О русском народе часто говорят: торгашества чужд. Не купеческий народ! К монашеству талантлив — Северная Фиваида, ожерелье дивных монастырей тому доказательством. Отважен на войне — тут и доказательств приводить не надо, всё на виду. В ремесле рождает одного левшу за другим, в науке богат на ломоносовых. Кажется, всё удается, а вот предпринимательство, как говорят, — не его.
Что же получается? Идти за быком по пахотной борозде — пожалуйста, бить из танка по злому врагу — почему бы нет? Возвышать дух молитвой и постом — родное! А вот считать копеечку и добывать прибыль — ни-ни. Скверно. Предпринимательство странным образом нравственно табуировано для русского народа.
Ох, ложная это идея. Привилась она частично в советское время, когда капиталист мыслился врагом народа, частично же — в эпоху, когда революционер-демократ брезгливо третировал купчину, а изящный поэт-дворянин, взяв у купчины в долг, его же бранил за прижимистость.
Правда лежит вдалеке от этих идеологических конструкций. До революции в нашей стране был мощный предпринимательский класс. Хваткий, масштабно мысливший и притом весьма приверженный Христовой вере. Издревле русский человек стремился в дальние края, добывая себе состояние. Поморы плавали на Грумант-Шпицберген, Афанасий Никитин добирался до Индии. Были в нашем купечестве поистине великие личности. Надея Светешников в XVII веке владел целым городом, Строгановы снарядили в поход Ермака, Демидовы построили промышленную империю на Урале.
Существовали и города, представлявшие собой средоточие людей находчивых, оборотистых, предприимчивых. Таков Каргополь. В старину называли его Каргино (то есть Воронье) поле, затем Каргополье. Только с модою на изысканные называния в древнегреческом духе (Симферополь, Севастополь) приобрел он нынешнее имя.
Лежит город на северной реке Онеге, близ того места, где вытекает она из озера Лаче. С древних времен шли сюда славянские поселенцы — с запада новгородцы, а с юга белозерцы. Стучали плотницкие топоры, расчищались дебри лесные. Возникали крепости, храмы, кипел торг.
Каргопольцы торговали рыбой, пушниной, солью. Славились каргопольские «красные» рыжики, маленькие и хрусткие. Их брали для засолки только молоденькими, такими, чтобы пролезали через бутылочное горлышко.
Каргопольцы владели кораблями, плавали на них по северным рекам и арктическим морям, ловили рыбу, били зверя морского. Росли каменные амбары местных «торговых людей». На пристанях негде было свободного места сыскать! Офицеры российского императорского флота, Беринги и Вилькицкие, шли по морским путям, которые прежде на легких деревянных судах разведали русский купец и русский казак.
В XV–XVIII веках Каргополь — один из богатейших городов России.
Живым олицетворением каргопольского предпринимательского сообщества стал Александр Андреевич Баранов. Он родился в купеческой семье в 1746 году. Это был коммерсант, действовавший с большим размахом. Владел заводами, организовывал большие промысловые экспедиции. На исходе XVIII века Баранов возглавил Российско-Американскую компанию. Именно он стал некоронованным королем русских владений в Северной Америке, именно ему принадлежит честь основания большого поселка и крепости Росс в Калифорнии, а также города Новоархангельска на Аляске. Александр Андреевич взял в жены дочь некоего алеутского вождя, и ныне в каргопольском музее посетителю непременно покажут портрет «таинственной незнакомки» — дамы с монголоидными чертами лица и кольцом в носу, но одетую по-европейски. В ней подозревают супругу Баранова…
Поистине неутомимый человек, Баранов от каргопольцев удостоился памятника на набережной Онеги.
Рука об руку с коммерческим расчетом шло и благочестие купеческое. Каргополец, отправляясь на морской промысел, молился святому Николе о помощи и брал с собой на корабль икону, а то и несколько. В Поморье вообще любили говорить: «Кто в море не ходил, тот Богу не молился».
Каргопольский купец щедро жертвовал на дела Церкви. Если плыть по Онеге на лодочке вдоль городских набережных, тут и там видны величественные здания древних соборов. Вот громада Христорождественского собора XVI века. Близ него — высокая Екатерининская колокольня, чуть поодаль — изящный Иоанно-Предтеченский храм с грушевидными главками, XVIII века. Ближе к озеру — Богоявленский и Богородице-Рождественский, оба XVII столетия. За ними, дальше, — Зосимо-Савватиевский, XIX века. А неподалеку от валов древней каргопольской крепости — могучая Воскресенская церковь, распластанная зодчими предпетровского времени по земле, словно горный кряж. Целый заповедник русского зодчества от времен Ивана Грозного до царствования Александра I. Стоит задуматься, на чьи деньги строилось всё это? Царская казна — да, вкладывалась в архитектурные затеи. Но гораздо больше выдано маленьких серебряных копеечек старомосковской поры да солидных серебряных рублей императорского времени из бездонных купеческих сундуков. Всю эту красоту заказывал и оплачивал торговый человек, не кто-нибудь другой! А он любил давать церквям нарядные одеяния. Вот, например, Богородице-Рождественский храм в Каргополе: на одном только фасаде семь (!) разных видов каменных резных наличников…
Завораживающе хороши здесь природа и старина. Словно святые, протянув с неба руки, оглаживают лесную страну, нежно исправляя всякую нелепицу и всякую неудобь. В лесах — тихость, даже ветер боится слово молвить. Лодки перешептываются с волнами у причалов на Онеге и на Лаче-озере. На ночных дорогах зайцы очумело шарахаются от света фар, малые утицы взлетают чуть ли не из-под колес, среди бела дня лисы перебегают грунтовку, а тетерева вспархивают из хлебов. В небе олово борется со льняным цветом. В полях — пышные кипрейники. Срубные храмы возвышаются среди цветущих лугов…
Современность же проще, грубее, беднее. Тот оборотистый предпринимательский класс, какой был здесь в старину, убит, уничтожен советской властью. А то, что построили после него, разбито в щепы разбойничьими девяностыми годами. Страшные дороги. Умирающие деревни. Всеобщая бедность. Изобилие больших храмов — словно рубашка, снятая со взрослого человека и предложенная ребенку. Службы-то идут всего лишь в двух из них! Тысячи людей живут в советских бараках: по шесть, восемь, а то и двенадцать семей на площади, которую до 1917 года считали достаточной для… одной более или менее зажиточной крестьянской семьи. Недалеко от города стоит знаменитый Свято-Успенский Александро-Ошевенский монастырь, основанный в XV веке. Точнее, стоят в основном руины, где едва теплится жизнь.
А все-таки не иссякает в людях та естественная предприимчивость, которой раньше была так богата наша страна. В одном месте восстановили большой каменный храм. В другом работает, не сдаваясь, большая молочная ферма. В третьем — бодро трещит лесопилка. Прежде Русский Север был богатым краем. Никаким не депрессивным, ибо сам себя кормил, да еще мог накормить и соседей. Ныне северное хозяйство как система разрушено. Однако русский народ — упрямый, сильный, землю он всё еще держит. И видно: с Богом-то, неспешно, без победных песен, но и без уныния, вытаскивают наши люди древнюю лесную страну из нищеты и прозябания.
Старина каргопольская — она как доброе напоминание о процветании, которое было давным-давно, которого нет сейчас, и которое еще может вернуться в будущем.
Материал опубликован в спецвыпуске журнала «Фома» «Малые города — герои России». При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 01.04.2015 № 79-рп и на основании конкурса, проведенного Обществом «Знание» России.
Материал также опубликован: в номере 6 (182) 2018 года.
