Скандал с финской ювенальной юстицией и детьми Анастасии Завгородней вновь возвращает нас к одной из самых болезненных тем последнего времени, которой Межсоборное Присутствие уделило особое внимание и даже подготовило особый документ. Но, увы, борьба с ювенальной юстицией вредит подчас не меньше, чем помогает — потому что сводится к попытке лечить симптом, а не причину болезни.
Но сперва давайте поговорим о терминах. А с термином «ювенальная юстиция», к сожалению, случилось то же, что с «фашизмом» или «демократией» — то есть правильное, академическое исходное понимание совершенно не совпадает со сложившимися представлениями. Когда-то действительно ювенальной юстицией называли особую систему правосудия для несовершеннолетних правонарушителей (кстати, в дореволюционной России такая система была, и в этом смысле нашей ювенальной юстиции явно больше ста лет). На Западе этот исходный смысл у ювенальной юстиции остается, но к нему добавляется новый — и гораздо более серьезный. А именно — систему государственных и общественных организаций, которые контролируют внутрисемейную жизнь и, если им что-то не понравится, отбирают ребенка. А в современной России под ювенальной юстицией (которой формально у нас еще нет) понимают беспредел, который в ряде случаев творят органы опеки и попечительства. Беспредел — это когда у трезвых, но бедных родителей отбирают детей и помещают их в детдом. Беспредел — это когда политическим оппозиционерам грозят отнять ребенка. Беспредел — это когда семью принуждают подписать дарственную на принадлежащий им земельный участок, пугая в случае отказа изъять детей и завести на родителей дело о лишении прав. Всё это у нас именуют «ювенальной юстицией» и всё это вызывает справедливое негодование общества.
На фоне этого справедливого негодования, кстати, как-то сдулись попытки ввести элементы ювенальной юстиции в том исходном, первоначальном смысле — то есть за ограбление ларька не сажать 15-летнего подростка в колонию (где его искалечат или развратят), а наказывать как-то иначе: и чтобы он не чувствовал, будто ему все сошло с рук (как бывает при назначении условного срока), и чтобы наказание его действительно исправляло, а не губило. Благая ведь цель? И кое-где, в отдельных регионах, в экспериментальном порядке это работало. Но правительство, прислушавшись к общественному возмущению на тему «детозабора» и «сиротпрома», поборолось вовсе не с безнаказанностью недобросовестных работников опеки, а с этими робкими попытками гуманизировать правосудие. Делая жест в сторону борцов с ювенальной юстицией в новом смысле слова, оно прихлопнуло инициативы тех, кто понимал ее в старом.
Фото Владимира Ештокина
Но довольно о терминах, поговорим лучше о сути. А суть в том, что и в России, и — в гораздо большей степени в странах Запада — происходят тектонические сдвиги в культуре, в мировоззрении. Меняется система ценностей, по-новому расставляются в ней приоритеты. Семья постепенно десакрализуется, семейные узы начинают восприниматься как нечто сентиментально-устаревшее, супружеская верность — как нечто совершенно необязательное, а дети — как общественная собственность. Родители, при таком взгляде на вещи, — это всего лишь лица, которым общество доверило воспитывать данного ребенка, и в любой момент имеет право его отобрать, если воспитание не соответствует каким-то формальным критериям. Именно на этой почве и вырастает ювенальная юстиция в современном понимании. Ювенальная юстиция — это всего лишь один из механизмов (не единственный) смены парадигмы. Постиндустриальному обществу потребления не нужны «ячейки общества» — нужны атомы. Свободные от каких-либо привязанностей производители и потребители услуг, ищущие где лучше, готовые сорваться с места и ехать туда, где их труд более востребован, готовые тратить свои доходы на себя, наращивая масштабы потребления и тем самым стабилизируя глобальную экономику. Вот куда направлен вектор, а всякие там целомудрия, верности, любови и привязанности только тормозят поступательное развитие человечества.
Церковь, кстати, тоже тормозит, и потому перспективы у верующих людей действительно невеселые. Если в России процесс пойдет так же, как в Европе, то спустя какое-то время окажется, что воспитание детей в вере несовместимо с их правами, а значит, ювенальная юстиция (в новом, или даже сверхновом смысле) должна вмешаться и покарать такое чудовищное зло, как молитвы перед сном и причастие на ранней литургии. К этому нужно быть готовыми, но беда ведь не в ювенальной юстиции самой по себе, а в том состоянии общественных представлений, которое лишь канализируется в «ювеналке». Проще говоря, отказ от высших ценностей приведет рано или поздно не только к духовному, но и к социальному коллапсу. Выделять здесь именно ювенальную юстицию как некое обособленное зло и бороться только с ней — стратегически неправильно.
Это не значит, что бороться не надо. В каждом случае, когда страдает семья, когда бездушные чиновники пытаются ее уничтожить, нам нужно вмешиваться. Вмешиваться, исходя прежде всего из христианского милосердия по отношению к детям и родителям. Вмешиваться умно, грамотно, без истерик и заламывания рук, пользуясь всеми доступными механизмами воздействия.
Только вот при этом надо понимать, что можно разгрести сугробы возле дома, но нельзя уничтожить зиму. Возможны локальные победы, но в перспективе все довольно мрачно — если, конечно, забыть о Христе, с Которым ничто не страшно.
