Этим громким словом называют разные поступки: когда на войне человек закрывает собой других; когда в концлагере вместо матери, имеющей детей, в газовую камеру добровольно идет незнакомая ей женщина; когда врач или медсестра самоотверженно выхаживают больного и умирают, заразившись от него.Семейная жизнь относится к тем незаметным подвигам, которые многие люди и не посчитают таковыми, а скажут, что "семья - обычное дело, бытовуха, все просто, и так и должно быть".
Мы предлагаем вам несколько материалов о недавно умершем человеке, женщине, матери троих детей, Оксане Куряковой, - краткая биографическая справка, составленная ее друзьями; письмо подруги, написанное уже после смерти адресата; несколько слов прихожанки оксаниного храма и самое главное - отрывки из повести, которую Оксана писала в последний год своей жизни.
Небольшая повесть в двух частях - это очень искренний, честный рассказ о самой обыкновенной семейной жизни (разве что по тяжести испытаний - необыкновенной), а так - все очень просто. Полностью опубликовать повесть не позволяет объем журнала, но по отрывкам можно судить о целом.
Поэтому предлагаем читателям самим составить мнение об этой жизни - чего в ней больше - обыденности, скуки, надоевшего быта (все то, что ставят в укор семьям) или настоящего подвига, осмысленного и глубокого, который стал возможен благодаря тому, что Оксана поняла наше земное существование как путь к Вечности.
***
Оксанка, привет.
Наконец имею возможность высказать свои чувства к тебе. При твоей жизни я сделать этого не могла, ведь христианам не пристало хвалить друг друга в глаза. Хотя мы уже были знакомы заочно, и кое-что о твоей жизни мне было заранее известно, но все-таки реальная встреча превзошла ожидания. Слишком много схожего в нас самих и в наших судьбах. Только вот как же так? Моя жизнь налаживается, пускает корни, а твоя - трещит по всем швам. Так захотелось приласкать, защитить тебя. Ты так много и искренне говорила о себе с самой первой встречи, что это даже вызывало недоумение, и лишь потом становилось ясно, что если ты не будешь этого делать, а будешь держать все в себе, то можешь просто не выдержать. Надо выговариваться, выкладывать эту тяжесть наружу, чтобы не давила так сильно. Я со своим максимализмом обычно долго приглядываюсь к людям, прежде чем принять к себе в сердце, а тебя приняла сразу целиком, "со всеми потрохами". Крест твой виделся мне действительно огроменным и тяжеленным. Но несла ты его без какого-либо удивления, что нести надо именно тебе.
Некоторые вещи просто потрясали. Прихожу как-то к тебе после возвращения из роддома с Вовиком. Ты сидишь с ним на кровати и кормишь его одной грудью. А другой груди просто нет. К тому времени тебе ее уже отоперировали. "Ого, - подумала я, - бывает, что и двумя не хотят вскармливать, а тут одной кормят, и ничего, кушает." А Марфа - это вообще разговор отдельный. Когда она впервые впорхнула к нам в храм, а это было на Рождество, было ощущение, что это какой-то оживший солнечный зайчик. Столько тепла из нее лилось, и совершенно не было той печати печали и обреченности, которую часто несут на себе дети-инвалиды. Да, в верующей семье и инвалид - не инвалид, а создание Божие, душа бессмертная.
А что касается твоей инвалидности...Ты знаешь, я об этом даже забывала. Настолько твой насыщенный, на износ, образ жизни исключал все мысли о болезни. Никогда не видела тебя степенно идущей. Все носилась, как беговая лошадка. И вот на фоне этой беготни начала похрипывать. Но все не до себя, естественно. Муж, дети - все понятно. Болеть некогда, и думать о болезни тоже. Когда выяснилось, что это метастазы, ты так искренне удивилась: "Надо же. А я думала, что никогда к этому уже не вернусь"...
На Вербное по дороге в храм нагоняем: Виктор с мальчиками вперед ушли, а вы с Марфушкой сзади еле идете. И слезы у тебя текут так беззвучно, так сильно текут. "На химию больше не пойду - лучше умру дома".
На Светлой собрались в Питер. В поезде ты все переживала, что кашлем будешь будить пассажиров.
На Смоленском кладбище оказались часа за три до литургии. Зябко. Померзли. Почитали надписи на могилах. "Вот бы здесь быть похороненной, но все места, к сожалению, уже заняты". Причастились. Пошли в часовню... Один молебен, другой, следующий. Время остановилось, уйти просто невозможно. Чувствовалось, что важнее в жизни ничего не было. Сейчас, здесь решается судьба любимейшего человека, судьба его семьи... Перекусили между уже полюбившихся склепов. "Я, пожалуй, тоже бы хотела быть тут захороненной. Кажется, мы обрели свою историческую родину." Еле ушли. Хотелось еще в Иоанновский монастырь и в Лавру. Быстрым шагом идем по платформе к поезду. "Слушай, я совсем перестала задыхаться. Дышу как в детстве. И это при такой быстрой ходьбе." Еще бы, со столькими святыми сегодня общались.
На лето семейный совет постановил отправить тебя с детьми на дачу к маме. Я приволокла тебе свои летние вещи:
- На, носи! Я все равно этим летом беременная.
- А ты не боишься заразиться?
- Нет, не боюсь.
Ты так хорошо мне улыбнулась, что не боюсь. Мы прощались до сентября. Сколько разных планов касательно детей. А потом пошли тревожные сообщения. Ты все слабеешь и слабеешь. Поехал муж, потом Нинка. А мы как раз жили в вашей квартире и принимали все эти известия. "Утром плохо, днем еще хуже, вечером совсем... Обезболивание не дают, говорят, что полис московский. У нее глаза, как на схватках. Только схватки рано или поздно кончаются, а тут конца-края этому не видать."
За три дня до смерти родственникам все же удалось договориться с хосписом. Ночью на Владимирскую я проснулась на твоей кровати от страшного сна. Посмотрела на часы. Пять. Днем позвонила Нина. "Оксанка накануне причастилась, соборовалась. В пять утра проснулась и умерла."
Оксанка, ты знаешь, я до последнего не верила, что ты умрешь. Мне казалось, что ты все так правильно делала. И до последней минуты я верила в чудо. Но смерти твоей я так боялась, так противилась ей, по своему маловерию. Но ведь чудо-то состоялось. Чудо - это встреча моя с такой препростой, искренней, наивной, кроткой и мужественной твоей душой. И теперь попечение твое о муже и детях совсем другое - это твоя молитва, а здесь о них заботятся, ты не переживай. Таких друзей, как у тебя, дай Бог каждому. Я больше не размышляю на тему, почему ты все-таки ушла от всех нас. Я стараюсь верить в то, что все промыслительно, и время все расставит по своим местам. Крепко тебя обнимаю и прижимаю к своему сердцу. Молись за всех нас, кто знал и любил тебя. До встречи.
P.S. Последней твоей зимой ты подарила мне шапку, но она мне была великовата и все время съезжала на глаза. Я, не умея трепетно относится к подаркам, решила: "Зачем лишняя вещь в доме?". Попыталась отдать ее соседке, но та меня развернула. И снится мне сон. Солнечный денек. Мы сидим на завалинке: ты, Нинка и я. И ты немым укором - в этой самой шапке. Нам отчего-то очень весело. Мимо проходит кто-то из знакомых. Ты обращаешься к нему, а он не слышит. Тогда его окликаю я - он останавливается. И нам становится ясно, что видим тебя только мы с Ниной, а другие не видят. Проснулась, подумала: "Нет. Шапочку я, пожалуй, никому не отдам. Сама носить буду".
* * *
Я не знала Оксану лично. Только видела в храме и слышала, что говорили о ней. "Бедная, бедная, бедная". А когда читала ее записки, то чувствовала, что она намного счастливее меня. Вот такое неуловимое и сложное понятие счастья: можно не иметь ребенка-инвалида, не болеть смертельной болезнью и при этом быть очень несчастным человеком. И наоборот.
Мы все - люди - очень зависим друг от друга. Наши поступки незаметно для нас влияют на еще чьи-то судьбы. Оксанина жизнь - это такой пример без громких слов, как можно жить, когда очень тяжело. Оксанина короткая жизнь - это движение. Путь по той самой лестнице, о которой в повести мама рассказывает детям - лестнице в небеса. На этом пути может быть разный темп и способ передвижения: кто-то бежит, кто-то карабкается, кто-то часто падает и встает с помощью других. Всякое бывает. Вот и оксанина душа прошла по этому пути и ни одного креста своего не бросила, все донесла. Как хотелось бы поблагодарить ее за мужественность и верность, за любовь к мужу и детям. Но ей нужна не благодарность, а наша молитва. Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Ксении и прости ей все прегрешения и даруй ей царствие небесное.
Биографическая справка
Оксана (в крещении Ксения) Курякова родилась 7 апреля 1969 года. Жила в Пскове, сразу после школы поступила на русское отделение филологического факультета МГУ. Окончив университет, некоторое время преподавала английский детям.
Вышла замуж. Первый сын, Ваня, дался тяжело - и беременность, и роды были очень трудными. Когда Ване было два года, семья стала воцерковляться. Сначала Виктор, а за ним и Оксана обратились к Церкви, повенчались.
Говорят, что семейная жизнь очень редко бывает легкой (да и несемейная тоже, может быть, правильнее сказать, что настоящая жизнь не бывает легкой?). Оксана объясняла трудности в отношениях между людьми так: "Раньше, до встречи со своим принцем и некоторое время после, она (то есть автор, сама Оксана. - Прим. ред.) наивно полагала, что любовь - это радостный взрыв в душе. Потом оказалось, что любовь - это тяжелая работа по преодолению последствий этого самого взрыва. Ведь никакая, даже самая счастливая встреча не может в одночасье наделить человека любящим сердцем. Любить очень трудно. И взрослых, и детей. Трудно любить чужих детей и нелегко своих".
В 1991 году на свет появилась Марфа, очень скоро обнаружилось, что ребенок нездоров - гидроцефалия, а потом проявилась и генетическая патология. Примерно через год после рождения дочери Оксане был поставлен диагноз: рак груди. Оксанины слова о себе: "...легче болеть своей болезнью, чем переживать болезнь ребенка. Когда выяснилось, что у дочери генетическая патология... это стало потрясением. Тяжелейшим для такой слабой, самовлюбленной, новоначальной. Она сломалась и заболела. Парадоксальным образом это (ее болезнь) помогло ей одуматься и укрепиться".
Больница, операция в Москве, химиотерапия в Пскове. Там - налаженный быт, уют, чистый воздух, помогают родственники. Мама Оксаны, Галина Ивановна, взяла на себя весь груз забот о дочери и внуках. Можно было остаться в этом уюте, поберечь себя, но как же тогда муж, с которым она "одна плоть", как семья? Вопреки уговорам родных Оксана возвращается в Москву, к мужу, к храму. Здесь всегда готовы выслушать и помочь старые друзья по университету, появляются и новые друзья - соседи по дому, прихожане храма. Тут уже не до своей болезни, приходится заботиться о муже и детях (одному скоро в школу, у другой такое состояние, что врачи долго не могут поставить диагноз), а все мелкие хозяйственные дела, отнимающие так много сил и времени и у здорового человека, ложатся, само собой, тоже на нее, мать семейства. Виктор, мастер на все руки, работал в храме, дома его почти не было видно.
Следующую беременность Оксана долго скрывала от своих псковских родственников, так как они считали, что в ее ситуации и двое детей - слишком много, да и врачи говорили, что ей рожать нельзя.
Но болезнь как будто отступила, родился Володя, и Оксана даже кормила его одной грудью.
Зимой 2001 года здоровье резко ухудшилось. Когда в середине Великого поста удалось пройти обследование, обнаружились множественные метастазы, оперировать было уже поздно. В середине мая она уехала в Псков, чтобы с мамой и детьми пожить на даче, а б июля умерла.
Остался текст ее дневниковой повести о детях в двух частях. Первую часть Оксана начала писать летом 2000 г. на даче в Пскове, а завершала осенью в Москве. Материалом послужили не только воспоминания о событиях собственной жизни и наблюдения за детьми, но и дневниковые записи оксаниной мамы, Галины Ивановны, о своих детях. Весной 2001 года окончательный вариант первой части уже ходил по рукам и рассылался знакомым, а Ксения начала писать вторую часть. Последние страницы отдавались печатать друзьям перед самым отъездом в Псков. Распечатанный текст второй части Ксения увидела за пять дней до смерти, смогла сама прочитать, но на правку сил уже не оставалось.
Отрывки из первой части были напечатаны в июньском номере газеты "Татьянин день". Полный вариант обеих частей недавно поместили в электронной библиотеке Мошкова.
Текст быстро разошелся по нашим знакомым, прихожанам храма, многим помог пережить тяжелую ситуацию или что-то понять.
Надеемся, что и читатели "Фомы" смогут найти что-то важное для себя в этих заметках об уже закончившейся короткой и мужественной жизни.
