— Витя, я был музыкантом в военном хоре, потом отработал на железной дороге много лет, — рассказывает мне рыжий дворник Петр Афганович. — Глядя на меня, что можно подумать? Всё время хожу в одном и том же. Никуда переезжать не собираюсь. Имею дело с нечистотами. Почему я не должен быть счастлив?
Я подошел к нему попросить прощения за то, что снял на камеру, как он рылся на помойке и набивал чем-то огромный мешок. Видео на ютьюбе я потом удалил: замучила совесть.
— Ты парень нормальный, я знаю, — отмахивается он, продолжая трудиться. — Я не сержусь.
Это маленький и щуплый мужчина лет шестидесяти пяти. Он убирается на помойках и на площадках, сортируя мусор, носит огромный полиэтиленовый мешок на плече и всем улыбается.
«Он подпольный миллионер! — делится догадками наш общий знакомый, профессиональный атлет, живущий с дворником по соседству. — Дома у него настоящий мусорный склад в двух комнатах. Он сдает бутылки и железяки, а налоги не платит».
Знакомые сплетничают, что после смерти супруги Петр Афганович совсем «поехал головой». Бедный. И сын у него с синдромом Дауна к тому же. Каково ему терпеть взгляды и думать, что его постоянно обсуждают-осуждают? Но по-моему, он принимает жизнь как Бог пошлет.
Он рано встает — я слышу звук его метлы, собираясь на работу. Выполнив свои штатные обязанности, внимательно ищет предметы для сдачи-заработка. При встрече обязательно что-нибудь спросит хорошее и пожелает ангела-хранителя. Ни один из моих дворовых знакомых больше не поинтересуется, как у меня дела и далеко ли ходил вместе с ребенком.
Как-то я не знал, куда деть огромную кипу школьной макулатуры и газет, и дядя Петя сказал, что заберет их под вечер, только надо знать, в каком они месте останутся.
— Дядь Петь, вот скажите, а правда ли у вас дома кучи мусора в двух комнатах? — решился я спросить, наконец.
– А-а, это тебе Игнат разболтал… — покачал он головой в старой шапке. — Я-то думал, с чего ты мне принес все это?! Он ведь спортсмен — помогал мне заносить один габаритный предмет. Хочешь знать, Вить? Да, правда, мусор есть, но в одной комнате. Он в бочках, которые мне добрый сосед по даче привез. Пластик, бумага, железо, стеклотара. Когда я не сдаю в пункте приема, то обычно заношу лишнее домой — в бочки сыплю. Ты бы знал, сколько ценных вещей пропадает на свалках! Производство у нас давно безотходное, почти всё сейчас перерабатывается!
Потом я видел своими глазами: у Петра Афгановича в комнате-мусорке растут цветы — несколько видов. Растут из земли, насыпанной вокруг бочек толстым слоем, на огромном листе полиэтилена. Совершенно непривычное зрелище — этакое живое украшение прямо на полу квартиры.
Живет Петр Афганович вместе с сыном – здоровым таким парниной, одетым, как и он, во всё поношенное и серое. Добрые глаза у его Ивана и работает тот — помогает папе на уборке — за троих, как отец. Шутить не умеет и постоянно молчит, но разве это порок?
Зимой у Петра Афгановича высыпает на лице из-за слабого иммунитета — он ходит в пестрых точках от жидкости Кастеллани. То же самое у его безмолвного бородатого сына Ивана. Петру Афгановичу не хватает жены, а Ивану — матери. Я слышал однажды плач и причитания этого здоровяка-сына, который, мыча, повторял одно слово:
— М-ма-м-ма, м-ма-ма…
Петр Афганович остановился и обнял его, ласково поглаживая по спине. На фоне огромного ребенка-кукушонка дядя Петр — как маленькая, но сказочно-добрая приемная мама-птичка, бесконечно отдающая тепло чужому птенцу.
Я вижу Петра Афгановича с сыном в храме в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница». Складывая сыну руки на груди крест-накрест, ведет причащать, придерживая за плечо. Иван быстро вертит головой и глядит на прихожан немигающими глазами. И улыбается всем, кто поймает его счастливый взгляд, кто дружески кивнет в ответ.
Отец Вячеслав, часто причащающий в субботу моего сына и сына Петра Афгановича, как-то сказал на проповеди, что осуждать способен каждый — эта способность у человека врождённая, а вот вырастить цветы там, где привыкли харкать и топтаться — это большой подвиг!
