Я проснулась в чужой квартире на мятой и грязной постели. Рядом спал чужой, почти незнакомый человек, который еще ночью казался самым лучшим в мире мужчиной. Но тогда было пьяно и сыто.
А сейчас... Кругом – несусветная грязь. Старая разваливающаяся мебель, утонувшая в пыли и каких-то мятых тряпках. На столе гора немытой посуды с остатками еды. Прямо в тарелках – сигаретные окурки и шприцы. Я поняла, что сейчас меня стошнит. И, не медля ни минуты, побежала в туалет…
Вот таким было место, где я впервые попыталась обратиться к Богу. “Господи! Прости меня, прости! Помоги!!! Научи меня любить!!” В тот миг пришло осознание того, что дальше уже некуда падать, дальше – бездна. Не важно, какая – алкогольная, наркотическая или какая-то другая, но все равно – бездна. Совесть хотела не этого. Но не было воли, что-либо исправить.
Тихонечко одевшись и выбравшись из квартиры, я побежала по какому-то неизвестному мне питерскому микрорайону.
Внешне моя жизнь была вполне благополучна. Родилась и выросла в хорошей семье, папа – преуспевающий бизнесмен, мама – образованный человек, и в целом, родители – душевные и любящие меня люди. Сама – симпатичная и вполне разносторонне развитая девушка, пользующаяся вниманием со стороны противоположного пола. Этот самый противоположный пол, как и положено, заваливал подарками, возил на дорогих машинках, тесно общался пару месяцев, а потом заводил себе другую. Да и сама я нередко поступала так же. Мужчин ненавидела. Единственное, ради чего хотелось с ними общаться – это возможность родить ребенка, которого хотелось до безумия, до исступления. Я тогда думала, что ребенка можно родить для себя, завести, как собачку. Но, Слава Богу, в то бедовое время я не забеременела. Новые романы несли только пустоту и внутреннее разрушение. Все чаще я стала задумываться, что так жить нельзя, что это бессмысленно…
…Однажды институтская подруга позвала меня с собой в церковь “за компанию”. Идти мне не хотелось – было 8 марта, которое я, как и многие, бурно праздновала. Да и к Церкви я относилась прохладно. Подруга шла туда, чтобы взять интервью у православного священника для своей статьи про наркоманию. Их разговора я не слышала. Но священник мне понравился своей мягкостью, душевной простотой и пониманием молодежных проблем. Шел Великий Пост. В храме я увидела, как молодая девушка молилась, стоя на коленях около какой-то иконы, и это очень меня удивило. Прощаясь, батюшка пригласил снова приходить в церковь, только теперь уже на службу… и благословил.
После этого я стала ходить на всенощные. Помню, что мне тогда жутко хотелось быть вместе с прихожанами. То есть вместе с ними осенять себя крестным знамением, прикладываться к иконам. Но я не крестилась – думала, что не имею права, что это нечестно. Меня радовали старушки – веселые, чистые и опрятные, что ни спросишь, все расскажут, не огрызаются.
В те дни я первый раз постилась, старалась не смотреть телевизор, купила себе Закон Божий, молитвослов и решила покреститься. Пробовала читать утреннее и вечернее правило, чтобы никто из домашних не слышал. Раздобыла телефон батюшки. Долго репетировала речь: кто я такая, чего хочу. Священник сказал, что окрестит меня в первую неделю после Пасхи, велел хорошо подготовиться, выучить молитвы.
…В тот день было тихо и солнечно. Помню, батюшка спросил, не передумала ли я. Конечно, нет! Все мое существо ждало этого всю жизнь, хотя и не понимало этого.
Когда я ехала в метро, мне было страшно, если не сказать жутко! Всего две остановки, но они показались мне вечностью. А еще было страшно умереть, так и оставшись не причастной Церкви. За несколько дней до крещения эта мысль пробуравила весь мозг.
И вот я в храме. Крестик сжимаю в руке. Вся в смятении. Мысленно пытаюсь повторить “Символ ве-ры”. Батюшки в храме нет. Как?! Неужели забыл про меня?! Я так ждала этого часа. Быть может, мои слова, сказанные по телефону, показались ему недостаточно искренними? Минут пятнадцать не нахожу себе места. Наконец он появляется. Даже хорошо, что опоздал – за это время я хоть немного успокоилась.
Помню, мне очень хотелось, чтобы никого кроме меня и батюшки на крещении не было. Так и получилось. Священник читал молитвы, а я плакала. Слезы душили, но я сдерживала рыдания – неудобно все-таки! Перестала плакать только когда отреклась от старой жизни. И поняла: что-то произошло.
После Таинства Крещения эйфории не было. Была тишина. Казалось, что надо заново учиться жить, что я – чистый лист. У всего, что происходит в жизни, появились свои имена. Стало легче. Захотелось прожить эту жизнь как можно тише и по-другому. Но как? Я не знала. Ясно было только, что обязательно с Богом и Церковью.
А потом начались будни. Я ходила в храм, пыталась не пропускать службы, исправно исповедовалась, причащалась. Но той радости, какую я испытала при крещении, больше не было. Родители относились к моему воцерковлению неоднозначно. Мама молчала, папа считал, что у меня “крыша поехала” на почве отсутствия мужского внимания. Многие подруги в открытую говорили, что я повредилась умом и “так себе мужика ни за что не найду”. Сначала я спорила, доказывала, что и без мужа обойдусь. А потом, очередным Великим Постом, впала в глубокое уныние. Чем больше я пыталась доказать окружающим, какая я теперь хорошая и как прекрасно быть христианкой, всем советую, тем больше понимала, что на самом деле я – плохая христианка, что таким своим поведением словно осуждаю людей. Я слишком уверовала в свою неуязвимость, успокоилась, все себе простила.
И наступил душевный ступор. Жизнь казалась бессмысленной, жить было не для кого…
Надежду в меня вселял только мой духовник. Молился за меня. И однажды, в Вербное воскресенье после службы познакомил меня с одним молодым человеком…
Непостижима милость Господня. Кто я, чтобы Он одаривал меня такой любовью? Я никогда даже представить себе не могла, что настоящее счастье такое тихое и безмолвное. И радость заполняет все вокруг. Господь велик и… прост.
Практически через год после Венчания, к третьему в моей жизни осознанному Светлому Христову Воскресению родился у нас сыночек, подарочек наш пасхальный. Мы назвали его Федором, что в переводе с греческого означает Божий дар.
Говорить о своем счастье очень сложно, о нем не говорят, о нем молчат. Или поют. Поют Славу Господу милостивому и щедрому. Аллилуйя.
Елена
Иллюстрация Елены Машковцевой
