Бабуля тихо угасала. Бледная и осунувшаяся, она лежала неподвижно среди высоких подушек и выглядела «нездешней». Поверх одеяла покоились ее сухие, обтянутые прозрачной кожей руки, которые так много трудились для всех нас.
Бабушка Паша подхватила заурядную простуду, переросшую в воспаление легких, и больше не вставала. В больницу ехать она наотрез отказалась: «А что мне, слепой, там делать?»
Мы поили бабулю из детской бутылочки-соски: твердую пищу она уже не принимала. Изредка из ее невидящих глаз выскальзывала прозрачная слезинка. Старушка незаметно утирала ее кончиком платка, и мое сердце заходилось от любви и жалости.
Из Курска приехала младшая дочь бабушки — проститься с матерью. Она часами сидела у постели умирающей, держала ее руку в своей и вслушивалась в тихий, «далекий» голос: «Отвезите меня к Саше».
Бабуля родилась в многодетной патриархальной семье (из 13 детей в ней выжили и выросли 12). Для взрослых сыновей и дочерей родители сами подбирали женихов и невест. Когда подошла очередь Паши, ее познакомили с «положительным» молодым человеком Александром. Они погуляли пару недель в яблоневом саду под звездным небом и вскоре сыграли свадьбу…
— Бабуль, ну это же варварство! — возмущалась я. — Как можно связывать свою жизнь с человеком, которого не любишь и не знаешь?
— А лучше Саши никого и не было. Он меня жалел, — говорила бабушка...
В их семье родились одна за другой две девочки (одна из них — моя мама). А потом грянула война. Дед ушел на фронт, служил офицером, обеспечивая правительственную связь. Бабуля трудилась в тылу, растила детей, регулярно получая от мужа письма-треугольники. А потом переписка оборвалась…
Бабушка молилась и делала множество поклонов перед иконами. Страна уже отпраздновала победу, похоронила и оплакала своих соколов, встретила цветами и салютами победителей. От деда известий не было. Односельчане считали Александра погибшим, бабушка соболезнований, однако, не принимала.
Дед Саша пришел с войны в солнечный день 24 июня 1946 года. Весть о возращении Александра мигом облетела село. От речки к дому со всех ног бежали две загорелые и мокрые девчушки — его подросшие дочки. Бабушка, не помня себя от радости, бросилась к мужу на шею. Выяснилось, что после госпиталя его перевели в часть, которую вскоре отправили на войну с Японией…
…Когда односельчане сели за праздничный стол, пришел почтальон — принес похоронку на Александра: его последнее ранение было столь тяжелым, что в части дедушку по ошибке сочли погибшим.
«Как я выжил, будем знать только мы с тобой». Бабуля смотрела то на извещение о смерти мужа, то на живого Сашу, и вдруг разрыдалась — так, что ее долго не могли успокоить.
…Похоронка стала предвестницей печальных событий. После нескольких лет мирной жизни Александр заболел белокровием и скоропостижно скончался. Бабушке, еще красивой и хозяйственной, делали предложение выйти замуж, но та отказалась, посвятив себя детям, а потом и нам, своим внукам.
…Благодаря бабуле мое детство было наполнено любовью, сдержанным, но непобедимым оптимизмом, тонким юмором и приключенческими романами (вместо «Курочки Рябы» бабушка рассказывала нам главы «Графа Монте-Кристо» Александра Дюма) …
И вот теперь она умирала у меня на руках. И я не могла этого принять и вместить. Господи, только не это! 94 года не возраст для рода долгожителей, которому принадлежала моя бабушка: ее мама Акулина прожила 104!
— Бабуль, давай позовем священника, соборуешься, причастишься.
— Зови, — сказала через силу бабушка.
Проводив священника и поцеловав бабулю, я с легким сердцем уехала на работу — было ощущение, что свершилось что-то важное и хорошее. Домой вернулась уже поздно вечером…
Я открыла дверь и от неожиданности попятилась назад: на черном бархатном кресле в прихожей сидела, как ни в чем не бывало, бабушка Паша — в неизменном платочке и пестром байковом халатике.
— Бабуль, ты как тут очутилась? — неуверенно спросила я.
— Да вот, посуду помыла, присела отдохнуть…
— Ты… мыла… посуду? — спросила я, еще недавно кормившая лежачую больную из пластмассовой детской бутылочки…
— Ну да.
«Радость моя, не грусти!» — улыбался с иконы «именинник», святой Серафим Саровский.
Этот образ преподобного достался бабуле как благословение матери — той самой прабабушки Акулины, которая родила 13 детей и прожила 104 года. Провожая из родительского дома свою дочь, она передала Саше и Паше икону святого Серафима, с которой моя бабушка больше не расставалась…
Жизнь наша потекла обычным чередом, вскоре здоровье бабули полностью восстановилось — «в соответствии с возрастом» 94-летней женщины. Бог даровал ей еще четыре года жизни, которые стали и для нее, и для нас, ее близких, очень дорогими.
Праздник преподобного Серафима со дня того неожиданного исцеления отмечен для нас особой милостью Божией, таинственно связанной с родительским благословением, созидающим дома детей, дарующим им любовь и долголетие.
