Итак, наш мир сотворен Богом — в нем есть цель и замысел, надежда и предназначение. Человек наделен владычеством — то есть у его решений есть реальные последствия для него самого и всего мира. Мы можем разрушать и созидать, спасать и губить. Мы наделены свободой и ответственностью.
Наша свобода означает, что именно мы сами являемся авторами наших решений. Конечно, на нас оказывают влияние, доброе или дурное, люди или обстоятельства — но решаем всегда мы. Не гены, не погода, не соседи, не государство, не Церковь — мы сами принимаем решения и сами выбираем свой путь в жизни — даже когда не признаем этого и приписываем наши поступки другим людям или обстоятельствам, которые «довели» нас или «не оставили другого выбора». Это неправда, выбор — всегда наш. Мы можем совершить подвиг или преступление; совершить акт благородства или подлости, верности или предательства.
Из веры в творение следует, что этот выбор имеет подлинное, вечное значение. Очень важно, каким человеком вы являетесь и как вы себя ведете.
Конечно, неверующий человек может иметь твердые нравственные принципы и совершать достойные поступки; беда в том, что в мироздании без Бога это не имело бы абсолютно никакого значения. Без Бога в мире нет ни нравственного закона, которому нам следовало бы повиноваться, ни награды праведникам, ни кары злодеям.
Иногда люди говорят об «общечеловеческих ценностях» как о чем-то, вполне убедительном и без Бога, но это не так.
Люди придерживаются разных нравственных предпочтений. С точки зрения секулярных гуманистов (как и христиан), моральные убеждения нацистов — преступны и порочны. С точки зрения нацистов, преступны и порочны моральные убеждения гуманистов. Обе группы глубоко убеждены в том, что их взгляды вполне обоснованы с точки зрения науки и здравого смысла. Совершенно непонятно, кто полномочен выступать в роли пророка от имени «человека с большой буквы» от имени «общечеловеческих моральных ценностей». Все что у нас есть — это мнение одной группы людей против мнения другой группы людей. В рамках атеизма вы можете поступать так, чтобы заслужить одобрение определенных людей — тех, чье мнение для вас важно, тех, кого вы считаете своими. Но вы не можете заявить при этом, что другие люди — которые возьмутся порицать вас за то же самое — неправы. Не существует никакой объективной, выходящей за рамки человеческих мнений правоты или неправоты. Ведь есть только люди (и группы людей) со своими субъективными оценками, несогласными между собою, а над ними нет никого никакого третейского судьи, который мог бы рассудить, кто из них прав.
Атеистический гуманист может сказать, например, что идеология и практика нацизма ему отвратительны, и он не намерен терпеть их рядом с собой. Но он не может сказать, что нацисты объективно неправы.
Я могу возмущенно воскликнуть: «Как, вы пьете кока-колу? Эту коричневую химическую гадость?» — и это будет не больше чем декларацией личного вкуса, с которой одни люди согласятся, а другие — нет. Не существует объективного критерия «гадостности» и «негадостности» напитка. Возможны только предпочтения определенных людей и групп. Точно так же одни люди могут одобрять кровавых диктаторов вроде Гитлера или Сталина, другие — подвижников милосердия вроде Фридриха Гааза или матери Марии. В рамках неверия между их точками зрения нет никакой объективной разницы — потому, что нет никакого объективного морального стандарта, с которым мы могли бы их соотнести.
Вы, в таком случае, можете совершить что-то хорошее или плохое в глазах определенной группы людей; но Вы не можете совершить что-то, что обладало бы объективной моральной значимостью.
Более того, окончательность и необратимость смерти в атеистической вселенной означает, что в вечной (и даже сколько-нибудь долгой) перспективе вы не отличите кости садиста от костей подвижника милосердия. Злодеи и благодетели, герои и изверги кончат одинаково — полным и окончательным небытием.
С точки зрения одних людей забота о больном ребенке в ситуации, о которой мы раньше упоминали, будет правильным и достойным делом; с точки зрения других — глупостью, с точки зрения третьих — преступлением. Кто-то (и не обязательно нацисты) может считать, что нравственный долг взрослых — как можно раньше избавить этого ребенка от мучительной жизни, а семью и общество — от лишних тягот и расходов. Люди, при помощи подложных свидетельств о смерти спасавшие «неполноценных» в нацисткой Германии, совершали преступление с точки зрения своего государства; с точки зрения многих современных людей, мать, которая отказывается пресечь жизнь больного ребенка еще в утробе, совершает предосудительную глупость. В разные времена в обществе может преобладать та, или другая, или третья точка зрения — как на эту, так и на другие моральные проблемы, и, чаще всего, люди следуют за большинством.
Доктрина творения говорит, напротив, что у человеческих поступков есть объективная моральная значимость; есть истинный Судия, в глазах Которого они получают оценку. В данном случае человек, который заботится о больном ребенке, поступает «воистину достойно и праведно, должно и спасительно». Это так точки зрения вечного, объективного, независимого от переменчивых людских мнений критерия. Есть вечный Судия, который оправдывает такое поведение; Тот, кто скажет «хорошо, добрый и верный раб; войди в радость Господина твоего».
Властью в творении, о которой мы говорили выше, наделил нас Бог, ответственность за то, как мы ей пользуемся, мы несем перед Ним. Государство, общественное мнение, партии, СМИ, какие-то еще общественные силы могут пытаться навязать нам свои заповеди и притязать на то, чтобы судить нас — но единственный Судия, перед которым мы отвечаем на самом деле, это Бог.
