Я — инвалид, у меня сильнейший кифосколиоз 4-й степени, передвигаюсь в инвалидной коляске. Жить нелегко, и не только из-за внешних сложностей — психологических комплексов у меня полно, постоянно сравниваю себя с другими, здоровыми... постоянно думаю, как выгляжу со стороны. Конечно, я все понимаю правильно... сто раз читано-перечитано и о Промысле Божием, и о несении своего креста, и о смирении — но то и дело хочется себя пожалеть, возвести свои обиды и переживания в степень вселенской трагедии.
Но вот сейчас, в дни Великого Поста, я хочу рассказать от трех случаях, которые до сих пор отрезвляют мои ум и душу.
Однажды мы с подругой и ее взрослым сыном-студентом отправились в паломничество в Святогорскую Лавру. Приехали рано утром и сразу пошли на службу. Помолились, вышли из храма. Настроение у меня было радостное, возвышенное — однако очень скоро все изменилось.
Мы направились в трапезную, а та располагалась на улице, но на высокое крыльцо с моей инвалидной коляской не заехать. Очередь медленно продвигалась, а я оставалась внизу, возле мусорных баков. Место мое тут, на помойке, горько констатировала я, и тут же подступила к сердцу жалость: и голодная, и стою отдельно от всех, и мелкий дождик сыплет, а я без зонтика... Моя подруга с сыном, дождавшись своей очереди, взяли суп и кашу и себе, и мне, но сами ели там, в трапезной, за столами, им так удобнее было — а мне принесли еду вниз. Я взяла ее, помолившись, начала есть — а потом подняла глаза и увидела, что люди смотрят на меня как на убогую калеку! Представьте — сидит тетка в инвалидной коляске, возле мусорных баков, держит в руках мисочку, мокнет под дождем! А я ведь еще молодая женщина, я тоже человек... На глаза мои навернулись слезы, хотелось кричать, хотелось выбросить миску с едой и умчаться отсюда как можно дальше.
Но тут вспомнились мне слова одного старца: «Чтобы быть к Богу близко, держи сердце высоко, а голову низко». А я как раз низко тогда наклонилась, аж мокрый асфальт могла разглядеть во всех подробностях. Замерев на секунду, я вдруг поняла, чего хочет от меня Господь! Смирения! Полного, безоговорочного! И иначе, чем через эту ситуацию, научить меня невозможно!
Слезы на моих глазах еще оставались, но это были уже другие слезы, радостные. Даже дождик мне показался не таким уж холодным и надоедливым. А уж какой вкусной была монастырская пища! Я спокойно доела все и вновь уверилась, что любые ситуации, в какие я попадаю, не случайны, не бессмысленны. И не надо делать себе поблажек, скидок на болезнь. Есть я, есть свободный выбор моей души — и всё.
Но, как известно, в духовной борьбе не бывает долгих передышек. Подруга с сыном ушли на могилку Иоанна Затворника, она находится на высокой горе, куда я заехать не смогла — слишком круто и опасно. Решила немного передохнуть напротив большого храма Успения Богородицы — там, как я узнала, находился сейчас мой знакомый, схимонах Селафиил. До этого мы однажды уже общались, он подарил мне Псалтырь с комментариями и дал духовное утешение, прочитав отрывок из Библии.
И вот теперь я стояла возле храма и ожидала его выхода. В руках у меня были гостинцы из Крыма. Неожиданно ко мне подошла женщина, робко спросила: «Примете?» — и подала мне одну гривну. Вначале я опешила: меня приняли за нищенку, просящую милостыни?! Да, все логично, инвалид у храма... но я ведь не прошу, не побираюсь! Боже, как унизительно!
Но она смотрела так просяще — с какой-то затаенной надеждой и видимым страхом, что я откажусь. И тут мне стало стыдно — за себя, за свою гордость. Человек по зову души хочет подать, и не мне — а Господу, через меня. А я в позу встала: мол, не нуждаюсь! Еще как нуждаюсь — причем именно в смирении.
Я с благодарностью приняла эту гривну, спросила имя той женщины — и на душе посветлело. Да и она отошла от меня какой-то радостной. Значит, нам обеим было это необходимо, и Господь свел нас именно здесь.
Больше мне уже не подавали, но урок я получила крепкий: если сама не делаешь добрые дела, то хотя бы не мешай другим.
А когда паломничество наше подходило уже к концу и мы направлялись к ожидающей нас машине — увидели стайку беспризорных ребят. Они шли в Лавру, весело галдя, но украдкой бросая бычки сигарет. Как потом я узнала, братия их подкармливала.
Один из мальчишек подскочил ко мне и задиристо сказал: «Тетя, а дай денежку! Не дашь?!»
Я тормознула колеса, посмотрела на него. Взгляды наши встретились, а приятели его уже приготовились к гоготу над теткой в коляске. Сама от себя не ожидая, я просто спросила его имя и добавила, что если просит на сигареты, то не дам, а на еду и свечи помогу. Пацан деловито сплюнул на землю... а потом вдруг робко ответил: «если можно, на булочки, они тут вкусные, а вообще лучше на свечку, за мамку поставлю, чтобы пила меньше!».
Меня просто прорвало от желания помочь ему, я не задумывалась в тот момент, врет он или нет, и дала ему не только ту, полученную возле храма гривну, но и много других: он же не один был, а с приятелями.
Уже усевшись в машину, я увидела подбегающего Игорька с кучей булочек в ладонях — и со свечкой: купил ее для меня на сдачу... которую я и не собиралась брать.
И тогда я впервые ощутила настоящую духовную радость.
Неисповедимы пути Твои, Господи!
