Как-то пропустил я на сайте «Фомы» колонку Соколова-Митрича, написанную им ко дню защиты детей. На днях случайно наткнулся — и испытал странное чувство. С одной стороны, я с Дмитрием стопроцентно согласен: та родительская «любовь», о которой он говорит, искалечила жизни множества людей (причем не только «перелюбленных» детей, но и самих их родителей). Все так: и «культ детей», и эгоизм как подоплека демонстративной любви, и «материальный эквивалент» родительской любви, то есть горы игрушек вместо живого общения...
С другой — я довольно часто наблюдал картину, в чем-то, пожалуй, обратную тому, о чем говорит Соколов-Митрич. То есть — отсутствие родительской любви, причем, что характерно, во вполне благополучных семьях. Благополучных по общепринятым критериям: родители не пьяницы, не наркоманы, не бандиты и не олигархи. Честно работают, детей своих обеспечивают всем необходимым (то есть, говоря суконным юридическим языком, «добросовестно выполняют свои родительские обязанности»). Дети в таких семьях накормлены, прилично одеты, часто занимаются в кружках и секциях, летом отдыхают на море... после школы поступают в вузы. Словом, всё как у людей.
А вот любви-то и нет. Есть честное, непоказное исполнение родительского долга. Есть, особенно когда дети еще маленькие, чисто биологическое чувство привязанности к ним. Есть какие-то умные, правильные слова, которые родители при необходимости говорят детям. Но — как холодно в таких семьях!
Не берусь судить, насколько это частая ситуация. Может, и не очень — но тенденция такая все же есть. Случаи вовсе не единичные. Я это еще с советских времен помню, когда работал учителем в школе, и с тех пор периодически сталкиваюсь. На первый взгляд — семья как семья, не хуже и не лучше прочих, но начинаешь более детально общаться с детьми, общаться с родителями — и выясняется, что людей связывают друг с другом лишь «социальные обстоятельства». Родителям попросту неинтересны их дети — неинтересно, что их волнует, чем они увлекаются, чего они боятся, о чем мечтают, что их радует, что им кажется смешным, во что они предпочитают играть, как складываются их отношения со сверстниками, что они думают о себе и о мире. Конечно, если возникают крупные проблемы — например, подросток попал в дурную компанию, начал употреблять наркотики, попался на краже, провалил выпускные экзамены, заболел «дурной болезнью» и т.п. — тогда родители спохватываются и начинают принимать меры... Но если ничего такого ужасного не происходит, то родители живут своей жизнью (подчас яркой, интересной, общественно полезной), а дети — своей.
Этих детей не перекармливают любовью, да, кстати, не так уж и заваливают ее заменителями, то есть игрушками и развлечениями. Тут у родителей принцип «чтобы не хуже, чем у других» — но они не будут жилы рвать, чтобы купить деточке пятый айфон или отправить его отдыхать непременно на Мальдивы. Хватит с него смартфона и Крыма. И не потому, что жалко — а просто родительские мозги заняты чем-то другим.
У кого-то — работой, у кого-то (чаще у одиноких матерей) — устройством личной жизни, у кого-то — хобби. Видел я когда-то семью, где родители, страстные дачники-садоводы, с апреля по ноябрь каждую свободную минуту уделяли своей «фазенде», а дети-подростки болтались сами по себе. По умолчанию предполагалось, что дети разумные, глупостей не натворят, к элементарным навыкам самообслуживания приучены.
.jpg)
Фото Андрея Черкасова
В таких семьях родителям просто в голову не приходит посидеть с ребенком, пообщаться, обменяться мнением о кино или даже компьютерной игре, вместе съездить по грибы или на концерт, рассказать о временах своего детства, выслушать всё, что у ребенка накипело на душе по поводу любимых учителей и одноклассников, подкинуть увлекательную книжку, покататься на велосипедах, да и просто подурачиться. Зачем? Сыт, обут, одет, здоров, образован, пристроен — что еще надо?
А надо — простого человеческого тепла, если уж не произносить это высокое слово «любовь». Надо — ощущения, что ты нужен, не отметки твои нужны, не грамоты за успехи на олимпиадах или спортивных соревнованиях, а ты сам. Надо понимать, что какая бы с тобой ни случилась беда, тебе не просто помогут по родительскому долгу, а поймут, разделят с тобой твою обиду, твой страх, твой стыд.
И всего этого такие дети лишены. Холодно у них дома, как бы ни жарили батареи. Человек так устроен, что не может он без душевного тепла, и чем младше он, тем больше ему нужно тепло именно родительское. Если он не получает его дома — то начинает искать на стороне, у сверстников, у соседей, у случайных знакомых. Но даже если это чужое тепло окажется совершенно доброкачественным, все равно в душе будет жить боль, и как она скажется во взрослой жизни, в отношениях с собственными детьми? Разные бывают варианты.
Бывает и так, что когда родители становятся старыми и дряхлыми, эта отсутствовавшая любовь вдруг вырастает, происходит не то что примирение (ссоры ведь и не было!), а живая сердечная связь. Но бывает и совсем иначе.
Вот на этой не очень светлой ноте следовало бы что-то сказать о христианстве, взглянуть на проблему с православной точки зрения. Но, думаю, незачем. Когда любви нет, какое уж тут христианство?
