Владимир Хотиненко снял фильм «Поп» (производство «Православной энциклопедии», премьера запланирована на весну, фильм получил гран-при на VI международном кинофестивале «Лучезарный ангел»), в основу которого легла история Псковской миссии. Но не слишком ли щекотливую тему поднимают создатели картины, вынося на широкий экран рассказ о том, как во времена Великой Отечественной войны русские священники служили во вновь открытых фашистами храмах на оккупированных территориях? Об этом наш разговор. Собеседники — режиссер Владимир Хотиненко и руководитель Церковно-научного центра «Православная энциклопедия» Сергей Кравец.
Сергей Кравец: Некого особого жанра «православное кино», равно как и «православной литературы», нет и быть не может. Другое дело, что сегодня, когда кинематограф в основном апеллирует к человеческим страстям, публика внутренне требует другого и определяет это «другое» как «православное кино». На самом деле людям нужно просто кино, просто телевидение, которые должны базироваться на общечеловеческих ценностях и чувствах — доброте, отваге, милосердии.
Когда «Православная энциклопедия» занялась документальным кино (среди наших проектов — циклы «Земное и небесное», «Паломничество в Вечный город», «Планета православия», три серии по истории Церкви XX века «Крест против свастики», «Сталин и третий Рим» и «Холодная “оттепель” 61-го года»), а потом и художественными фильмами, то одна из наших самых главных установок была такой: мы работаем в том реальном мире, в котором есть, например, реклама на телевидении.
Если вы хотите что-то создавать, считаете вашу продукцию значимой и необходимой миллионам, то вы приходите на центральные телеканалы, привлекаете ведущих режиссеров и актеров и не тешите себя иллюзией, что повествование картины не будут прерывать пивом, подгузниками, и всем чем угодно. Вам это не подходит? Тогда остается лишь сделать несколько тысяч копий и распространять их среди «избранных».
Все случилось от безысходности
— С чего началась работа над картиной об истории Псковской миссии?
С.К.: Все случилось от безысходности. Было очевидно, что есть темы, затрагивающие важные события нашей истории, есть богословские и душевные вопросы, о которых надо рассказывать. Причем рассказывать языком кино, рассчитанным на широкую аудиторию. Но оказалось, что документальное кино на эту тему делать невозможно, поскольку имеющиеся материалы не кинематографичны. В итоге возникла такая ситуация: с одной стороны — центр «Православная энциклопедия», обладающий архивными материалами, компетентными историками, а с другой — кинематограф. И между нами дистанции огромного размера. Они не знают, чего мы от них хотим, а мы не знаем, как они могут.
И тогда, чтобы эти стороны соединить, мы заказали роман писателю Александру Сегеню. Когда произведение было готово, его прочел Владимир Хотиненко, понял, что по нему можно сделать кино, и приступил к работе. Мы не случайно обратились к Хотиненко. Он — человек, тяготеющий к истории, стремящийся показать историческую правду и в глобальном, и в деталях.
У нас даже есть целый фотоальбом, где с левой стороны — кадры из фильма, а с правой — легшие в их основу реальные фотографии того времени. Мы разыскали настоящую панагию из Эстонии 20-х — 30-х годов прошлого века, достали пояс владыки Сергия. То есть старались, чтобы атмосфера была не фантастической, а максимально реальной. Ведь ни один фантазер не сможет придумать того, что происходило в реальной истории нашей страны и нашей Церкви. Вообще не нужно ничего придумывать — нужно знать. У нас не было цели оправдать священников Псковской миссии, ибо они не нуждаются в оправдании. Есть очень жесткое правило: добрый пастырь не оставит своих овец никогда, ни при каких обстоятельствах. В первые века христианства епископов, которые во времена завоевания покидали свою паству, судили. Если народ попал в такую трагическую ситуацию, то священник тем более должен быть рядом. Поэтому нашего главного героя, отца Александра, и защищать не от чего, разве только от непонимания.
Владимир Хотиненко: В свое время мне вкратце была рассказана история Псковской миссии, о которой я, к стыду своему, не знал. И меня, даже в коротком пересказе, она потрясла: в какой сложной ситуации оказались священники! А уж когда я подробно изучил все… Церковь (да, храмы открывали немцы, просто чтобы обеспечить себе спокойствие в тылу) была единственным местом, где люди могли обрести духовную опору для того, чтобы переждать это лихое время, почувствовать плечо друг друга. А это было так нужно тем, кто оказался в оккупации! Вы просто представьте — огромное количество людей (пятьдесят-семьдесят миллионов человек, это же население сегодняшней Украины), которые не имеют не малейшего понятия о том, что происходит на фронте, надолго ли все это. Они только видели бегущую армию и толпы измученных наших пленных. И им нужно как-то жить.
Когда к концу войны немцы стали просить служить молебны во славу германской армии, большинство священников отказывалось это делать. И потом уже немцы начали закрывать храмы, арестовывать священников, организовали покушение и убили митрополита Сергия. Но там, за линией фронта, эти священнослужители считались предателями Родины, поскольку служили на оккупированной территории, при немцах. Кода пришла Красная армия, то доарестовали тех, кого не успели арестовать фашисты, и вывезли в лагеря.
И после войны отношение к людям, оказавшимся на занятой врагом территории, было негативным. Помню, мне не раз приходилось заполнять анкеты с графой, не было ли родственников в оккупации. Это же противоестественно! И как можно называть предателями священников, которые не только поддерживали мирных жителей, но и помогали нашим военнопленным (тем, кого проклял Сталин и кто считался чуть ли не врагами народа) в концлагерях? А это было очень страшно! Мы снимали фильм по благословению патриарха Алексия II, и у него были детские воспоминания, как они с отцом приезжали в концентрационные лагеря и оказывали помощь нашим заключенным. А уж когда я узнал историю, как митрополит Сергий вытащил из концлагеря Саласпилс детей и раздал их по священникам, прихожанам, — обвинение служителей Псковской миссии в коллаборационизме стало звучать для меня еще более дико! Надеюсь, что теперь мы поумнели и стали способны понимать… Ведь, если глубоко смотреть, служение Богу — вне времени и исторически условий. Потому и говорит главный герой картины отец Александр: «И немец не вечен, и большевики не вечны. Только Иисус Христос. Перед Ним и ответим».
— Делать героем фильма, а тем более главным героем, священника — непросто, особенно после сложившихся стереотипов: в советское время — эдакий отрицательный, сатирический образ, сегодня — плоский, слащаво-сериальный...
С.К.: Слащаво-сериальный — это сельский батюшка, в прошлом десантник или что-то еще героическое, который должен вписаться в некую мелодраматическую красочно-фантастическую историю и развлечь. Нас же интересовала правда, мы хотели показать обычного русского священника. Через «Православную энциклопедию» проходят сотни статей о новомучениках России. Я вижу, читая их биографии: там почти нет героев. А есть в основном — обычные люди, со своими, иногда непростыми, характерами, образованные и не очень, в общем — разные. Но они не были готовы распроститься со смыслом и содержанием своей жизни. И за веру после 1917 года расстреляли несколько десятков тысяч священников (сейчас их на всю нашу страну — тридцать тысяч). К войне не осталось ни одного профессора Духовной академии! Да, были обновленцы, раскольники, те, кто ушли из Церкви, но их было гораздо меньше, чем людей, тихо и безропотно принявших смерть за веру, опять же не совершая никаких подвигов, а просто не подписывая хулу на Церковь.
И отец Александр — такой же. В одном эпизоде он признается, что умирать ему страшно. Но в каждом конкретном случае — выбирает жизнь не по лжи, а по совести. И фильм как раз и показывает, что так можно жить. Что это путь не для сверхчеловека, а для любого из нас. Никита Михалков, посмотрев фильм, заметил: «Очень важно, что отец Александр в картине — не герой. Если бы он совершал какие-то подвиги, я бы не поверил. А так смотрю: человек просто живет, так, как для него естественно, и не делает ничего, что бы не соответствовало его характеру».
В.Х.: Вы понимаете в чем дело: если бы у нас в картине священник был наделен нами каким-нибудь мирским, человеческим пороком, то от приглашений выдающихся мировых фестивалей отбоя бы не было. Сделать яркий образ человека, наделенного пороками, — легко, в отличие от образов нормальных людей. Но я больше не хочу копаться в человеческих низостях. Мне важно понять, является ли простая человеческая жизнь предметом искусства, особенно сегодня…
У священника — прямая обязанность быть примером. Если бы мы сделали эдакого «отличника», вряд ли он кого-нибудь заинтересовал. Было важно показать, что отец Александр — здесь, в этой жизни существующий обыкновенный человек, со своими слабостями, смешной, трогательный, нелепый. Этому помогла и матушка в исполнении Нины Усатовой, которая словно мостик перекидывала между мирской жизнью и духовной.
Отцу Александру не нужно никаких «пограничных» ситуаций, чтобы проявить свои лучшие качества. Все его, казалось бы, смелые, самоотверженные поступки для него самого подвигом не являются. Он нигде не ведет себя как герой, а просто так живет и исполняет свой священнический долг. Внешние обстоятельства для него не имеют решающего значения. Он видит смысл человеческого существования в другом, верит в жизнь бесконечную.
— На основе конкретной истории мастер часто стремится показать большее…
В.Х.: Понимание сути нашей истории даже важнее, чем понимание роли Псковской миссии. За частностью важно увидеть ответ на вопрос: для чего мы живем? Если просто бездумно осуждать, ставить клейма, то значит — все испытания нас ничему не научили, все это было зря. И боюсь, будет в этом случае Господь вразумлять, наказывать, наказывать и наказывать! Пока Ему не надоест вся эта история. Нам нужен внутренний духовный стержень... И еще — слезы очищения. Не покаяния (это отдельный вопрос), а именно — очищения. Самое главное, что хотя и трудно сформулировать, но ты понимаешь, что благодаря этому твоя жизнь имеет смысл.
— В фильме есть эпизод: немцы входят в деревню в тот момент, когда отец Александр крестит девочку Еву. Вы считаете, что война, при всех своих ужасах, способствовала реальному возрождению Церкви в нашей стране?
В.Х.: Не исключено, что это взаимосвязано. Ведь церкви все время закрывались, и существует точка зрения, что еще чуть-чуть — и они были бы закрыты все, не случись этой страшной войны... Сталин знал, естественно, о том, что происходит в оккупации, о том, как народ ринулся в открытые храмы. И уже в 1942 году разрешил ночной Крестный ход на Пасху!
Еще замечу, что, победив, выстояв в этой войне, мы обрели некую идею, которая, бесспорно, живет и сейчас и объединяет нашу нацию, наш народ. Праздник 9 Мая до сих пор вызывает живейшие эмоции даже у молодых. И другой национальной идеи у нас нет. Плохо это или хорошо — другой вопрос.
Натужный страх
— Уже слышатся реплики, что картина — очередное навязывание православия обычным гражданам...
В.Х.: Я дар речи теряю, когда слышу такие слова! Это же абсолютная ложь и издевательство над здравым смыслом. Кто навязывает? Кому навязывает? Да вы подойдите к любому журнальному киоску. Что вы там увидите на витрине — все с крестами стоят? Да нет, все что угодно, кроме этого: гламурные раздетые красавицы, лица политиков... А включите телевизор — «навязывание» пары передач о вере, идущих далеко не в прайм-тайм?! Или вот идея ввести в школе преподавание ОПК — по этому поводу многие светские СМИ самую настоящую истерику устроили. Да успокойтесь, вам же никто ничего не навязывает: смотрите на предмет как на культурную программу. Что плохого, если ваши дети смогут понимать сюжеты живописных картин, музыкальных произведений? Я уж не говорю, что могут быть и духовные ростки. Почему никто не устраивает демонстрации, не возмущается против гламура, против засилья пошлости, низкопробности, которыми нас отовсюду заваливают?! Все-таки атеизм по-прежнему царствует в головах, нет желания что-либо понять. И как-то забывается, что Церковь — важный сегмент жизни нашей страны и что без духовной основы смысл своего существования понять нельзя.
Атеистическая платформа, построенная большевиками, у некоторых уже вошла в гены. Почему, скажем, фильм про врача не вызывает неприязни, а про священника — вызывает?! Думаю, что разговоры о «давлении Церкви» должны настораживать, и им следует давать отпор, как всякой бесцеремонной и грубой лжи.
С.К.: Есть некое цельное мировоззрение, которое поддерживается православной христианской верой. Это мировоззрение кому-то не нравится. Когда кто-то пытается закрыть канал с развратными мультфильмами, ему отвечают: «А ты не смотри!» Когда возникает православная тема на телевидении или в кинотеатре, выясняется, что этот аргумент не принимается в расчет. Когда мы начинали программу «Православная энциклопедия», нам тоже говорили: «Как так: по телевидению — религиозная программа!» В итоге она в эфире седьмой год, ее смотрит большая аудитория. И ничего в этом страшного нет. Мне вообще кажется, что страх перед Православием и Церковью — очень натужный. И зачастую нерациональный. Чего возмущающиеся граждане боятся? Что люди станут честнее и станут грех называть грехом и различать добро и зло? От этого станет кому-то хуже? Но если они не хотят — их право. Церковь в этом смысле идет за Христом, Который никого не принуждал. Хочешь лишить себя, своих детей Царствия Небесного, связанного с ним огромного духовного, душевного и интеллектуального пласта земной жизни, — лиши.
— В финале картины неожиданно резко звучит современная музыка, перед зрителем появляется машина с молодыми людьми, которые подъезжают к стенам монастыря и, увидев постаревшего отца Александра, спрашивают, можно ли им пройти — укрыться от дождя. Не покажется ли кому-то эта сцена слишком прямолинейной, в лоб?
В.Х.: Когда я снимал картину, то считал, что она будет называться «На реках Вавилона» — это строки из 136-го псалма Давида. И у нас фильм начинается с псалма — в исполнении хора из «Набукко» Верди и заканчивается им, только уже в исполнении Boney M.: «На реках Вавилона мы сидели и плакали». То есть перед нами — уже совершенно другой мир, другие ритмы, но связь времен не прерывается. И не нужно видеть в картине учебное пособие по истории, понимая все прямолинейно. А что касается ребят, подъехавших к монастырю, — это же эпилог. Они задают батюшке вопрос: «Можно ли к вам?» и слышат ответ: «Заходите, дети, там видно будет». Ничего особенного: ведь кто-то зайдет и выйдет и ничего не случится, а кто-то — останется. Это настолько мягкое приглашение, что говорить об этом не вижу смысла.
А еще — не всегда возможно все сформулировать. И не всегда это нужно, потому что, сформулировав, обозначив, ты можешь потерять образ, который ты искал, от него останется только идея. В каких-то моментах работы я следую интуиции, ощущениям (на которые я заслужил право), что именно так должно быть. И мне кажется, эти ощущения передадутся людям.
***
Насколько получился фильм — как обычно, судить зрителям. Но в любом случае он еще раз показывает, что о реалиях православной жизни можно внятно говорить профессиональным языком современного кинематографа. Следующий проект «Православной энциклопедии», над которым только начинается работа, — художественный фильм о святителе Алексии, митрополите Московском.
Цитата
"..Я имел возможность посмотреть этот фильм, поговорить с актером, который исполнял главную роль, — Сергеем Васильевичем Маковецким. Должен вам сказать, что фильм произвел на меня очень положительное впечатление.
Конечно, сам жанр кино предполагает определенный гротеск. Кино не является целиком реалистическим отражением жизни. Нужно быть очень зорким духовно человеком, чтобы различать знаки времени, которые нам являет жизнь. А в кино эти знаки времени представлены гротескно. Поэтому всегда существует, как говорят инженеры, «степень допуска» между реальностью и тем, как эта реальность представлена в кино.
Все это, конечно, присутствует и в картине «Поп». Но, может быть, именно это выпуклое представление проблематики и способно помочь современному человеку глубже понять, что означала пастырская работа Церкви в условиях оккупации".
Патриарх Московский и всея Руси КИРИЛЛ
Судить по плодам
Судить об истории Псковской миссии надо по ее плодам. Каковы же эти плоды? За два с половиной года деятельности Псковской миссии на Северо-Западе России была воссоздана церковная структура, которая продолжала действовать и в послевоенный период. Перед войной в этом регионе действовали не более десяти храмов, в начале 1944 года благодаря усилиям членов Псковской миссии действующих храмов было более четырехсот.
Самым важным в деятельности миссии, однако же, было не само по себе возрождение церковной структуры, а непосредственно миссионерская и христианская просветительская работа, в первую очередь направленная на молодое поколение, выросшее в условиях советской антирелигиозной пропаганды. В этом деле вместе со священниками трудились и миряне — учителя Закона Божьего, руководители христианских молодежных кружков, скаут-мастер, воспитатели в детских церковных приютах, которые также были в числе деятелей Псковской православной миссии.
Псковская миссия по-настоящему освобождала человека от рабского страха, а этого тоталитарный строй (какого бы цвета он ни был) никогда не прощает. Именно поэтому православным миссионерам не доверяли немецкие власти (которые, кстати говоря, никогда не открывали православные храмы, но только давали разрешение, но инициатором всегда были местные жители). Именно поэтому многие активные сотрудники миссии были в 1944–1945 годах репрессированы советскими карательными органами. В этом видится подвиг Псковской миссии, ее голгофа. Многие члены Псковской православной миссии следовали за Христом до конца, исполняя заповедь Учителя, даже до смерти мученической, полагая душу свою за паству, за ближнего.
Константин ОБОЗНЫЙ, кандидат исторических наук, автор книги «История Псковской православной миссии. 1941–1944 гг.»
Здесь Вы можете обсудить эту статью в Блогах "Фомы" (Живой Журнал). Регистрация не требуется.
