Как-то мой папа, найдя меня с утра на кухне, где я сидела в пижаме на полу, ела банан и смотрела за гекконами, которых мама разводила, потому что они поедали заполонивших наш дом огромных тараканов, порекомендовал мне сначала, например, умыться и переодеться. Я сказала, что именно с утра можно посмотреть на гекконий пир. Когда солнце станет жарить вовсю, они заползут в прохладные щели, и тогда их не увидишь. И тех и других. Тараканы тоже спрячутся.
Папа сказал, что в моей жизни царит хаос. Я пожала плечами: в любой жизни он царит. Папа предложил бороться с хаосом. «А это вообще возможно?» — спросила я. «Конечно», — сказал папа, взял ватманский лист и закрепил его на чертежной доске.
Я думала, он будет чертить свои мосты, но он нарисовал по левому краю листа картинки. Они шли сверху вниз в таком порядке: на первой в уютной розовой кроватке лежала я — портретное сходство имелось, да и пижама, голубая, в белых ромашках с желтыми сердцевинами не давала ни с кем меня спутать. Глаза у меня были большие и широко открытые. Я проснулась. Под этой картинкой была вторая. На ней я стояла над раковиной и чистила зубы, а на переднем плане деликатно намекал еще на кое-какие дела унитаз. На третьей я причесывала волосы, отражаясь в овальном зеркале. На четвертой я была в моем любимом платье в буратинах, и в одной руке у меня были пижамные брюки, а в другой — рубашка.
Затем была картинка, где меня не было (папа задолбался рисовать, да и мама проснулась, стала варить кофе и звать его поболтать), но зато была моя красиво убранная кровать, на которой сидели кукла и мишка, тоже очень на себя похожие.
По верхнему краю шли клетки с числами. На пересечении чисел и картинок шли пустые клеточки.
«Вот, Света, — торжественно сказал мой папочка, — я дарю тебе ПОРЯДОК!»
«Спасибо! — сказала я. — Очень красивый порядок».
Папа не любил сентиментов, но я все равно его обняла. Очень хотелось. Папа терпеливо подождал конца обнимашек, гладя меня по голове, держа ватман с ПОРЯДКОМ на отлёте.
Мы пошли в мою комнату. Папа закрепил ПОРЯДОК на двери моей комнаты и повесил на ниточке карандаш — наполовину красный, наполовину синий.
«Вот смотри: когда ты проснёшься, отметь, что проснулась. Если сны хорошие — закрась клетку красным. Если не очень — синим. Если хочешь запомнить сон — нарисуй, что тебе снилось маленьким знаком. Потом умоешься — заполняй следующую клетку. Когда заполнишь все клетки, можешь сеять хаос. Он уже не возобладает над твоей жизнью».
Конечно, порой, с утра я долго не могла переползти через первую клетку. Стояла, думала, каким символом отметить сон. Иногда я снимала расписание, и валялась с ним на полу, лежа на животе, заполняла первую клетку. Все остальное тоже делала, размышляя над тем, каким цветом отметить сделанное — синим или красным. Или каким-то особенным знаком.
Когда с утра при чистке у меня выпал зуб, папа взял акварель и нарисовал такой натуральный зуб, что мама сказала: противно смотреть. Края зуба были чуть алые, как бы кровь. Папа сказал:
«Да, что-то я перестарался». И они, посмотрев друг на друга, засмеялись. Но трагическую картину — последний день зуба в моем рту — решили оставить.
Мне было тогда лет пять, не больше, но я помню это классное чувство моей вписанности в ПОРЯДОК. События, расположенные в сетке ПОРЯДКА становились важными и настоящими.
Иногда, правда, случалось забавное из-за ПОРЯДКА. Если меня спрашивали, как дела, я, вместо дежурного «спасибо, хорошо» начинала очень важно перечислять: «Сегодня я сама встала, сама пописала, сама почистила зубы…»
Я до сих пор люблю расписания. Они меня очень умиротворяют. Любые расписания — поездов, концертов, занятий. В них есть надежда, что хаос все-таки не всесилен.
Фото автора: Павел Смертин, miloserdie.ru
