В село в начале 90-х Евгений Зиновьевич приехал жить не по своей воле – сердце стало побаливать. Всю жизнь трудился декоратором на киностудии, делал всякую утварь для фильмов – мастеровитый был человек, творческий. А как на пенсию вышел, то «прописали врачи» деревенскую жизнь – мол, палкой-копалкой в земле ковыряться полезнее.
Одна отрада нашлась на новом месте для старого мастера – еще в 30-е закрытый, но не сильно разрушенный за годы «разбрасывания камней» сельский храм. Большой, трехпрестольный, он имел кровлю, тяжелые, покосившиеся, но, запиравшиеся двери, а в приделах еще были живы остатки иконостаса. Стал Евгений Зиновьевич, с дотошностью специалиста, все изучать, измерять, рисовать чертежи всякие. Не ради забавы, не от деревенской скуки – желание было вернуть красоту храму, наполнить его убранством. А где найти помощников и единомышленников? Церковной общины тогда в селе еще не было.
Вот и появился он со своими бумажками и планами на нашем приходе. Но чем мы могли тогда помочь? Сами только крышу покрыли да окна вставили. Взялся он тогда помогать в нашем храме – аналой замечательный вырезал, проект иконостаса нарисовал. Да и советов дельных давал немало. Помню, стали столяры иконостас собирать. Зиновьевич все ходил да ругался: «Куда смотрите, батюшка? Ведь на шурупы садят. На шурупы!»
Но и про село не забывал. Поднялись мы с ним как-то на высоченную двухъярусную колокольню – все село, вся округа как на ладони.
– Красота,– говорю. – Красота-то какая, Евгений Зиновьевич! И просто чудо, что храм так уцелел.
– На сей счет, – говорит, – батюшка, в селе своя история, почти легенда есть. Когда храм закрыли, то принялись все срывать да тащить из него. Стали вот с этой колокольни и колокола сбрасывать. И один колокол упал на крышу, примерно во-о-он на то место. Так упал, что и сверху не столкнешь, и снизу тянуть опасно – пришибет при падении. Все боятся тянуть. Но один паренек вызвался – комсомолец видать. Мать его тут же была, плакала, уговаривала отступится: «Бог, ведь, накажет, сынок». «А сейчас, – говорит, – мама, проверим – есть Бог или нет». Потянул за веревку, ну и колокол прямо на него. После такого понятно, почему храм не тронули. Эта случайность и спасла его.
– А может и не случайно все? А, Евгений Зиновьевич? Может, и не случайно, – помню, с иронией, «поддел» я его.
Появился однажды Зиновьевич у нас в храме и с порога заявил, что решил креститься. И сделать это нужно сегодня, прямо сейчас. Это было для меня полной неожиданностью. Никаких вероучительных наставлений, оглашений, поучений с моей стороны никогда не было. Да и чему я, молодой попик, могу научить человека, который жизнь прожил? Поэтому сразу же согрели водичку и совершили таинство. После крещения Евгений Зиновьевич, весь седой уже, стал еще белее, светлее как-то. Прошло волнение. Успокоился.
– Еду, батюшка, в город – присмотрел доски дубовые для Царских врат.
С тем мы обнялись и простились. И простились, как оказалось, навсегда. Вскоре весть пришла печальная – умер он в городе от сердечного приступа. Там его семья жила, там его и хоронили.
Уж много времени прошло с той поры, но когда вспоминаю о нем, то все чаще думаю: «А может, все это и не случайно, Евгений Зиновьевич. Может, и не случайно».
