«...В оскароносном фильме «Жизнь Дэвида Гейла» есть эпизод... — наш разговор с руководителем организациии «Сорок сороков» Андреем Кормухиным принимает неожиданный оборот, — в котором главный герой, профессор университета (его играет Кевин Спейси) говорит своим студентам: “Вы должны ставить в жизни цель, которую практически не сможете достичь”. И объясняет: “Если вы поставите цель и достигнете ее, то не каждый из вас сможет справиться с той пустотой, которая возникает вскоре после того, как человек добивается желаемого”. Вот почему православный человек априори счастлив! Он ставит цель — спастись, быть с Господом, но достиг он ее или нет, в этой жизни он узнать не сможет».
О том, что такое «счастливое воцерковление», почему следует бороться за строительство храмов, как это делать без агрессии и что значит быть многодетным отцом, — мы поговорили с Андреем Борисовичем Кормухиным.
Кадило в портфеле
— Андрей Борисович, судя по названию движения, которое Вы возглавляете, первая его задача — вернуть Москве храмы. Противники храмового строительства настаивают на том, что храмов и так несколько сотен — лучше бы строили детские сады. Что на это сказать?
— Когда наши оппоненты говорят: «Неужели вы будете храмы через каждые пятьсот метров ставить?», я их всегда приглашаю на экскурсию по улице Сергия Радонежского. Она короткая, вливается в шоссе Энтузиастов, потом — в Николо-Ямскую улицу. Там есть такой пятачок, где на развилке дорог стоит большой храм преподобного Сергия, а рядом, буквально на территории одного квадратного километра, еще три или четыре огромных храма. И по воскресеньям они полны народу! Надо понимать, что, когда они строились, вокруг были не 24-этажные жилые посторойки, а 2-3-этажные особняки. А сегодня есть районы, в которых огромный жилой фонд — и нет ни одного храма...
В миллионной Москве начала XX века было около тысячи шестисот храмов — поэтому ее и называли златоглавой, городом сорока сороков. А сегодня в пятнадцатимиллионной — пятьсот действующих приходов. Сконцентрированы они в центре и всегда полны! Не хватает храмов, у священников нет возможности окормлять всех желающих — батюшки еле справляются с потоком прихожан, и многие люди вне церковной ограды оказываются такими «сиротами при живых родителях».
— А как появилась сама идея создать «Сорок сороков»?
— Мне недавно рассказали, как в советское время один батюшка ходил панихиду служить на кладбище. Тогда это было категорически запрещено. Он помещал кадило в портфель, разжигал уголь, клал в кадило ладан и портфелем махал. И когда к нему подходили и спрашивали, что он тут делает, он отвечал: «Да вот, просто портфелем машу». А под пальто надевал рясу, крест. То есть он служил полным чином, но для властей это так не выглядело.
Времена атеистической власти вроде бы позади. Но кризис сознания, когда Православие считается чем-то периферийным для жизни страны, мы еще не преодолели: мы продолжаем постоянно оправдываться за свое мировоззрение, за свою активность. «Сорок сороков» — наша попытка преодолеть этот кризис.
— Это притом, что «Основы православной культуры» преподаются в школе, и пасхальные службы транслируются в прямом эфире?!
— Да! Всё равно часто верующие лишь очень робко говорят о том, что имеют право на собственную позицию не только по внутрицерковным вопросам.
Нередко можно услышать: «Ваша территория — ограда храма, там и занимайтесь молитвами, проповедями, а за территорию не выходите, потому что у нас светское государство — это записано в Конституции». Но разве светскость тождественна безбожию? Надо же называть вещи своими именами: если Бога не пускают за церковную ограду, значит, там — безбожие. Но ведь нельзя светскость понимать как антирелигиозность.
Сегодня очень много молодых, красивых, сильных, крепких, коммерчески и творчески успешных людей, которые разделяют это мнение. Поэтому призыв движения «Сорок сороков» именно таков: ребята, у нас великая история, великая культура, неразрывно связанная с Православием; почему тогда у нас верующие должны оставаться в некоем гетто?
Нам, на самом деле, легко, ведь то, что мы делаем, перекликается с теми вещами, о которых постоянно говорит Патриарх Кирилл. Мы очень счастливы и рады, что у нас есть Патриарх, который чувствует нерв времени! Он постоянно говорит: да, есть сопротивление, да — кто-то недоволен, что Церковь старается громко говорить об окружающих нас проблемах, но гонений-то нет, никто не расстреливает за то, что ты православный! Значит, пора выходить за территорию церковной ограды и идти к людям.
Вера не только для бабушек
— В части общества, увы, бытует представление, что всякая активность православных — это добро с кулаками, «мракобесие», грубость и неуважение к инакомыслящим. Что можно этому противопоставить?
— Я уверен, что людям надо показывать красоту Православия именно через созидание, объединять людей в добре. Нет толку, если мы будем бить себя в грудь и говорить, какие мы хорошие. Нужно, чтоб жизнь это показала. Я думаю, необходимо создавать положительную повестку дня, создавать возможность жить вместе с людьми других взглядов, вероисповеданий, но понимать, что страна наша прежде всего православная.
Людей вводят в заблуждение, говорят, что «Сорок сороков» — это бритоголовые молодчики. А кто эти «бритоголовые молодчики»? Владимир Носов, мастер спорта международного класса по боксу, Александр Бородин, чемпион России по пауэрлифтингу, Сергей Федоткин, чемпион мира по карате, Сергей Водопьянов, чемпион мира по боксу? А меня, отца девятерых детей, кавалера Ордена родительской славы города Москвы, разве можно назвать хулиганом, бритоголовым молодчиком?
— Как же вы на практике защищаете строящиеся храмы?
— Мы это называем «мягкой силой». Вместе с нами, допустим, на площадку, где должен быть храм и где вокруг его строительства возникают разногласия, выходят ребята-спортсмены, гордость России — чемпионы мира по боксу, чемпионы мира по карате, чемпионы мира по борьбе, по пауэрлифтингу, по армрестлингу. И это сильно. Ребята никого не агитируют, они приезжают не подраться, не вступить в конфликт, а помолиться. Но при этом я бы не назвал их позицию слабой или пассивной. Знаете, нам очень близок и созвучен подвиг сорока Севастийских мучеников. Это были молодые парни, элита лучшей армии мира! За веру во Христа их согнали в ледяное озеро и сказали: «Вот тебе, пожалуйста, горячая баня на берегу стоит. Ты можешь отказаться от Христа, отогреться и стать опять воином». А они отказались, только один пошел в баню и упал замертво. Но на его место встал один из стражников, которые их загоняли в ледяное озеро. Встал со словами: «Теперь я тоже христианин!» Их всех затем умертвили. Разве позиция этих сорока воинов была пассивной?
— Случается так, что Ваши оппоненты меняют свою точку зрения? У них ведь тоже есть своя правда...
— Бывают просто поразительные случаи. Пришли мужчины выступать против строительства храма. Мы их спрашиваем: почему вы протестуете? А они отвечают: «А мы боремся за традиционные ценности». Для нас это был шок! Мужики, подождите, а что вы понимаете под традиционными ценностями, что это такое-то?
«А мы, — отвечают, — всегда вот в этом месте шашлык жарили, отдыхали, выпивали». Мы говорим: «Да здесь огромная территория. Тут храм будет, метров на сто отойдите, жарьте шашлыки там». Они: «Не можем». Почему, спрашиваем. «Да совесть не позволяет... рядом с храмом...»
Вот поэтому мы говорим, что протесты против строительства храмов связаны с какими-то заблуждениями... В обществе сформировано представление о том, что если православные себя как-то проявляют вне церковной ограды, неважно как — проповедями, преподаванием «Основ православной культуры» в школе, строительством храмов, — то это значит, что они ущемляют чьи-то права. Но ведь речь здесь скорее о праве на вседозволенность, к которому многие уже привыкли.
И поразительно бывает, когда те же самые люди, которые против строительства храмов выступали, потом становятся прихожанами.
— Вы были свидетелем таких случаев?
— Отец Григорий, настоятель церкви Всемилостивого Спаса в Митино, нам о таком рассказывал. До строительства большого каменного храма там стоял небольшой деревянный. Противники строительства выходили на митинги, и среди них была женщина, она тоже выступала. А когда храм построили, она пришла туда — просто посмотреть (как батюшка рассказывал). В следующий раз уже пошла к отцу Григорию на исповедь, постепенно стала прихожанкой. Говорит: «Я и подумать не могла, что здесь такая красота будет, что я сама захочу прийти и помолиться».
Есть множество случаев, когда люди выступали против строительства храмов, даже не осознавая этого. На Ходынке, например, многие жители подписались под петицией против любого строительства на Ходынском поле. А их подписи использовали для запроса в префектуру против строительства храма. На адреса этих людей приходили официальные ответы из префектуры, а они удивлялись: «Я же этого не подписывал!» Таких случаев много по Москве.
«Счастливое воцерковление»
— Расскажите, как Вы сами пришли к «антиобывательству», как Вы пришли к вере?
— Пришел счастливо. Я осознал, что стать свободным в жизни и стать поистине счастливым я смогу, только будучи православным человеком. Безусловно, у каждого свой путь: многие обращаются к вере как к последней надежде в тяжелой жизненной ситуации, но какое это счастье, когда человек приходит к Богу именно в радости! Потому что Господь нас ждет в добре, в любви, — ждет нашего свободного обращения, осознания того, какую жертву Он ради нас принес две тысячи лет назад, чтобы нас спасти. Когда человек постепенно вникает в суть христианства и шаг за шагом приходит к Богу — это я называю «счастливым воцерковлением». Таким оно было и у меня.
Воцерковляться я начал в девяностые годы, уже после армии, будучи взрослым человеком. Прошел, как и многие мои сверстники, школу пионера, школу комсомола, но когда коммунизм, этот колосс на глиняных ногах, рухнул и стало понятно, что это был всего лишь фантом, все бросились искать какой-то опоры в жизни. Кто-то ложные опоры искал — в самореализации, успехе, кто-то искал опоры в Боге. Очень многие люди в этом поиске ушли в различные секты, и меня это не обошло стороной: там были достаточно интересные люди и привлекательные для молодого, неокрепшего ума идеи, но, слава Богу, видимо, предки молитвенники были сильные молитвенники, — Господь вывел всё-таки к Православию.
— Этот путь был связан с какими-то встречами или событиями?
— Понимаете, я как-то осознал, что Православие — оно такое тихое, незаметное, постепенное, а не эффектное. И потому такое полное. Господь часто себя проявляет не через яркие события, а незримо, ненавязчиво. Чудо бывает как бы растянуто во времени и на чудо-то не похоже, а неверующий человек вообще ничего чудесного не увидит в нем. Поэтому когда говоришь: «У меня столько чудес было в жизни!» — он не поймет.
Например, видишь, что человек, который тебе близок, страдает из-за своей оторванности от Бога, и ты просишь у Господа, чтобы Он помог ему прийти в Церковь. Но ничего в ту же секунду не происходит! Пройдет время, забудешь, бывало, об этом, а потом смотришь — а человек рядом с тобою в храме стоит. Это разве не чудо?
— Что кардинально изменилось, когда Вы осознали себя верующим человеком?
— Ушло все наносное, ненужное в силу того, что ориентиры в жизни сменились. Что такое человек без веры? Это как дерево без ствола: куда его ветки полетят, куда листья упадут — никто не знает. В итоге дерево превращается в такой бесформенный ворох. Так бывает и у человека без веры: в его жизни огромное количество «входящих» ситуаций, которым он не может дать правильную оценку, выстроить их вокруг ствола, то есть выстроить свое жизненное пространство. Поэтому, когда я обрел веру, вся ненужная мишура ушла, все стало выстраиваться вокруг главной цели.
К примеру, то, чем сейчас занято общество потребления, для человека православного не является основой жизни. У него нет установки: если сегодня у меня «Лада-Приора», то завтра должен быть «мерседес», а послезавтра — «бентли», а после-послезавтра — «роллс-ройс». На самом деле это ведь — пустота.
Есть люди, которые с точки зрения обывателя достигли всего: вилла на Рублевке, в Ницце, яхты, самолеты, а счастья — нет. Нет жизненного стремления. Почему? Спасение-то не купишь. Жизнь сводила меня со многими такими людьми, они говорили даже: «Андрюха, как мы тебе завидуем!» Я отвечаю: «Ребята, а что мне завидовать? Я просто живу как православный христианин, и вам никто не препятствует жить точно так же». Многие ассоциируют себя с Православием. Но одно дело ассоциировать, а другое — быть со Христом, быть человеком, у которого вера — не «прилагается» к личности, а выстраивает ее.
То, что для общества идеальных потребителей ценно, для православного в какой-то мере тоже может быть ценностью, но настолько вторичной, что он не будет от нее зависеть. Есть — есть, нет — нет.
Поэтому я очень уважаю бизнесменов, коммерсантов, которые, зарабатывая деньги, не стремятся к тому, чтобы у них в гараже стояло двадцать иномарок различных модификаций, а помогают храмам, монастырям. Дал Господь им такой талант (ведь каждый имеет свой талант: кто-то петь, а кто-то — деньги зарабатывать), — они осознают, что это именно дар, и используют его бережно, с пользой.
— А как Вы обнаружили свой собственный талант?
— Это было непросто! Во мне борются два вечных оппонента — физик и лирик. Мама была «лириком» — директором музея, а папа «физиком», причем и в прямом смысле слова — он окончил радиотехнический факультет. Хотя при этом он был творческим человеком, прекрасно пел...
В 17 лет я поступил в Нижегородский университет имени Н. И. Лобачевского на факультет вычислительной математики и кибернетики, потом ушел в армию, а когда вернулся, во мне победил «лирик» — я бросил университет и поступил в Гнесинку в Москве. Окончил ее, к тому времени у меня уже второй ребенок должен был появиться. Нужно было зарабатывать деньги для семьи. И опять в голове победил физик. Ну, образно говоря, открылась коммерческая жилка. И какое-то время я занимался бизнесом. И дети стали рождаться, вот девятерых с моей супругой Ольгой нарожали.
Но в какой-то период я понял, что Православие у нас молодое, оно еще не «пришло в себя» после 70 лет идеологического кошмара. Тогда во мне сыграл «лирик», и я стал заниматься движением «Сорок сороков».
Девятеро по лавкам
— Такой неожиданный вопрос к Вам: что тяжелее — координировать «Сорок сороков» или жизнь девятерых детей?
— Я думаю, что Господь больше спросит меня за девятерых детей. «Сорок сороков» — это общая ответственность, это такой собор. А дети — моя личная ответственность перед Богом, поэтому меня больше беспокоит, кем я их выращу.
Я считаю, неправильно будет, если я буду перетягивать одеяло на себя в нашем движении: хотелось бы создать такую организацию, которая могла бы существовать без личностных факторов (ловит пробегающего мимо сына. — А. К.). А вот это вот — личностный фактор! Кем я его выращу, за то Господь и спросит. А то можно много красивых слов говорить, а вырастить не пойми кого.
— У Вас целая команда сыновей. Рецепт воспитания мужчины есть?
— Мне самому в этом отношении было проще: мы выросли во дворах. Несмотря на эпоху, определенные морально-нравственные устои мы усвоили: у нас были принципы — защищать слабого, не позволять обижать девочку, женщину. Мальчик должен знать, что он защитник — веры, семьи и Отечества, защитник слабых. Я обучаю сыновей именно активной защите: это не когда ты сидишь в крепости и ждешь, что тебя измором возьмут, а когда делаешь все, чтоб тебя не смогли окружить, чтоб создать себе возможность недоброжелателей победить или в худшем случае — без потерь куда-то отступить.
И еще — стараюсь прививать им принципы почитания родителей, старших. Старший из детей всегда прав — у нас в семье это закон. А если он не прав, то папа потом с ним отдельно разберется. У нас не принято жаловаться на старших — если такое случается, оба могут быть наказаны. Старшим удалось это передать, а дальше они друг друга пошли по цепочке воспитывать.
— Для чего, на Ваш взгляд, воспитывать мальчика защитником, если потом он будет сидеть в офисе?
— Наш старший сын как раз недавно пришел из армии, служил в морском спецназе в Кронштадте. Но, думаю, и он понимает, что роль защитника не сводится к тому, что ты рукопашным боем владеешь и из автомата стреляешь. Есть защита духовная, есть материальная. Например, никто не снимал с мужчины обязанность содержать свою семью — это тоже защита.
— В семье Кормухиных есть семейные традиции?
— Да, много! Мы любим собираться по разным праздникам. На Рождество к нам приезжают родные, Ольга с Лешей и Тошей (Сестра Андрея Борисовича, известная певица Ольга Кормухина, ее муж Алексей Белов, гитарист рок-группы «Парк Горького», и их дочь Анатолия. — Ред) , мы к их приезду готовим гуся или индейку — запекаем в русской печке (кстати, некоторые дети отказывались есть своих гусей, которых мы разводим). Чаще всего на Рождество готовим семейный спектакль, семейные концерты. Я же окончил Гнесинку, к нам приезжают мои друзья — музыканты, поэты, мы все садимся на полу, и каждый показывает, что может.
Практически все традиции наши связаны с православными праздниками. Так получилось, что мы с моей женой Ольгой венчались на Покров, и для нас это, конечно, особенный праздник. К Пасхе у нас целая «фабрика» открывается. Со среды Страстной дети в школу не ходят, садятся за два стола и украшают куличи, расписывают яйца. В четверг мы заканчиваем все в 3-4 часа утра! На Крещение все ездят окунаться в Саввино-Сторожевский монастырь, мы и малышей берем, и друзья детей к нам стали присоединяться, даже тренер сыновей по биатлону ездил с нами.
— Ваши дети как-то участвуют в движении «Сорок сороков»?
— Да, конечно! Второй наш сын Серафим, который в десятом классе учится, рассказал нам с Ольгой недавно такую историю. Его друзья-ингуши, два брата-близнеца, посмотрели видеоролики «Сорок сороков» и говорят: «А можно, мы тоже будем участвовать в мероприятиях движения?» Сын удивился: «Вы же мусульмане!» А они: «Мы очень уважаем людей, которые любят свою веру и стоят за нее. Мы бы хотели вам помогать». Они тоже у меня понимают, что вот такой и должна быть борьба!
К сожалению, нас превратили в потребителей — у нас в обществе почти нет общих интересов, все поголовно индивидуалисты. Для начала мы действительно должны вернуть себя себе. И для этого совершенно не нужно махать кулаками.
Андрей Борисович Кормухин
Родился 20 февраля 1970 года. Окончил Государственное музыкальное училище им. Гнесиных, а затем МПГУ по специальности «юриспруденция». Композитор. Женат, воспитывает 9 детей. Правозащитник, один из лидеров общественного движения «Сорок сороков», объединяющего сторонников храмового строительства в Москве. Среди добровольцев движения — титулованные спортсмены: чемпионы России по пауэрлифтингу Максим Цуканов, Александр Бородин, Юрий Вартабедьян, чемпионы России, Европы и мира по боксу Владимир Носов, Давид Арустамян, Сергей Водопьянов, Никита Иванов, чемпион мира по кикбоксингу Алексей Папин, чемпион мира по карате Сергей Федоткин. Участники движения устраивают молитвенные стояния на местах строительства храмов.
На анонсе Андрей Кормухин показывает своим детям презентационный ролик движения «Сорок сороков».
