«Не верю!» — этот фильм-расследование, недавно показанный на НТВ, вызвал ожесточенную дискуссию. Что это было — ответ на антицерковные выпады? Разоблачение? Но почему же тогда фильм начинается с рассказа о священнике, усыновившем беспризорников, и заканчивается беседой с принявшим Православие немцем, ныне — клириком московского храма?..
Наш разговор о замысле фильма «Не верю!» и о реакции на него — с автором, журналистом Борисом Корчевниковым.
Наш ответ Чемберлену?
— Борис, мы еще толком не начали разговор, а Вам уже несколько раз звонили с телевидения. Почему Вы отказываетесь выступать в передачах?
— А зачем? Зовут же чтобы с кем-нибудь столкнуть, втянуть в конфликт. В фильме конфликта нет, и после — не будет. Все, что можно было сказать, сказано.
— Многие восприняли Ваш фильм как ответ на информационные выпады против Церкви. Такой «наш ответ Чемберлену»…
— Отвечать на всякий выпад бессмысленно — на это всю жизнь можно потратить. Ответ — это дела и люди Церкви, глядя на которых ты заряжаешься жизнью, какой-то созидательной энергией. И фильм-то про них.
Я ведь и искал истории о таких вот людях, потому что понимал: на них все будет строиться. Без этого бессмысленно делать кино! Вариант лучше — сделать фильм только про них.
— Почему он не прошел?
— Может, еще и пройдет. Здесь другого хотелось: проанализировать информационную кампанию против Церкви.
— Но это две разные задачи…
— А на стыке жанров и рождается что-то новое.
— Каков был Ваш замысел, идея, от которой Вы отталкивались? Вам было больно за Церковь?
— Как и всем православным людям, кто слышит о ней гадости... Понимаете, у любого верующего человека, я думаю, за последнее время создалось впечатление: то, что он видит в Церкви, и то, что он о ней читает в некоторых СМИ, — как минимум, разное.
А еще в это был вызов. Профессиональный и человеческий: как про ту реальность, которую мы все в Церкви переживаем, говорить по телевизору?
— Никак — тоже вариант?..
— Да, кстати, так можно. А может, все-таки попробовать? А вдруг получится? Может и не получиться. Это был эксперимент: попытаться пройти между Сциллой и Харибдой, рассказать, как все есть на самом деле. И при этом… какую-то симпатию, даже любовь сохранить к тем людям, которые сегодня выступают против Церкви.
— Разве не получилось тут черного и белого? Тут — хорошие, светлые, там — плохие, темные?
— Ведь я искренне хотел избежать этого! Встречаясь с теми людьми, которых рецензенты теперь записывают в «лагерь темных», я думал: мы сейчас поговорим, и нам удастся из разговора что-то вытянуть неожиданное, мы их покажем с другой стороны... Получилось то, что получилось. И я бы не хотел расставлять оценки — в фильме этого не делал, и не хочу, чтобы в интервью они прозвучали. Были важны точные, насколько это возможно, портреты этих людей.
О тех, кто обиделся
— Тем не менее, блоггеры ругаются, чувствуют себя оскорбленными…
— Обижаются ведь те, кто мыслит категориями гражданской войны, противопоставляют, моментально навешивают ярлыки. И обиделись-то уже заранее, до выхода фильма. А после — большинство комментариев крутилось вокруг непрофессионализма и «приемов пропаганды». А в чем они? Никто не говорит. Опять ярлык. Ну, может, в самой форме — в излишней напористости: мы в 45 минут все впихнули, и вышло тесновато. Там не вздохнуть. Соглашусь в целом с тем, что чересчур порывистый монтаж, иногда неуместная клиповость (к чему нас принуждал и общий «нерв» канала) местами «съели» некоторые смыслы – за ними люди просто не успевали. Но по оценкам-то было понятно, что большинство зрителей «продрались» через этот темп, этот «нерв» и увидели в фильме все, что в нем заложено.
— Как дальше строить отношения с теми, кто обиделся?
— Я этим летом прочитал книгу протоиерея Александра Шаргунова «Вчера и сегодня» — о новых мучениках за веру в ХХ веке и наших современниках (таких тоже много). Там есть очень сильная фраза, кажется, она звучит как-то так: невозможно проповедовать крест Господень и при этом никого не обидеть, не задеть. Я фильмом ничего не проповедовал, конечно, но я все чаще думаю о том, что правда, оказывается, может тоже очень-очень сильно разделить людей. Точнее, отделить тех, кто ее принимает, от тех, кто не принимает. Часто она разделяет и с теми, кто тебе дорог. Но отказываться от правды нельзя из-за этого. Однако фильм «Не верю!» — не тот случай все-таки: всерьез обиженных им я пока не видел.
— Блоггеры особенно обвиняют Вас в «предательстве учителя», Леонида Парфенова… Хотя ведь это штамп: учитель он в какой-то мере для всех, кто тогда работал на НТВ. Вы ведь тоже делали сюжеты для его программы «Намедни», так?
— Да, верно.
— Как бы то ни было, что бы Вы ответили на обвинение?
— Посмотрите фильм повнимательнее. Он не про это.
О сомнениях
— Вы говорили, что у Вас были сомнения: лучше фильм или молчание. Как они разрешились?
— Лучше фильм.
— Вы не пожалели?
— Нет, и не пожалею уже.
— Чего Вы боялись? Что заставило бы Вас пожалеть о своей работе?
— Я очень боялся, что фильм принесет вред Церкви, возбудит и так агрессивно настроенных против Бога (хотя часто они говорят, что это «против РПЦМП» или против еще чего-то). Я боялся хрупкости этой темы. Поэтому для меня так важно было соблюсти, насколько возможно, нейтралитет: не занимать ничью позицию.
— Ваша первая передача, затрагивающая тему веры, — «Хочу верить!» на СТС. Посыл был похожий тогда?
— Нет, совсем другой.
— В чем разница?
— Там была идея просто сделать жанр исторического репортажа: то есть это репортаж с места события, которое произошло, может быть, тысячелетие назад. Но в этой передаче было много субъективизма.
— А в нынешней?
— Здесь хотелось поймать Истину, просто жизнь – а она всегда объективна. И сама расставит оценки. Сложность была в том, чтобы увидеть, отобрать: это то или не то. И когда писал сценарий, вычищал все оценки, чтобы оставались только факты, лица… Вот батюшка, ругающий сына за то, что тот 400 рублей на фотоаппарат не отложил, а теперь просит у отца; а параллельно — вот блоггер, говорящий, что Церковь — это бизнес на Боге... Когда это вместе складываешь в единую линейку — оно само за себя говорит.
Об агрессивной журналистике
— Сегодня на телевидении, в прессе даже самые правдивые факты могут быть поданы так, что получится ложь…
— Не надо думать, что это только о Церкви так пишут. Так пишут обо всем, всё превращают в конфликт. У нас в России реально — телеистерика зашкаливает. В других странах реже встречаешь такое напористое телевидение, такую агрессивную журналистику, как у нас в последние 15 лет.
— Часто люди, когда приходят к вере, стремятся и в свою профессию привносить то, чем они «горят»…
— У меня то же самое.
— Но ведь Вы готовите передачу про юмор на СТС…
— Место Бога везде, во всех проявлениях жизни, и даже интереснее Его обнаружить там, где Его присутствие «неочевидно». В сугубо нерелигиозных, светских сферах, индустриях, срезах нашей жизни и нашей культуры — какова там мера Любви?
Самый ценный комментарий
— Вы читаете обсуждение фильма в блогах, в СМИ?
— В первые день-два читал: мне было интересно развитие мысли и скорость нарастания «снежного кома» — просто как явление. В Твиттере под моим именем кто-то пишет глупости. И число подписчиков этого твиттер-аккаунта за два дня после эфира — выросло в пять раз. Какая-то это все подмена, все – нереальность!
— Самая ценная для Вас реакция на фильм?
— Она в том, что этот фильм не оставляет чувства обиды или ненависти к тем, кто с Церковью борется. В лучшем случае — чувство жалости, что эти люди просто не знают, что делают, они запутались. Это ценная рецензия. Потому что чувство ненависти, противостояния — именно то, что этот фильм не должен был бы, по замыслу, вызывать.
Фото Владимира Ештокина
