазах у целой толпы народа, есть явление изумительное в истории человечества; с этого времени оно перестало быть неверием, а стало сознательным противлением явной истине», — писал в статье «Лазарь приточный и Лазарь четырехдневный» митрополит Антоний (Храповицкий).
Не об этом ли и новелла о Великом инквизиторе из «Братьев Карамазовых» Достоевского? Только там уже не ветхозаветные иудеи, а христиане, узнав вновь явившегося им Христа, сознательно отвергают Его.
Что говорит Великий инквизитор стоящему перед ним, как в свое время перед первосвященником, Спасителю?
«Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете <...> К чему же теперь Ты пришел нам мешать? (…) Рассердись, я не хочу любви Твоей, потому что сам не люблю Тебя. И что мне скрывать от Тебя? Или я не знаю, с Кем говорю? <...> …У тебя лишь избранники, а мы успокоим всех. <...> У нас все будут счастливы и не будут более ни бунтовать, ни истреблять друг друга, как в свободе Твоей, повсеместно. О, мы убедим их, что они тогда только и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся. <...> О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас как дети за то, что мы им позволим грешить. <...> И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны (…) Завтра же Ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру Твоему, на котором сожгу Тебя за то, что пришел нам мешать».
«Братья Карамазовы», часть вторая, книга пятая, глава 5
Поэтому, по словам митрополита Антония (Храповицкого), «исторический (четверодневный) Лазарь приобретает значение нравственного символа», а борьба веры и неверия в эти дни, в преддверии Страстной седмицы, происходит не в области отвлеченной мысли, а непосредственно в нашей душе.
И все-таки главный смысл Лазаревой субботы — это уверение нас во всеобщем воскресении «прежде страстей» Христовых!
Но почему же тогда Спаситель плачет, стоя у гроба Лазаря? О чем? Неужели из одной только великой жалости Творца к своему творению, обрекшему себя на падение, немощь, греховность и бесславную смерть и тление из-за своего неверия, ожесточения и неблагодарности? Попыткам ответить на этот вопрос посвящено множество толкований самых авторитетных христианских богословов. Но ни в одном их них нет исчерпывающего ответа. Евангелие, как всегда, оставляет для каждого из нас возможность найти его самому.
