На протяжении практически всей христианской истории Церковь не раз пытались сделать марионеткой в политических играх. Для верующих это время испытаний, время, когда среди христиан открывались подлинные исповедники, готовые ради Церкви пожертвовать всем — даже своей жизнью. О том, как святые боролись за Церковь, в новом мини-проекте «Фомы».
Византия в огне
XV век после Рождества Христова. Прошло уже четыре столетия с того момента, как Церковь трагически раскололась на Западную и Восточную. За это время римо-католики приняли несколько догматов, которые с точки зрения православных богословов противоречили постановлениям Вселенских Соборов: Filioque (учение о том, что Дух Святой исходит не только от Отца, но и от Сына), учение о чистилище, идея главенства Папы над всеми остальными Поместными Церквями. Отныне воссоединение Запада и Востока могло осуществиться только после осуждения этих догматических нововедений самим Римом.
Тем временем сама Византийская империя изнемогала в бесконечных столкновениях с турками-османами. Войны эти для христианского государства стали непосильной ношей: казна стремительно пустела, а все попытки отбиться от грозного неприятеля оборачивались провалом. Кольцо вокруг Константинополя неумолимо сжималось. Вдобавок ко всему в империи то и дело вспыхивала эпидемия чумы.
И вот в этот критический момент у византийской аристократии возникла идея обратиться за помощью к Папе Римскому. И сам римский епископ присылает своих легатов в Константинополь и предлагает провести Собор в Италии, чтобы объединить христианский мир и дать отпор туркам-мусульманам. Император и вся верхушка Константинопольской Церкви откликнулись на это приглашение. Но на Соборе все случилось совсем не так, как предполагали греки. Только преподобный Марк Эфесский, представлявший на этом Соборе сторону православия, остался верен Церкви и наотрез отказался идти на политический компромисс.
«До каких пор, поклоняющиеся Одной Троице, мы будем кусать и пожирать друг друга»
Ранним утром 8 февраля 1438 года корабли с греческой делегацией прибыли в Венецию. На Собор прибыли и представители и других Поместных Церквей, а также митрополит Киевский и всея Руси Исидор. «Я верил, что все у нас будет хорошо и мы совершим нечто великое и достойное нашего труда и надежд», — вспоминал впоследствии преподобный Марк.
Святой, как и весь высший свет империи, приехал в Италию с глубокой убежденностью, что подлинное объединение с Западной Церковью возможно и, более того, — необходимо. И не только потому, что Византийская империя была на краю гибели. Люди, поклоняющиеся одному Богу, столетиями враждуют друг с другом; Единая Церковь расколота; не было ничего более важного и достойного, чем уврачевать эту рану на Теле Христовом.
Но при этом преподобный Марк был уверен, что Рим пойдет на уступки, что он будет готов отказаться от своих неправославных позиций ради достижения единства. А диалог с католиками его совсем не пугал. Святой был далек от сегодняшних ревнителей благочестия, для которых даже само присутствие «нечестивых» христиан вызывает отторжение. Наоборот, как мы увидим, общался с католиками преподобный Марк открыто и доброжелательно.
По прибытии грекам позволили отслужить литургию в знаменитом венецианском соборе святого Марка. «Мы увидели, — с болью вспоминает один из участников той службы, — в священном алтаре Божественные образы, мерцавшие золотой зарею, и множеством драгоценных камней, и величием и красотой жемчужин, и достоинством и многообразием искусства изумлявшие видящих». То были иконы, оказавшиеся в соборе Святого Марка после Четвертого Крестового похода (1204), когда западные армии разграбили Константинополь, еще более углубив раскол в христианском мире.
В Великую Среду, 9 апреля состоялось торжественное открытие Собора.
— До каких пор, чада Одного Христа и одной веры, — говорил Марк Эфесский во время своего приветственного слова всем его участникам, — мы будем нападать друг на друга и разделять друг друга?
В зале, заполненном до отказа, царила полная тишина, так что и дыхания, по воспоминаниям современников, не было слышно.
— До каких пор, — продолжал епископ, — поклоняющиеся Одной Троице, мы будем кусать и пожирать друг друга, неужто же мы истребим друг друга, так что внешние враги обратят нас в небытие?
Голос святого дрогнул, когда он окончил свою речь словами: «Бог, могущий все, да исправит Церковь Свою, которую Он искупил Собственной Кровью». Слова эти, сказанные на Страстной седмице, прозвучали с особенной силой.
Византийский император, одобривший выступление епископа, распорядился, чтобы и дальше все дискуссии со стороны греков возглавлял только преподобный Марк. Фактически он стал председателем всей греческой делегации, хотя его позицию разделяли не все.
А затем началась нескончаемая череда соборных слушаний.
За затянувшимися дискуссиями епископы и богословы обеих Церквей стали понимать, что все происходящее на Соборе — всего лишь декорация, за которой скрывается большая политическая игра. Императору во что бы то ни стало нужен был союз, Папе — повиновение всех восточных Церквей. Реальные противоречия в важнейших вопросах веры католики обсуждать не хотели.
Преподобный Марк быстро это осознал, но сдаваться и не думал. Он штудировал латинские богословские книги, отмечал в них противоречия с постановлениями Вселенских Соборов или закравшиеся опечатки, искажающие христианское учение. С этим он затем выступал на слушаниях, последовательно разбирал принятые Римом догматы, противоречащие Преданию Церкви, призывал Папу принять это во внимание и внести необходимые коррективы.
— Зачем нужно презирать слова святых отцов и мыслить и говорить другое чем то, что написано в общем Предании? — вопрошал на одном из своих выступлений преподобный Марк. — Неужели мы будем полагать, что их вера была недостаточной и мы должны ввести нашу веру как более совершенную?
Но все старания святого были тщетны: Папа и кардиналы от прямых ответов уходили, а симпатизировавших речам православного епископа католических монахов от слушаний и вовсе устранили. Собор зашел в тупик.
Союз с Папой Римским
Недовольство греков росло.
Соотечественники роптали на преподобного; говорили, что он не думает о судьбе Отечества, что все эти богословские придирки не играют существенной роли, что главное — воссоединиться с Римом, и не так важно, на каких условиях.
Даже те, кто еще недавно поддерживали святого, теперь отмалчивались.
Наконец, терпение императора лопнуло. Собрав греческую делегацию, он гневно отчитал их за любовь к спорам и потребовал в кратчайшие сроки довести дело до конца. «Лазейку» для догматического примирения с Filioque вскоре нашли, греческий вариант богослужения наряду с латинским узаконили, а на реальные глубокие противоречия просто закрыли глаза.
5 июля 1439 года было подписано догматическое определение Собора. Верхушка Константинопольской Церкви признала главенство над собой Папы, зная, что это идет вразрез с фундаментальным, идущим со временем самих апостолов принципом соборного управления в Церкви. На последнем заседании Собора преподобный Марк впервые не произнес ни слова.
Он был единственным, кто отказался ставить подпись под унией, осознавая к каким последствиям приведет такой мир с Римом. Воссоединение христианского мира произошло только на бумаге. Это понимали все. Даже Папа, увидев, что на документе Собора нет подписи преподобного Марка, разочарованно сказал: «Итак, мы ничего не сделали!»
В столице Византии решение Собора встретили с негодованием: по всей империи начались народные волнения. Впоследствии, в 1450 году, договор с Папой все-таки был разорван, да и большинство подписавших его епископов еще при жизни искренне раскаялись в содеянном. Примечательно, что вернувшийся из Италии в Москву митрополит Исидор, который как раз унию поддержал, был через несколько дней арестован и отправлен в тюрьму, а позднее — бежал в Европу, и жизнь свою окончил кардиналом в Риме. Русская митрополия решение Собора признавать отказалась и ввиду того, что Константинопольская Церковь на десять лет оказалась в расколе, начала свой путь к обретению независимости.
Дни же Византийской империи были уже сочтены. Защитники Константинополя после антиправославных решений Собора потеряли волю к сопротивлению. Через 14 лет Константинополь падет. И по сей день эта трагедия для многих христиан напрямую связывается с принятием унии.
***
Всю свою недолгую оставшуюся жизнь преподобный Марк неустанно разъяснял всю губительность случившегося для Церкви в Италии. При дворе императора епископ стал персоной нон грата, пережил двухлетнее тюремное заключение, но, даже находясь на смертном одре, он не переставал думать о благе Церкви, прося своих учеников добиться от Патриарха осуждения унии.
«Между светом и тьмой есть середина — называемая вечерними и утренними сумерками, — писал своему другу преподобный Марк уже после Собора, — однако между Истиной и ложью, как бы кто ни старался, не выдумает нечто среднее».
Не считая для себя зазорным общение с католиками, святой даже ради кажущегося блага Отечества не готов был идти на компромисс со своей совестью. Церковь всегда стояла у него на первом месте.
