О Воскресении и Рождестве в колонке отца Стивена Фримана. Отец Стивен – настоятель храма святой Анны в г. Оук Ридж, штат Теннесси, создатель популярного православного блога Glory To God For All Things (Слава Богу за все), автор многочисленных статей и книги Everywhere Present: Christianity in a One-Storey Universe (Вездесущий: Христианство в одноэтажной вселенной), ведущий подкаста Glory to God на радио Ancient Faith Radio.
В Евангелии есть одна яркая черта: апостолы часто отвечают на весть о Воскресении Христа… сомнением. Я всегда сочувствовал тем метаниям и колебаниям, которые сопровождали их служение Христу. Ученики практически влюбляют в себя своей неспособностью осознать, о чем же все-таки говорит Спаситель. Однако именно Воскресение и последовавшие за ним события оказываются особенно сложными для их восприятия. Что же такое было в Воскресении, чему они не верили или не могли поверить? Человек умирает, его хоронят. А потом он не просто не мертв, не просто оживает, он являет собой совершенно новую форму бытия. Можете называть это как угодно, но очевидно, что Христос упоминал об этой грядущей реальности неоднократно, до того как она наступила. Так в чем была загадка для Его учеников?
Кажется, проблема кроется в самой сути вещей — и в те времена, и сейчас. Если бы Воскресение поддавалось обычной классификации, если бы оно было событием, которое любой может увидеть, измерить, изучить (в том числе научно), то наверняка не было бы никаких проблем. Но Воскресение не поддается общей классификации. Оно уникально, у него своя система координат. Многие хотят размышлять о Воскресении, словно речь идет о разбитой после аварии машине на углу соседней улицы. Но чем бы оно ни являлось (ни является), оно гораздо значительнее, оно действительно совсем иное — не похожее на что-то еще.
И вот здесь проявляется по-прежнему насущный вопрос видения. Православные писатели обыкновенно высказываются в духе «красота спасет мир» или «иконы спасут мир» (недавно в американском журнале о религии First Things), и все это заставляет некоторых людей сбежать куда подальше. Но по сути в таких взглядах заключаются попытки сказать что-то о природе Воскресения и о его действии в нашем мире.
Воскресение Христово есть нечто совершенно новое. Эта манифестация Господа не похожа ни на что известное нам. Это Истина, явленная во плоти, — не то, что может обнаружить в себе среднестатистический человек. Мне 62, и я выгляжу совсем не так, как в 10 лет. Я определенно не буду выглядеть так, как сейчас, через ближайшие 100 лет (и вам явно не захочется увидеть то, что от меня останется к этому времени). Так что никогда мы, по обыкновению своему, не видим ничего в состоянии вечного. Но Воскресение — оно и есть вечное. Оно точно не принадлежит к классификации «вещей сотворенных», так как перед нашими глазами «несотворенное».
И ровно так же Церковь изображает на иконах то, что связано с Воскресением, — не как на реалистичной картине, руководствуясь «правдой», какой она предстает нашим глазам. Иконы изображают Истину, стремясь провозвестить Воскресение. Точно так же Церковь не пишет о Воскресении с помощью тех же слов, какими мы пользуемся, говоря о других явлениях, ибо Воскресение — это не явление в ряду других, но явление, не похожее на все остальное. Так, святые отцы говорили, что «иконы цветом передают то, что Писание — словами».
И то, и другое чем-то связано с видением. Евангелие говорит нам: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Я далеко не чист сердцем, но думаю, что, возможно, встречался с такими людьми. И по меньшей мере читал истории о таких людях, и я знаю, что такие люди видят то, что я не могу, и так, как я тоже пока не могу.
Но все это ведет к идее спасения. Спасение не в том, как переместить таких людей, как я (или вы), в какое-то безопасное место, далекое от пожаров ада. Это было бы проблемой транспортировки в лучшем случае или юридической проблемой — в худшем. Идея спасения — в том, как изменить таких людей, как я (и вы). Речь идет о том, чтобы изменить нас так, чтобы мы смогли стать свидетелями Воскресения.
В этом смысле Бог в самом деле спасет мир с помощью Красоты. Загвоздка в том, что столь немногие из нас видели Красоту, если такие вообще существуют. Если бы вы видели Красоту, тогда вы не стали бы возражать против этого довода. Его очевидность была бы, ну — очевидной. То, что люди хотят спорить с этой мыслью (или с действительностью икон), только означает, что они не видят или не могут видеть. И я тоже по большей части не могу.
Если бы я мог видеть, как мне предназначено видеть, тогда мои глаза не узрели бы врагов или что-то супротивное. Не то чтобы не нашлось намеревавшихся быть моими врагами или желать мне зла, но у меня были бы глаза, которые видели бы скрывающееся за всем этим Истину каждого человека. Если бы я смотрел такими глазами, любовь была бы не чем-то недостижимым, но такой же реальной, как само Воскресение.
Итак, мы все ближе к празднику Рождества Господня. Каждое сердце должно приготовить место для Него. Более того, каждое сердце должно умолять о возможности узреть Красоту, прочитать икону Рождества Христова, увидеть то, что каждый день ускользает от нашего взгляда и оставляет нас слепцами, ведущими слепых.
Источник: https://blogs.ancientfaith.com/glory2godforallthings
Перевела Анастасия Перова
