ДАТЫ ОКТЯБРЯ

30 июля 1937 года был издан приказ НКВД N 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». По плану наркома Ежова за различные преступления против советской власти предполагалось осудить не менее 300 тысяч человек. Дьявольский «план» перевыполнили — согласно отчетам НКВД, только за 1937 год осудили 790665 человек, из них 353074 человека расстреляли. Сейчас среди жертв репрессий известны имена уже более 30 тысяч священнослужителей и мирян Русской Православной Церкви, одним из которых был монах Виталий (Кокорев).
Путь преподобномученика начался в 1912 году с поступления в братство Ниловой пустыни. Когда обитель была разогнана, монах Виталий перешел в Ново-Соловецкую пустынь близ Осташкова (Тверская область), а после уничтожения и этого монастыря продолжил вести иноческую жизнь в миру. Вскоре его осудили по сфабрикованному обвинению в неуплате налогов (неизвестно, правда, каких) и на пять лет сослали в один из дальневосточных лагерей. Вернулся домой монах лишь в 1935 году.
Наступало самое грозное время для Русской Церкви. За всеми верующими шло наблюдение, не избежал его и монах Виталий, устроившийся церковным сторожем в храме села Хвошня Тверской области. В начале 1937 года начальник местного районного отделения НКВД стал выискивать людей, желающих закрытия храма и готовых ради этого пойти на лжесвидетельство — и такие недоброжелатели благодаря атеистической пропаганде нашлись быстро. Вскоре они показали, что в Хвошне «бывший» монах посещает верующих и в рабочее время занимается с ними чтением Писания. В день Рождества Христова, 7 января, преподобномученик Виталий был допрошен первый раз, но после допроса освобожден. После выхода указа Ежова о новых репрессиях его арестовали вновь. Найти хоть какие-то зацепки для обвинения монаха пытались во всем, чем угодно:
— Чем вызван ваш уход из Ниловой пустыни?
— Я ушел из Ниловой пустыни потому, что монастырь со всеми монахами разогнали и вместо монастыря организовали детскую колонию.
Даже такой простой правдивый ответ уже выдавался за недовольство советской властью — а ведь были еще и доносы... Несмотря на то, что лжесвидетельства на монаха Виталия опровергались всеми участниками и фигурантами дела, обвинение в контрреволюционной деятельности и антисоветской агитации было предъявлено. Приговор был известен следователям уже заранее: смертная казнь. 7 октября 1937 года преподобномученик Виталий был расстрелян в Осташковской тюрьме и погребен в неизвестной могиле.
В селе, в котором монах Виталий прожил последние годы своей жизни, очень быстро не осталось практически никого, кто бы помнил о его судьбе. К сожалению, страх репрессий довольно быстро уничтожает историческую память. Данные о новомученике, как ни парадоксально, сохранились лишь в архивах НКВД.

Отец Леонид, служивший в Богоявленском храме в городе Верея Московской области, был женат на дочери предыдущего настоятеля храма и сам тоже был сыном священника. До революции вообще довольно часто церковное служение переходило по наследству от отца к сыну, от тестя к зятю; дети выбирали судьбу отцов, — к слову, сейчас эта традиция постепенно возрождается. И если говорить о том, что священник должен являться примером для следующих поколений — то отец Леонид, несомненно, может служить таким примером. Он был чрезвычайно добрым человеком, и, по воспоминаниям современников, всегда приходил на помощь, в какое бы время суток его ни позвали. Плату за требы в церкви священник не устанавливал даже в самые тяжелые для себя времена, — и это при том, что от государства он как «классовый враг» не получал никаких талонов или дотаций. Семью отца Леонида и его самого тайно кормили прихожане, — а когда советская власть отняла у него часть дома и почти все имущество, вскладчину купили ему корову. Эта корова буквально помогла священнику и его детям выжить.
В 1937 году отца Леонида «пригласили» в отделение НКВД и предложили выбор: или он становится осведомителем, или — арест. «Я не способен такими вещами заниматься, можете меня оставить здесь», — ответил священник. Его отпустили — чтобы уже через полгода арестовать. В тюрьме города Можайска на допросе он полностью отверг все обвинения в «создании контрреволюционной организации» (видимо, под ней имели в виду приход его храма), но 7 октября 1937 года его все же осудили на десять лет лагерей.
В начале 1938 года скончался мученик в лагере, — это стало известно, когда спустя всего четыре месяца после осуждения родственники отправили ему в лагерь посылку, которая вернулась обратно. Место захоронения отца Леонида осталось неизвестным.

В один день с памятью священномученика Леонида (Прендковича) празднуется и память его сослужителя и друга — священномученика Петра (Пушкинского). На протяжении почти всей жизни отец Петр был настоятелем храма во имя пророка Божия Илии в городе Верея, а, кроме этого, преподавал в местной женской прогимназии, и, вместе с протоиереем Леонидом, — на Верейских народных катехизаторских курсах.
Великолепный проповедник, еще во время учебы в Московской духовной семинарии отец Петр получил за свои проповеди особую награду. Но священник умел не только говорить, а и на деле исполнять то, чему учил паству. Так, во время Первой мировой войны отец Петр помимо своего основного служения постоянно совершал Таинства в развернутом в Верее военном лазарете. Описание его трудов этого времени напоминают жития древних святых бессребреников и чудотворцев: священник в одиночестве соборовал, причащал, отпевал инфекционных больных в отделении, куда больше никого не пускали из опасения эпидемии. Он и сам переболел тифом, но, как только встал на ноги, сразу вновь поспешил к больным.
В 1918 году будущего мученика впервые арестовали. Карательный отряд латышей остановил его прямо на улице, во время похоронной процессии, которую отец Петр сопровождал. На этот раз священника после издевательств отпустили, но вскоре, как грамотного, принудили работать секретарем городского ополчения. К счастью, после войны отец Петр смог вернуться на служение в Ильинский храм и был возведен в сан протоиерея.
В двадцатых годах священнику пришлось бороться с эпидемией скарлатины, разразившейся в городе. Власти не было дела до людей, и отец Петр сам ходил по домам и собирал деньги, чтобы послать старосту храма в Москву и закупить там вакцину для Вереи. Эпидемию удалось остановить. А в качестве «благодарности» за это в 1922 году Ильинский храм был подвергнут разграблению в рамках большевистской кампании по «изъятию церковных ценностей».
На священника началось давление; чекисты уговаривали его оставить службу, предлагали деньги, угрожали расправой. В конце концов даже семья протоиерея Петра начала убеждать его перестать служить, но на все требования священник отвечал твердым отказом. В конце концов его арестовали и по навету осудили за контрреволюционную деятельность. Особенно не понравилось следователям то, что отец Петр поддерживал контакты с московским старцем протоиереем Алексием Мечёвым и его сыном, священником Сергием (оба ныне прославлены в лике святых). Тройка НКВД приговорила протоиерея Петра Пушкинского к расстрелу, и 13 октября 1937 года его жизнь прервалась на Бутовском полигоне под Москвой — Русской Голгофе XX века.