Миф:
Христос просто учил быть добрым — важно быть милосердным и сострадательным, а вера в определенные догматы, следование каким-то обрядам — это придумано людьми уже после Него. Как формулирует это известная писательница Людмила Улицкая, отвечая на вопрос интервьюера «Милосердие важнее принципов веры? Сострадание превыше заповедей?»: «Несомненно. Именно это и проповедовал Иисус из Назарета».
А на самом деле?
Есть латинская фраза Aut Deus Aut Malus Homo. Она восходит к средневековому мыслителю Фоме Аквинскому и означает «Или Бог, или плохой человек». Дело в том, что Иисус, которого мы встречаем в Евангелии, говорит вещи, которые можно счесть добрыми и нравственными только в том случае, если именно религиозное послание Евангелия — истинно.
Например,
«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф 10:37-39).
Речь идет о мученичестве — ученик Христа должен быть готов в к тому, что его отвергнут самые близкие люди, а образ несения креста для слушателей Иисуса был мучительно ясен — приговоренных заставляли нести горизонтальную перекладину креста, на которой их распнут. Нести крест — означало идти на лютую смерть. Потерять душу ради Христа — умереть за Него.
И вот Христос не только призывает людей к мученичеству за Него, но и обещает, что в конечном итоге они обретут жизнь вечную и блаженную.
Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную (Ин 6:47).
Это обещание либо истинно, либо нет — и если оно ложно, то нет ничего доброго или мудрого в том, чтобы призывать людей к мученичеству под ложные обещания. Человек, который говорил такие вещи, которые говорил Иисус, действительно, или Бог, воскрешающий мертвых, или плохой человек.
И сам Иисус вполне ясен в вопросе о том, кто Он такой. Он говорил, что пребывал с Отцом прежде создания мира (Ин 17:5), что Он и Отец — одно (Ин 10:30), что именно Он, Иисус, придет судить все народы в последний день (Мф 25:31).
Он постоянно дает понять, что в Его лице мы встречаем Бога. Это или правда, или нет; и если это неправда, то это очень недобрая неправда.
Иисус устанавливает, по крайней мере, два обряда, необходимых для вечного спасения. Крещение:
Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет (Мк 16:16).
и Евхаристию:
Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день (Ин 6:53,54).
Конечно, в этом случае нам часто говорят, что ранняя Церковь приписала все эти слова Иисусу, который ничего подобного не имел в виду. Попытки реконструкции «исторического Иисуса» уже много раз предпринимались, без особого успеха — нравственное учение Христа невозможно отделить от Его личности.
Но в любом случае никакого другого Иисуса, кроме Иисуса Нового Завета, у нас нет — вы, конечно, можете не верить свидетельству о Нем Апостольской Церкви, но тогда у вас нет возможности на Него ссылаться.
В самом деле, говоря «Иисус просто учил быть добрыми» кого вы имеете в виду? Иисуса Евангелий или кого-то другого? Если Евангелий — то это просто неверно. В Евангелии Иисус отчетливо религиозен, догматичен и устанавливает обряды.
Если речь идет о каком-то другом, сконструированном Иисусе, полученном путем компиляции выбранных нами отрывков Евангелия с нашими собственными соображениями, то давайте так и скажем — это какой-то другой Иисус, о котором Апостолы не проповедовали, и которого христиане не знали. Но в этом случае было бы странно ссылаться на эту искусственную конструкцию как на нравственный авторитет.
Почему этот миф привлекателен?
Разница между «Иисусом, который просто учил быть добрыми» и Иисусом, которому поклоняются в Церкви — это разница между мертвым учителем и живым Спасителем. Мертвый учитель похож на книгу на полке — я могу ей распоряжаться, я могу цитировать из нее то, что мне нравится, я могу задвинуть ее обратно на полку, как только она мне наскучит. Учитель, который жил когда-то очень давно, ничего не может от меня потребовать — ни исправить мою жизнь, ни примириться с теми, кого я обидел, ни проявлять, на самом деле, милосердие и сострадание. Я могу на него ссылаться, когда мне нужно — и забыть о нем, когда он неудобен.
А вот Иисус Евангелия, Иисус Церкви требует веры и послушания — Он заявляет Свои права на нашу жизнь со всей властью Создателя и Искупителя мира — и лично моего Создателя и Искупителя. Если принять Его призыв, моя жизнь переменится глубочайшим образом; я оказываюсь перед дверью, за которой меня ждет новая жизнь, новая надежда — и новые обязательства. Мне предстоит сместить самого себя с престола своей жизни и покориться власти истинного Господа. Это привлекает — но в то же время пугает.
Это также пугает и других. Если вы скажете «для вечного спасения важно веровать, что Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек», вы произведете разделение, выставите границы — вот те, кто право веруют и вот те, кто не веруют или веруют неправо. Вот дверь, вот те, кто вошли в нее и те, кто снаружи.
Как-то я читал серию колонок журналиста, который беседовал с различным христианскими деятелями, и, под конец интервью, задавал им вопрос: «Лично я не верю в Непорочное Зачатие и воскресение Христа из мертвых. Могу ли я считать себя христианином?»
Даже через текст на экране чувствовалось, как его собеседники начинали неловко ерзать на стульях. В самом деле — мило беседуем с уважаемым, известным журналистом, «нормально же общаемся» как пишут в интернет-мемах, и тут возникает этот вопрос. И что тут ответить? С одной стороны, конечно, нет, человек отвергающий сверхъестественное зачатие Господа — и, тем более, Его физическое Воскресение, кто угодно, но не христианин. «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1Кор 15:14).
С другой — ты как будто отталкиваешь вполне дружелюбного человека. Он с надеждой спрашивает «я ваш?», а ты ему — нет, не наш, и не будешь наш, пока не примешь ряд условий. К тому же слово «христианин» имеет значение «просто хороший человек», и когда ты отказываешься признать христианином человека, который на это напрашивается, это выглядит почти как оскорбление. Во всяком случае, как грубое недружелюбие.
А вот если говорить не о Воскресении — а просто о том, что «надо быть добрым» почвы для конфликта нет. Мы все согласны, что надо быть добрым! Спорить не о чем. Если Иисус — это просто еще один человек, который учил быть добрым, то ни в Его личности, ни в Его послании нет абсолютно ничего, что могло бы вызвать напряженность. Правда, остается непонятным, почему Его распяли. Римляне были жестокими людьми — но они не распинали за призывы быть добрыми.
Но живой Спаситель — в отличие от мертвого учителя — может дать не только красивые изречения. Он может сделать нас добрыми — даже святыми — если мы доверимся Ему и последуем за Ним.
В оформлении использованы Евангельские сюжеты (темплон). Византия; XIII в.; местонахождение: Египет. Синай, монастырь св. Екатерины. ruicon.ru
