БОЙЦЫ НЕВИДИМОГО ФРОНТА

В центре Смоленска — храм. Весь город стоит на холмах, а Свято-Успенский собор расположен на самом высоком из них, так что его видно практически из любой точки города. Тенистые улочки центра идут то вверх, то вниз. С грохотом проносятся трамваи, которых в городе как-то особенно много. Спешащие по своим делам машины и люди кажутся после московской шумихи спокойными и степенными. В скверах и на центральных улицах удивляет какая-то особенная опрятность...

А еще в городе есть крепостная стена. Ее построили в конце XVI века. Материалы тогда свозили со всего Московского царства. Все понимали — западные рубежи государства необходимо укреплять. И город преображался: вокруг собора, уже тогда служившего центром города, росло кольцо обороны.

Вот только помочь оно не смогло, потому что беда пришла не извне, а изнутри — в России началось Смутное время. И через семь лет после завершения стройки польский король Сигизмунд III — после шести лет осады — сумел захватить город.

Тогда, впервые за многие столетия войн и набегов, испытанию подверглась не только боевая мощь, но и вера горожан. Новые власти закрыли православные храмы, ввели драконовские условия жизни для верующих, в то время как за отказ от Православия были обещаны серьезные послабления. Ответом стало массовое бегство людей на восток. Смоляне предпочитали остаться без родины, но не без веры.

Потом многие войны и гражданские неурядицы, катившиеся то с запада на восток, то с востока на запад, проходились по приграничному городу. В 1812 году наступавшие французы громили храмы уже не из идейных соображений, а просто с целью наживы. Только благодаря личному подвигу первого историка города священника Никифора Мурзакевича городской собор удалось отстоять. Отец Никифор не только не прекратил служить в храме, когда город был занят французами, но и не побоялся вступиться за православную святыню перед неаполитанским королем Мюратом.

Тогда захватчики согласились выставить вооруженный пост для охраны собора от разграбления. И только по прошествии более чем ста лет грабители все-таки сумели проникнуть внутрь. Правда, теперь на вполне законных основаниях.

С 1 по 24 августа 1922 года в здании Губисполкома прошло заседание по знаменитому «Смоленскому делу». Всех, кто пытался препятствовать разорению храмов, приговорили к расстрелу или длительным срокам. Именно с этого момента по всей стране закрутился механизм репрессий против христиан. От города буквально рукой подать до знаменитой Катыни. Только среди духовенства смоленской епархии были казнены 242 человека. Сколько всего людей стали мучениками лишь потому, что не отказались от своей веры, вряд ли когда-нибудь смогут подсчитать точно.

Новые зверства оказались страшнее средневековых...

Сегодня вот уже двадцать лет Православию на смоленской земле не угрожают ни репрессии, ни войны, так что верующим смолянам не приходится брать в руки оружие и претерпевать гонения.

Перед ними стоят новые проблемы, рожденные новым веком. И к этим вызовам нужно быть готовым.

Храм науки

До сих пор под «защитой веры» чаще всего понимают защиту в прямом физическом смысле. Как вполне серьезно сказала известный столичный эксперт по деятельности молодежных общественных организаций Елена Токарева: «У Православных есть свои боевики — алтарники и хоругвеносцы».

На самом деле, Церковь действительно готовит свой «спецназ», тех, на кого она сможет опереться в будущем. Только готовят их не в спортивных секциях, а в православных гимназиях. И вовсе не для физических боев и сражений.

— Не бывало так, что вашим ребятам приходилось с кулаками собственные убеждения отстаивать?

— Нет. По крайней мере, на моей памяти ни разу, — говорит директор Смоленской православной гимназии священник Георгий Урбанович. — Вообще, в городе к нам хорошо относятся. Ну разве что некоторые думают, будто мы детей собираемся в монастырь готовить. Особенно девочек порой «монашками» обзывают. Но серьезных конфликтов никогда не было.

— У меня тут дочь учится, и я по ней могу сказать: классе в 6-7 она может еще и стеснялась, что не в обычную школу ходит, а сейчас все изменилось, — вступает в диалог учитель Ирина Кошелева. — Сейчас, скорее, к ней подруги за советом приходят. И по учебе, и если вдруг что-то о Церкви спросить хотят.

Смоленская гимназия — не просто школа «с церковным уклоном». Здесь все устроено по принципу: раз гимназия, значит, и знания должны быть на уровне.

— Школа элитарная? Это слишком громкое слово! — отмахивается отец Георгий. — Программа, конечно, очень тяжелая, но так во всех хороших светских гимназиях, нагрузки примерно те же.

Те же — это общеобразовательные дисциплины, плюс усиленный английский, плюс древние языки (греческий, латынь), плюс небольшой корпус церковных предметов.

Гимназия расположена в двух зданиях, стоящих на разных берегах Днепра. В одном начальная школа, в другом — средняя. Учителя говорят, что так даже лучше. Все-таки между первоклашкой и старшеклассником громадный разрыв. В одном здании им было бы не так уютно.

Среднюю школу разместили в церкви, когда-то реквизированной, а затем возвращенной епархии, заново освятили небольшой домовый храм, а остальные помещения отдали под классы, учительскую, столовые и так далее.

Теперь здесь все как в самой обычной школе. Разве что огромный кролик на полу учительской выглядит немного странно. Официально он, конечно, живет в клетке, но фактически полноправно владеет всей гимназией. Кролика любят, холят и лелеют. По всему видно, что он здесь самый главный. И даже на просьбу сбросить на диск подборку фотографий о гимназии, нам помимо снимков занятий и визита архиерея записали целую папку снимков всеобщего любимца…

— Может, потому никогда никаких драк не было, что у наших ребят на глупости времени не остается? — усмехается отец Георгий.

Действительно, ученикам забот хватает. Официально никаких промежуточных тестов здесь нет, но из класса в двадцать пять человек десятилетку удается закончить разве что пятнадцати. Остальные уходят в светские школы, там проще.

Как известно, главный критерий работы учителя — статистика поступлений в вузы учеников. В гимназии признаются, что первое время боялись «не дотянуть» ребят по основным дисциплинам, даже хотели сделать вместо полной школы восьмилетку, дабы ученики последние два года учились в обычной школе. Потом оказалось, что по статистике поступлений в вузы гимназия — настоящий городской рекордсмен, и об идее восьмилетки забыли.

Впрочем, победы на олимпиадах, поступление в вузы — это лишь часть ученической жизни. Есть еще гимназический клуб исторической реконструкции, известный на весь Смоленск, и рок-мьюзикл «Письма Никодима», в котором ученики и учителя играют вместе. На его премьеру пришли почти полторы тысячи человек...

Так почему все-таки «православный спецназ»?

— Когда мы создавались, — вспоминает отец Георгий, — сразу планировали готовить ребят именно для светских вузов, а не для семинарий. Наша главная задача — дать им конкурентоспособные знания и адаптировать для большой жизни.

Действительно. Гимназисты с их подготовкой, хорошим образованием, а, главное, желанием участвовать в жизни общества — это тот самый социальный авангард, которому предстоит определять нашу жизнь в будущем. Они не станут махать кулаками, но защитят Церковь куда лучше любых «православных боевиков».

От чего? Да хотя бы от «основ православной культуры» в нынешнем их понимании.

— А как лично вы относитесь к ОПК? — спрашивал я последовательно всех учителей гимназии.

— Нужно, чтобы данный предмет преподавали те, кто на это способен, а не те, кого директор бросает «закрывать дыры», — было стандартным ответом. — Таких сейчас очень мало. Наша школьная система может не справиться...

Единственная надежда — те самые гимназисты, подавляющее большинство которых идут сегодня в педагогические вузы.

Вряд ли неверующим стоит этого бояться. Те, кто действительно знают, что такое Православие, те, кто действительно верят в Бога, не станут насаждать свою веру командно-административными мерами.

— В светской школе это должна быть культурологическая, а не богословская дисциплина, — говорит отец Георгий. Так же он учит и своих гимназистов.

Помешать превратить Православие в псевдоидеолгию для повышения моральных качеств школьников — вот это и есть вклад в защиту веры и Церкви со стороны будущих православных педагогов.

Впрочем, помочь они могут не только Церкви, но всей системе образования.

В моей родной светской школе времен бурных 90-х, на уроке, посвященном Бунину, учитель так и не смог объяснить нам смысл библейского эпиграфа к рассказу «Господин из Сан-Франциско». Просто не ответил на поставленный учениками вопрос.

Здесь уже проблема не Православия, а всего общества. Проблема дефицита хороших гуманитарных знаний, из которых в угоду идеологии десятки лет изымались целые пласты.

Если будущий учитель литературы сможет грамотно объяснить смысл библейских цитат в произведениях классиков, если чиновник будет достаточно тверд духовно, чтобы распознавать вечно мимикрирующие опасные тоталитарные секты — вряд ли от этого пострадает чья-то свобода вероисповедания.

Но и Церковь рядом с такими людьми тоже будет в большей безопасности, нежели в компании некоторых современных «благожелателей».

По всем фронтам

На поросшем деревьями холме крепостная стена делает резкий поворот, образуя прямой угол. Здесь же возвышается одна из основных башен смоленской крепости с игривым названием Веселуха.

Аккуратные фонарики на территории, заборчик вокруг и постоянно открытые ворота. Люди привыкли «срезать» здесь дорогу. Периодически через двор снует молодежь, из числа любителей посидеть вечером на развалинах. Руководство Смоленской семинарии не против. Заняв здание бывшего ЗАГСа, новые хозяева не стали закрывать ворота и мешать отдыхать людям.

Здесь ни с кем не враждуют по мелочам.

— Мы тоже в каком-то смысле должны защищать веру. В первую очередь веру тех, кто здесь учится, — говорит проректор семинарии игумен Тарасий. — Мне очень приятно, когда человек за время учебы укрепляется в вере, глубже воцерковляется. И жаль, если когда-то происходит наоборот.

— А вы знаете, как помочь им окрепнуть в вере?

— Надо быть с ними искренним, и не пытаться скрывать трудности. У нас своя специфика, мы готовим тех, кто будет непосредственно служить Церкви, многие наши выпускники станут священниками. Они уже сейчас должны знать, какое тяжелое это служение, как там все непросто и порой неоднозначно. Иначе, потом они могут просто спасовать.

По лестнице, ведущей от подножья холма, поднимаются две девушки, они проскальзывают в калитку и подходят к нам, здороваясь с отцом Тарасием.

— Благословите, батюшка. Мы к вам опять книжки просить...

Студентки регентского училища, которое тоже когда-то располагалось здесь, но потом было вынуждено переехать. Семинария расширялась, места всем начало не хватать. Теперь, чтобы добраться до общей библиотеки, будущим регентам церковных хоров нужно проделать долгий путь.

— У нас пока хватает таких мелких проблем, хотя многие мы уже сумели решить. Вот общежитие только, конечно, в удручающем состоянии, — вздыхает отец Тарасий.

Понять его можно, ведь сам он живет здесь же. Лично мне на неудобной пружинистой кровати хватило единственной ночи. Могу теперь сказать точно: одна только жизнь в «бурсе» — уже прекрасный урок смирения.

Проблема общежития в том, что и семинаристы, и руководство относятся к нему «по остаточному принципу». В первую очередь средства идут на домовый храм, учебные помещения, компьютеры и литературу.

— Отец Тарасий, а что за ребята сюда приходят? И зачем им это?

— Ребята все разные. Есть очень целеустремленные, а есть такие, кто просто после школы пришел и сам теперь не знает зачем, — говорил мне отец Тарасий. — Бывает так, что приходится с кем-то прощаться. Без каких-то трагических последствий, хотя... для нас любое расставание — трагедия. Мы же почти семья.

Действительно, на обычный вуз это мало похоже. Да и на крупную столичную семинарию — тоже. Учащихся немного. Учеба, жилье, работа — все рядом. А когда приходится решать с преподавателями общие бытовые проблемы, это сплачивает как никогда. Поэтому, пусть даже краны в туалетах слегка подтекают, а кровати далеко не все приспособлены для сна, атмосфера в семинарии какая-то особенная. Свободная, непринужденная.

Совсем не мрачный монастырь с какой-нибудь картинки-шаблона...

— А все-таки, — продолжаю я, развивать нашу главную тему. — Если говорить не о семинарии, а о «большом мире». Что нужно, чтобы защитить веру там?

— Энтузиасты, — отвечает отец Тарасий. — Энтузиасты в самых разных областях. Такие люди, у которых из души идет желание заниматься каким-то конкретным служением. Потому что одно дело, когда какую-то идею «спускают» сверху, и совсем другое, когда появляется человек, буквально ею живущий. Вот как раз таких людей мы и стараемся готовить.

...Мурад Зегнун, студент-второкурсник из Белоруссии. Он уже решил, чем именно собирается помочь Церкви.

— Может, священником я и не стану... Не знаю. Но у меня есть мечта бороться с сектами. Ведь там очень много нужно делать, причем не священникам как раз, а мирянам.

— А как бы ты боролся?

— Я бы рассказывал о Православии. Ведь у нас сейчас вроде бы и храмы стоят, и люди себя верующими считают, а на самом деле понятия не имеют, что такое христианство. Поэтому сектантам сейчас легко: «задвинул» человеку с три короба, а он тебе и поверил. Плюс к тому мы сами, православная молодежь, если и сорганизуемся, то будем в своем тесном кружке сидеть и никуда не ходить. А ходить надо. Идти, рассказывать о себе.

— А где?

— Да хоть в ночных клубах! У нас ведь такое представление: раз человек туда пошел, то нет ему спасения и не быть ему православным. А почему? Может, он бы в храм с большей радостью пошел, только ему никто не объяснил, как туда правильно войти. Вот такому человеку нужно просто помочь, взять его и к священнику привести. Чтобы он этого священника банально не боялся...

...Максим Мамонов — на четвертом курсе, всего через год выпуск. У него совсем иной путь и своя мечта о служении.

— Я хочу стать сельским священником. Именно сельским.

— Почему?

— Жалко мне русскую деревню, жалко этих дедушек и бабушек. Я помню, одна мне все плакалась: «В храм так хочется!», а ближайшая церковь от нее в сорока километрах. Ей туда уже не дойти. И транспорта никакого.

— Не страшно? — вспоминая недавние истории о гибели сельских священников, спросил я.

— Да, нет! Я же сам из деревни! И жизнь эту я изнутри с детства видел, и знаю все. И проблемы все эти мне родные. Пьянство, суеверия, вся эта безынициативность наша знаменитая... И как палки к покойникам в гроб кладут, чтобы от бесов отбиваться, я тоже видел. Но только не надо мне рассказывать, что деревня уже умерла. Я вот просто чувствую, что это не так. Знаете, там осталась какая-то сила скрытая, крестьянская мощь, которую так и не сломали. Там ведь молодые ребята такие... они действительно хорошие. Пьют, но при этом и верить пытаются. Не получается у многих, да. Но пытаются!

— Как думаешь, на деревне священнику какие-то особые качества нужны?

— Да. Там нельзя оступаться. Никогда. В городе тебя только на службе видят, в городе важнее мудрые проповеди. А в деревне ты в первую очередь сам пример. Священник — фигура номер один, его семья — семья номер один. Если батюшка пьет, так и никто никогда не бросит...

Звонок, чем-то похожий на школьный, отмечает окончание семинарского дня. Ребята в футболках и джинсах прячут свои мобильные телефоны, скрываются за дверями комнат в общежитии и появляются назад облаченными в подрясники. Время вечерней молитвы.

— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя... — распевается перед службой семинарист, бредущий мне навстречу по коридору.

Семинария — это такое место, где очень много студентов. И живут они, как полагается настоящим студентам, а не как в представлениях обывателя ведут себя монахи-затворники. Исключение лишь в том, что сюда идут не просто «косить» от армии, и не просто потому что нужен диплом.

Нынешние семинаристы — как раз и есть авангард тех, кому ежедневно придется защищать Церковь. Каждому на своем фронте. Кому-то в миссионерском отделе, кому-то на дальнем сельском приходе.

В сегодняшнем мире их подвигом будет долгое, тяжелое служение изо дня в день. Без особых карьерных или финансовых достижений, и если быть честными до конца, без особого почета со стороны нашего общества.

Атомное православие

О приближении к Десногорску легко узнать по многочисленным высоковольтным линиям.

Сам город выглядит слегка необычно, словно бы в чистом поле кто-то воткнул московский спальный микрорайон, сплошь состоящий из жилых многоэтажек. Здесь почти нет частного сектора и совсем нет старых домов, что легко объясняется стеллой при въезде: «Десногорск 1974».

А еще на дороге, ведущей в город — усиленный пост милиции. Препятствий для въезда-выезда нет, но меры безопасности здесь особые, потому что главное предприятие в городе — АЭС.

Это определяет всю жизнь Десногорска. На городских автобусах надпись «Смоленская атомная электростанция», культурный центр города называется «Нейтрино».

— Конечно, город необычный, — говорит священник Виталий Сладков. — С рядовой провинцией не сравнить. Много молодежи, много людей с высшим образованием и при том никаких корней и традиций. Город только начался, в нем ничего не успело сложиться. К тому же люди сюда приехали со всех концов СССР, вот и получилась такая «сборная солянка».

Наверное, поэтому здесь особенно ярко видно, что Православие сегодня лишь возрождается, еще не успело встать на ноги и уж точно не играет основной роли в жизни большинства людей. Два небольших храма, в каждый из которых с трудом вмещается максимум шестьсот человек — этого пока вполне достаточно для города с тридцатипятитысячным населением.

Здесь не надо защищать веру. Здесь нужно утверждать ее с нуля, считает отец Виталий.

— У нас нет традиций, люди даже о том, что такое Пасха и Рождество не знают, — рассказывал он, когда мы ехали по центральной городской улице. — Зато в приходе очень много молодежи. Вот в соседнем Рославле, казалось бы, и храмы никогда не закрывались, а на службу зайдешь — одни бабушки. У нас не так.

Увы, хоть Десногорск и можно назвать благополучным городом, его не обошли многие современные беды. Наркомания, преступность, тоталитарные секты... При этих словах «отцы города» грустно вздыхают, но юлить не пытаются. Да, есть. Да, пытаемся бороться.

Вот только вести борьбу нужно в той сфере, где не бывает простых решений. АЭС дала людям жилье, деньги, интересную работу и благоустроенный сквер в центре города. Но духовная жизнь — не в компетенции властей и градообразующих предприятий.

И здесь как раз тот случай, когда уже сама Церковь может помочь обществу.

Именно поэтому храм на полторы тысячи человек в центре города возводится при поддержке «Росэнергоатома».

Сначала вокруг стройки ходили разные слухи. Говорили, что храм строят на месте сквера, что больше негде будет гулять. Назывались огромные суммы, потраченные на строительство. В местных газетах одна за другой появлялись гневные статьи. Но вскоре оказалось, что для сквера осталось достаточно места, а второй по размеру храм в области — повод для гордости не только верующих, но и всех горожан.

Кое-кто из жителей даже вступил в ряды добровольных помощников, местные школьники собрались и провели субботник. Сами, без указки сверху.

— Зачем вам это? — прямо спросил я директора Смоленской АЭС Андрея Петрова, когда мы, стоя на крыльце городского ДК, любовались растущим каркасом храма. — Ведь силой туда никого не затащишь? Построили храм, а с верой что делать? Не навязывать же?

— Я ничего не навязываю. Я создаю альтернативу, — ответил он. — Знаете, вчера домой пришел после работы, телевизор включил, а там какое-то ток-шоу. Склоки, сплетни кухонные. Разве это нам не навязывают? Я просто даю людям в городе возможность выбрать. Если у людей есть телевизор, должна быть и церковь.

Конечно, не все станут православными — но никто этого и не ждет. И все-таки, многим людям нужен этот храм в центре города. А, значит, его надо строить...

Возле будущего храма городские власти недавно возвели сцену. Центр города — место массовых гуляний. Когда у православных будет Великий Пост, за стеной будут 23 февраля и 8 марта.

— Вот случай, когда надо по-христиански смириться, — говорит отец Виталий.

— Хотите сказать, здесь совсем никак бороться не надо?

— Надо. Надо просто использовать эту сцену и для своих целей тоже. Пусть люди и к нам придут, посмотрят и сравнят: как прошло восьмое марта, и как прошел наш престольный праздник. Может, кому-то церковная жизнь понравится больше. А летом кинотеатр под открытым небом можно обустроить. Вот и будет борьба. Для нас самое важное сейчас: как можно больше рассказывать о Православии. Я тут передачу веду на местном радио, отвечаю на звонки. Бывает, что потом даже в храм звонят дополнительно, вопросы задают. А тут получилось, что передача временно прервалась. И в храм стало меньше людей приходить.

— А вопросы какие задают?

— Самые разные. Много, конечно, про праздники и обряды, но тут этим внешним не обходятся. О смысле веры, о каких-то догматах спрашивают. Здесь люди очень требовательные, порой в тупик загоняют, так что даже не сразу понимаешь, что им ответить. Все-таки у человека с серьезным высшим образованием, тем более техническим, свой путь к вере, и свои проблемы. С одной стороны, такие люди более ищущие. С другой — соблазнов у них тоже больше. Когда человек со станции приходит первый раз исповедаться, рассказывает тебе о своем поиске... Я не знаю, какое-то удивительно чувство... Удовлетворение, наверное... В гораздо большей степени чем обычно.

То, насколько Десногорск действительно маленький, понимаешь, когда с твоими спутниками постоянно здороваются на улицах. Священник в городе — фигура заметная, его приветствуют особенно часто. Бывает, что люди подходят и просят благословения. Бывает наоборот...

— Я по центру шел, мне вслед сатанинские лозунги кричали...

— А у вас и такое бывает?

— Да все бывает. Когда мы поклонный крест поставили возле храма, у нас на нем кошку распяли ночью. Буквально недавно я в одном доме тут в лифте ехал: заходят двое с перевернутыми крестами, а я в рясу одет... Но они ничего не сказали, просто какая-то атмосфера вокруг нас сгустилась мрачная. Да разве только сатанисты одни? Других тоже хватает. Вот говорят, где-то в районе «патриотический» клуб завелся, руководитель весь в черном ходит и с иерейским крестом, как священник. И уже они что-то успели погромить, и кого-то побили. Надо нам самим разобраться...

Весь этот «любительский» сатанизм, секты — все это выглядит не очень страшно, потому что Церковь сегодня имеет твердую опору не только на небе, но и на земле. Люди идут в храм, да и наше светское государство, при всех сложностях отношений с Церковью, не позволит произойти чему-то из ряда вон выходящему. И все-таки...

— Отец Виталий, — сказал я. — Знаете, это и меня, и, наверное, многих волнует. Мы ведь привыкли к этим «тепличным» условиям, что нам в храм зайти — ничего не стоит. А если вдруг что-то изменится?

— Я честно скажу, тут уже будет проблема личного выбора. И думаю, не у всех хватит сил. Мне так кажется, наши церкви тогда опустеют на треть. Но в любом случае это не нам решать. Сколько история помнит случаев, когда человек готовил себя к подвигу мученичества и в последний момент пугался, отступал и отрекался? И все потому, что пытался идти против воли Бога, Который его к этому подвигу не толкал. Ведь каждому свое. И, думаю, если Господь пошлет нам испытание, значит, у нас будут силы его выдержать. Вот только сможем ли мы этими силами правильно распорядиться?

Взгляд вперед

Есть горько-ироническая шутка о том, что армия всегда готовится к предыдущей войне, а не к следующей.

Будет нечестно сказать, что современное Православие — это одни только блестяще образованные миряне и преданные своему делу священники. Есть и те, кто считает панацеей от всех проблем Церкви — крепкие кулаки прихожан.

Но сама маргинальность таких поступков говорит о них красноречивее всего. Любители помахать кулаками, те, кому кажется, что сегодня Церковь, как и когда-то, нужно защищать силой от каких-то внешних врагов — в меньшинстве. И главную роль они играют на политических митингах, да в статьях ангажированных журналистов, но никак не среди православных людей.

Недаром в Смоленске, вдали от Москвы и большой политики, нет никаких «православных» партий и группировок.

Будет ли так всегда — вряд ли кто-то сможет ответить точно. Возможно, как в годы революции, перед каждым православным человеком вновь встанет выбор: смириться с осквернением своих святынь или ответить насилием на насилие.

Сможем ли мы тогда принять правильное решение? Хватит ли у нас духа это решение исполнить? Наверное, не стоит загадывать и пытаться делать какие-то расчеты. Тем более, не стоит готовиться к какой-то абстрактной войне, как делают некоторые любители порассуждать о скором конце света.

Нужно лишь верить. Верить в то, что когда придет время, Господь будет с нами, и Он поможет нам не струсить и не ошибиться.