Фредерика де Грааф родилась в Индонезии, жила в Голландии, а потом — после знакомства с митрополитом Сурожским Антонием — переехала в Лондон. Православие приняла в 1977 году, когда стажировалась в Москве как участник хосписной миссии. Через несколько лет переехала в Россию. Более двадцати лет она работает в Первом московском хосписе. О себе, митрополите Антонии, о хосписе, где встречаешься со смертью и учишься жизни, Фредерика рассказала на радио «Вера». Мы публикуем несколько цитат из этого разговора.
С владыкой Антонием мы познакомились в Голландии, он выступал перед студентами в университете города Гронингена. Это было в 1975 году, я была некрещеной, неверующей. До сих пор помню его огненные, живые глаза… Я боялась даже подходить к нему, к этому монаху в черном. До сих пор помню, что он говорил тогда: «Если мы держим в руке монету и не можем ее отдать, мы в итоге потеряем руку». Нельзя считать, что ты чем-то владеешь, иначе понесешь по-настоящему тяжелые потери. Это была первая встреча.
Я приехала домой и почувствовала, что мне нужно обязательно встретиться с владыкой Антонием еще раз. Мы встретились, он дал мне свой адрес в Лондоне, через три недели я поехала туда, и с этого всё началось…
Владыка Антоний учил нас молчанию. Молчанию, без которого не будет той глубины, где можно встретиться с собой и со Христом. Владыка был мастер молчания. Он мог говорить, но внутри он молчал и ходил перед лицом Божиим…
Однажды владыка сказал, что без молитвы нет жизни. Для него жизнь — это Христос. Это созерцание, общение без слов. Пока нам нужны слова, мы еще не умеем глубоко общаться друг с другом. Молчать — это с трепетом быть в присутствии Христа… Даже если мы не ощущаем Его присутствия, Он тут. Владыка молился так: «Если хочешь быть здесь — я благодарю Тебя, Господи. Если нет — я буду стоять перед Тобой и ждать»…
В течение суток мы оставляем для Бога примерно полчаса, остальное время мы не с Ним. Нельзя ожидать, что в те минуты, когда мы все же найдем для Него время, Он сразу же будет с нами. Он тоже свободен. Если есть дружба со Христом, тогда Он свободен появляться или не появляться. Это свобода двух сторон, это диалог — и с нашей стороны, и с Его стороны… Чтобы услышать Христа, надо уметь внутренне молчать и предстоять перед Ним.
Смерть — это часть жизни. Если не обрести правильного отношения к собственной смерти, к смерти другого человека, то жизнь будет недостаточно глубокая, поверхностная.
Пока мы не встретимся лицом к лицу со страхом, он никуда не денется. Если научиться смотреть страху в лицо, начнется жизнь.
Если мы будем идти за Христом, но исключать смерть из своего сознания, мы не христиане. Я с вами во все дни до скончания века (Мф 28:20). Он с нами всегда! Особенно, в минуты страха и одиночества. Главное — иметь мужество смотреть в лицо тому, что происходит, включая страх наш, включая то, что кто-то, может, умирает. Не замыкаться в своем горе.
Кто-то спросит: почему нужно страдать, чтобы встретиться с Богом? Почему нужно ощутить страх, потерю, собственную немощь… Встретиться со скорбями, чтобы обрести с Ним общение? Почему нельзя обрести его в радости, благополучии? Думаю, как некая обязательная опция, страдания и боль не нужны, чтобы встретиться с Богом. Но иногда для человека нет иного пути для встречи с Ним, это надо понимать. Я не думаю, что Господь посылает боль и страдания. Но Он допускает их, чтобы человек очнулся…
Важно сказать Христу: «Я хочу быть с Тобой». Мне видится, что это Ему важнее, чем наши теоретические разговоры о том, что можно и чего нельзя.
Недавно у нас в хосписе лежал человек почти 60 лет. Он все время держал крест в руке и сам был как блаженный. Обращался к нам: «Фредерика дорогая…» или «Анна дорогая…» и был очень благодарным. Жуткий распад опухоли на своей ноге он принимал спокойно… И вот наступил день, когда я поняла, что он уходит.
Это редкость, что человек спокойно лежит и вдруг видит уже иной мир. С улыбкой почти… раз — и ушел… Это было так красиво… Это действительно блаженный человек. Он любил Христа, был как ребенок и при этом не был особенно воцерковленным.
Но бывает, что у человека еще много на душе лежит не сброшенного и перед смертью он находится в явной борьбе… Трудно сидеть рядом с ним в таком состоянии. Я думаю, это действительно борьба с темными силами. Но потом наступает момент, когда можно сказать, что борьба прошла, и я знаю, что сейчас вот-вот он уйдет… Когда человек так непросто уходит, я потом стараюсь вспоминать его в молитве. Если человек ушел легко, ему уже ничего не нужно, он с Богом, это видно.
Часто вижу родственников, которые очень много разговаривают с умирающим или очень тревожно читают акафист. Передают тревожность человеку. Если молитва такая, то лучше ничего не делать, просто помолчать… Посидеть рядом.
Но если есть ласка, любовь к умирающему, можно без слов открыть сердце и передать свою любовь. Обнять, подержать за руку и так далее. Это много значит.
Иногда родственники не осознают, что их состояние передается человеку очень легко. Ведь если у ребенка мама в тревоге, то и он беспокоится и кричит. А тяжелобольной человек — как ребенок.
Он чувствует всё, он открыт! Обнаженный стоит перед Богом, перед жизнью, перед собой… То, что мы приносим, тот дух, который исходит от нас, — это колоссально важно. Теплота, ласка, какое-то мирное молчание иногда помогает больному лучше, чем тревожная молитва. Быть с умирающим — это трепетать перед тайной перехода в иную Жизнь.
Сидеть с умирающим — это нелегко. Владыка однажды мне сказал: «Если ты что-то отдал, не переживай, что на душе пусто потом». Вот это я вспоминаю часто… Иногда говорю: «Господи, сил нет сегодня, помоги!» Поспишь — и заново… Если все равно идешь, тогда силы будут даны. Я думаю, это и есть взаимодействие со Христом.
Если есть человек и ты видишь, что ему плохо, нельзя от страха перед чужой болью прятаться за маску. Надо делать все, чтобы раскрыться друг другу. Если нет контакта между людьми, тогда будет депрессия. Депрессии много сейчас, в том числе от страха. Но эта депрессия потому, что мы не видим друг друга, не общаемся глубоко… Развитие сердца — ключ ко всему.
Дело не в том, чтобы жить комфортно. Комфорт — это не связано с христианством. Конечно, мы хотим жить дружной общиной, молиться на литургии. Не чтобы нам было комфортно, но… Это тоже может превратиться в зацикленность на себе: чтобы мне было хорошо, чтобы мне было не страшно и так далее. Суть не в этом… Владыка нам всегда говорил: «Идите, идите в мир! Там, где люди не знают Христа… Идите туда, где темно…» Там наше призвание!
Важно, чтобы храм не стал убежищем от мира, от самой жизни.
Сижу как-то в метро в воскресенье, заходит молодая девчонка и говорит: «Фредерика, мне так помогают Ваши лекции!» Договорились встретиться через неделю. При встрече она призналась: «Перед тем как увидеть Вас в метро, я бродила по улицам Москвы с чувством глубочайшего отчаяния и не знала, куда деваться… Я читала о владыке и с криком души (когда есть отчаяние, мы именно так — криком души обращаемся) попросила: „Владыка Антоний, помоги мне встретить Фредерику!“» И мы встретились вот так в метро!
Владыка часто цитировал Патриарха Алексия I, который говорил: «Церковь — это Тело Христово, ломимое за спасение мира». Вот это — призвание христиан. Не думать о себе. Христианство — это открытость миру, где тоска, где голод… Так можно найти для себя смыслы.
Подготовила Кира Лаврентьева
