Сегодня Квентину Тарантино исполнилось 50 лет. Даже при очень богатом воображении фильмы этого кинорежиссера вряд ли получится назвать христианским творчеством. Это жесткое, местами – откровенно жестокое кино, в котором с нравственной точки зрения автор скорее предлагает к рассмотрению всевозможные оттенки зла, приправленного черным юмором. И все же именно в его «Криминальном чтиве» я с удивлением обнаружил одно из самых точных определений чуда. Причем, не в обыденном, а в самом что ни на есть христианском смысле этого слова. Вернее даже будет сказать, что там, в фильме, показан как раз конфликт между христианским и нехристианским взглядом на чудо. Сразу хочу сделать оговорку в адрес читателей-христиан, которые еще не смотрели это кино: друзья, а и не надо! Честное слово, ничего не потеряете. И простите меня за то, что этот рассказ – для тех, кто видел «Криминальное чтиво» и помнит его содержание.
Итак, вот тот самый разговор о чуде, когда два друга-бандита Джулс и Винсент странным образом уцелели после того, как на очередной разборке конкурент-отморозок с расстояния в пару метров выпустил в друзей семь пуль, но ни одна из них не попала в цель.
ДЖУЛС: Я сижу и думаю.
ВИНСЕНТ: О чем?
ДЖУЛС: О чуде, свидетелями которого мы были.
ВИНСЕНТ: Это ты был свидетелем чуда. Я был свидетелем странного события.
ДЖУЛС: А ты знаешь, что такое чудо?
ВИНСЕНТ: Деяние Бога.
ДЖУЛС: А что такое – деяние Бога?
ВИНСЕНТ: Я думаю – это когда Бог делает невозможное возможным. И мне жаль говорить это, Джулс, но я не считаю, что случившееся сегодня утром подпадает под это определение.
ДЖУЛС: Неужели ты не понимаешь, Винсент – я совсем не об этом говорю. Ты судишь о вещах с неверной точки зрения. Не в этом смысл. Бог может остановить пули, он может превратить Кока-Колу в Пепси-Колу или найти ключи от моей машины. Нельзя судить о таких вещах, основываясь только на их значительности. Совершенно несущественно, является ли происшедшее с нами чудом по определению. Существенно другое: я почувствовал присутствие Бога, и значит, Он был там.
ВИНСЕНТ: Но почему?
ДЖУЛС: Да что ты пристал ко мне! Откуда мне знать, почему? Но успокоиться и забыть об этом я не могу.
ВИНСЕНТ: То есть ты серьезно решил уйти?
ДЖУЛС: Серьезней не бывает.
Такой вот «богословский» диалог двух убийц. Кстати, в семинарском фольклоре есть анекдот на аналогичную тему. Экзаменатор-епископ спрашивает семинариста: «Вот смотри: звонарь упал с высокой колокольни и не разбился. Это чудо?» «Везение, владыка!» —отвечает семинарист. «А второй раз упал и не разбился —это чудо?» «Случайность», — отвечает семинарист. «Ну, а если в третий раз упал и не разбился — это что?» «Это уже привычка!»
Так все-таки чем же чудо отличается от странного события, плохо поддающегося обычным объяснениям? С христианской точки зрения разница вполне очевидна: чудо – это откровение Бога о Себе, некое свидетельство о бытии Божием, призванное умножить в человеке веру. Но такое откровение всегда предполагает в человеке встречную готовность принять это свидетельство и в его свете переосмыслить, изменить свою собственную жизнь. Если этой готовности не будет, тогда и никакого чуда для человека не произойдет, хотя он будет наблюдать абсолютно те же самые факты, что и свидетели чуда. Ярче всего это можно увидеть на примере евангельских чудес Христа, которые не убедили фарисеев и первосвященников в Его Божестве. Даже глас, ответивший Иисусу с неба, не был воспринят как чудо всеми услышавшими его: …Отче! прославь имя Твое. Тогда пришел с неба глас: и прославил и еще прославлю. Народ, стоявший и слышавший то, говорил: это гром; а другие говорили: Ангел говорил Ему. Иисус на это сказал: не для Меня был глас сей, но для народа. Ин 12: 28-30.
Иначе говоря, чудо в странном событии способен увидеть лишь тот, кто ищет и ждет Бога, жаждет Его обрести. Так, для бандита Джулса, пули выпущенные в упор, но не задевшие его, стали прямым свидетельством Божественного вмешательства в привычный ход событий. И он решает уйти из банды, потому что после чуда не может дальше жить так, как жил раньше. Он даже оставляет в живых налетчика, пытавшегося его ограбить, и отдает ему свой кошелек, заметив, что на эти деньги он покупает жизнь незадачливого грабителя. И уходит, как он сам сказал – искать волю Божью о себе.
— И как долго ты намерен бродить по Земле? – иронизируя, спрашивает его напарник.
— Пока Бог не приведет меня туда, где мне предназначено быть.
— А если этого никогда не произойдет?
— Если для этого потребуется вся жизнь, я буду ждать всю жизнь.
Больше Тарантино не рассказывает нам об этом своем странном герое ничего. Зато история его коллеги-скептика показана в фильме полностью, до самого ее бесславного финала: Винсент, считавший, что все в жизни происходит случайно, гибнет от «случайной» пули, сидя на унитазе с книжкой комиксов в руке.
Конечно, Тарантино – не христианский режиссер, а «Криминальное чтивио» — не христианский фильм. Но история покаявшегося разбойника Джулса, увидевшего чудо и не сумевшего его забыть, каким-то странным образом оказалась вплетена в замысловатый сюжет этого кино. Отчего так получилось – не берусь судить. Но успокоиться и забыть об этом я тоже почему-то не могу.
