Есть на свете один маленький белый пушистый зверек. Люди говорят о нем снисходительно. И стараются не замечать, как в его белой пушистой шубке поблескивают острые зубы и злобный цепкий взгляд хищника. Вы еще не поняли, о чем речь? Тогда позвольте представить нашу старую общую знакомую – белую зависть.
С детства слышу от самых разных людей это выражение – «я завидую тебе белой завистью». Так говорят, когда хотят сделать человеку приятно – похвалить какое-то его приобретение, или перемену к лучшему в его жизни – скажем, когда человек купил себе новый автомобиль, или поступил в престижный институт. Наверное, в силу этого привычного словоупотребления, само понятие «белая зависть» тоже как-то потихоньку прижилась у нас в сознании. То есть, оказывается, есть такая форма зависти к другому человеку, которая, по сути дела, и не зависть вовсе, а совсем наоборот – соучастие в его радости.
Но такое понимание зависти – пусть даже очень белой и пушистой – сразу же теряет всякий смысл, если вспомнить первоначальное значение слова «зависть». Словарных определений у него довольно много. Но
все они сводятся к изречению святителя Василия Великого – «зависть это печаль о благополучии ближнего».
А теперь, скажите на милость – ну каким же образом возможно и радоваться, и печалиться об одном и том же предмете одновременно? Можно ли одновременно тушить и поджигать один и тот же огонь? Опустошать и наполнять один и тот же сосуд?
Зависть всегда останется завистью, в какой бы цвет мы ее ни раскрашивали своим богатым на интеллектуальные увертки рассудком. Если мы искренне радуемся за человека, значит, в этой радости нет места зависти. А если мы чувствуем, как чьи-то зубки больно покусывают наше сердце при мысли о чужом успехе, то не нужно себя обманывать – это она самая и есть – печаль о благополучии ближнего. Правда, изворотливый наш ум так и норовит предложить этому какое-нибудь объяснение, позволяющее не считать себя завистником. Ну, например, что вот мол: «Когда зависть белая, это значит, мы просто хотим, чтобы и у нас были такие же блага, которые нам приглянулись у другого человека. А на его благополучие мы ни в коем случае не покушались даже мысленно – чтоб он сто лет был здоров, богат и счастлив – этот самый, другой человек». Скажешь себе такое, и вроде бы как-то легчает. Чувствуешь даже некоторую удовлетворенность от того, что ты, оказывается, носитель таких сложных и возвышенных чувств.
Но подобным образом впору обманывать себя маленьким детям. Потому что в простом желании неких благ не присутствуют их персонифицированные обладатели, это желание само по себе – вполне абстрактно. А вот зависть, напротив, всегда подразумевает некий вектор, острие которого упирается в конкретного человека. В того самого, которому мы завидуем. И как только обладатель желаемых нами благ появляется в перекрестье прицела наших желаний, можно с полной уверенностью говорить уже именно о зависти. Без всяких скидок на цветовую гамму этого опасного зверька.
Можно желать себе новый дом, автомобиль, или просто – красивое пальто. Можно хотеть учиться в МГУ, МГИМО или даже в Гарварде. Можно мечтать о добром, чутком и умном муже, или нежной и заботливой жене. Можно желать все, что душе угодно. Но если в эти наши пожелания окажется вплетена личность другого человека, уже обладающего такими благами, тогда можно поздороваться – к нам пожаловала в гости зависть. То есть – печаль о благополучии ближнего. И не нужно эту опасную кусачую зверушку одевать в белые одежды, маскируя её от самого себя. Ведь слабее кусаться от этого камуфляжа зависть не станет. А первый шаг на пути к выздоровлению от ее укусов – признание своей духовной болезни.
Фото Historias Visuales, www.flickr.com
