«Страх — защитная реакция организма, он необходим человеку, — говорит Регина Саакян, врач-психиатр специальной (коррекционной) школы-интерната № 49 им. Г. И. Россолимо г. Москвы. — Есть страхи, которые можно назвать биологическими. Они закреплены эволюционно. Например, боязнь больших и лохматых животных с большими зубами, боязнь высоты, боязнь воды…»
«Боязнь воды может проявляться при купании, — продолжает Регина Енакаева, кандидат психологических наук, ведущая школы приемных родителей Московской службы психологической помощи населению Департамента семейной и молодежной политики г. Москвы. — В этом смысле хороши отвлекающие игры: мы не просто купаемся, а делаем фигурки из пены, пускаем уточек. Вода становится источником радости, а не страха».
«Еще можно назвать боязнь темноты, — добавляет Регина Саакян. — Это ситуация, когда ты не видишь, не знаешь, что с тобой может произойти. На основе этих физиологических страхов, может быть, вследствие травматического опыта, повышенной индивидуальной чувствительности или пережитых реальных событий, могут сформироваться более сложные страхи. Чаще всего для детей, попавших в семью из детских учреждений, ведущими бывают страх одиночества, боязнь быть покинутым, оставленным и как раз — боязнь темноты».
«Поначалу Вика очень боялась находиться в комнате одна, — делится опытом Лариса, в семье которой воспитываются четверо детей (двое из них — приемные). — Ей было страшно засыпать. А мы по своей наивности в девять часов вечера укладывали ее в кровать, рассказывали сказку, желали спокойной ночи, закрывали дверь и уходили. Потом мы стали замечать, что девочка не спит, волнуется. С помощью наводящих вопросов выяснили, что Вика боится оставаться одна, боится темноты. Мы стали дверь в комнату оставлять открытой. И тогда она стала засыпать спокойно».
Марина (ее семья воспитывает двоих приемных дочерей): «Какие-то страхи у младшей дочки были. Внешне тревожность проявлялась, например, сосанием пальца. До сих пор иногда проявляются и остатки «качания». Дома подобного не бывает, а в детском садике, в ситуации праздника, то есть некоторого стресса, когда вокруг много людей, музыка играет, она вдруг начинает качаться из стороны в сторону. Надо понимать, что это уйдет небыстро. К этим привычкам — качаниям, сосанию пальца перед сном — надо относиться спокойно, даже с благодарностью. В свое время за счет этих привычек ребенок выжил».
«Если ребенок боится одиночества, его нельзя оставлять одного в комнате», — говорит Регина Енакаева.
«Когда речь идет об обычных детских страхах, специальная помощь не нужна, — продолжает Регина Саакян. — Это в случае, если страх не выходит на невротический уровень, то есть ситуация не нарушает жизнь маленького человека».
Регина Енакаева: «Невротический страх от страха обоснованного, здорового отличается тем, что у последнего есть источник. У невротического страха нет явного источника. Ребенок может бояться неизвестно чего. В данный момент нет ни темноты, ни страшного лохматого животного, а ребенку все равно страшно. И даже здоровый страх, если он не проходит длительное время, может перерасти в невротический».
Регина Саакян: «Чем младше ребенок, тем больше тенденция генерализации страха, когда он не просто боится, а чувствует себя полностью охваченным ужасом. Он не может отделить себя от источника страха.
Если ребенку старшего возраста действительно может помочь включенный свет, рациональное объяснение, почему его страх не имеет под собой оснований, убеждение, что его взрослые защитят, помогут, то с маленьким ребенком нужно обыграть ситуацию».
Регина Енакаева: «Например, с помощью сказки про Красную Шапочку и Серого Волка. Ребенок может побыть и в роли Красной Шапочки, и в роли волка. Если, например, ребенку кажется, что за дверью Баба-яга, нужно взять метелку и вместе с ним «прогнать» пугающего персонажа».
Елена (Елена и Александр воспитывают четверых детей, двое из них — приемные): «Прасковья у нас принесла с собой страх перед «бабайкой». Она приехала и рассказала, что есть такой страшный бабайка, он приходит к детям, которые не спят, плохо едят, и делает с ними что-то очень страшное. Избавились от страха очень просто: нарядили сына Андрюшу бабайкой. Он пришел, завернутый в одеяло, сказал: «Я — бабайка!» Она сначала испугалась, а потом осознала, что это вовсе никакой не бабайка, а наш дорогой Андрюша. И с тех пор Прасковья поняла, что бабайка — не тот персонаж, которого стоит бояться».
На заставке фрагмент фото Татьяны Дружининой.
