Загрузка...
Код скопирован
В Деда Мороза я не верил никогда. Здесь нет ничего удивительного, потому что я сам был Дедом Морозом. Первый же школьный Новый Год беспощадно превратил меня в этого персонажа. Мальчик я был не по годам крупный. Среди других первоклашек напоминал двоечника, остававшегося на второй год раз пять или шесть подряд. Поэтому, классная руководительница решила, что я буду Дедом Морозом.
Мама сшила мне кумачовый халат, шапку и рукавицы, отороченные белым мехом из медицинской ваты. Из этой же ваты, нашитой на марлю, соорудила бороду, а к шапке прикрепила такие же сомнительные кудри. Это был мой самый первый маскарадный костюм. И, как оказалось в последствии — единственный. Потому что к следующему Новому Году меньше я не стал, и классная руководительница снова велела маме готовить костюм Деда Мороза.
Так, все три новогодних утренника в начальных классах одно и то же — ватная борода, псевдошуба цвета красного знамени. Плюс — одни и те же надоевшие реплики с такой же несчастной, «застрявшей» в костюме Снегурочки, одноклассницей...
А вокруг веселились дети в костюмах пиратов, мушкетеров, индейцев. Помню, даже, в рыцарских доспехах какой-то мальчик пришел. С виду — почти настоящих, скрупулезно выполненных из картона и покрашенных серебрянкой. А я ходил, как дурак в этой своей бороде и не знал, чем заняться. Веселиться Деду Морозу не полагалось по статусу. А что еще можно делать ребенку на детском празднике я тогда не знал. Да и теперь, если честно, не знаю.
А мне очень хотелось быть мушкетером — в широкополой картонной шляпе, в накидке с крестом на спине, и обязательно — с привешенной на пояс шпагой из проволоки, обернутой в фольгу. Или — индейцем в пончо, с разрисованным лицом и боевым украшением из перьев на голове. Ну, или хотя бы пиратом — с завязанным глазом, в тельняшке и с парой пластмассовых пистолетов за солдатским ремнем со звездой.
Но... кому-то нужно было на этом празднике быть Дедом Морозом. И им был я. Три года подряд.
Причем, приз за лучший костюм тоже каждый год неизменно получали мы со Снегурочкой. Хотя вокруг было полно куда более интересных костюмов. Видимо, так проявлялось у наших педагогов номенклатурное мышление: раз Дед Мороз, значит — главный. Раз главный — значит, лучше всех.
Призом все три года был огромный стеклянный елочный шар. Его вручали Деду Морозу и Снегурочке под бурную овацию. Все вокруг хлопали. А я держал свой шар в неудобных красных рукавицах. И мне почему-то было очень стыдно.
Прошли годы. Школьником я быть давно уже перестал. Но от какого-то загадочного клейма Деда Мороза, видимо, так и не избавился. Лет пятнадцать назад возле станции метро «Третьяковская» я поймал на себе чей-то пристальный взгляд.
Дело было, естественно, под Новый Год. Люди вокруг покупали близким подарки, продукты к праздничному столу, украшения на елку. А среди всей этой озабоченно-радостной толчеи, метрах в десяти от меня стоял осанистый пожилой мужчина с пустой авоськой. И внимательно смотрел мне в лицо. Увидев, что я его заметил, он быстро развернулся и ушел. Отправился по своим делам и я.
Минут через сорок возвращаюсь к метро и опять вижу — стоит этот же мужчина с авоськой (правда, уже набитой апельсинами) и пристально на меня смотрит. Что за оказия? Мужчина вдруг решительно зашагал в мою сторону.
— Извините, можно вас спросить...
— Да, конечно, — мне и самому уже хотелось узнать, чем вызван столь устойчивый интерес к моей персоне у незнакомого человека.
— Скажите, вы... Дед Мороз?
Я смущенно замялся. Мужчина с виду вполне адекватный, прилично одет, гладко выбрит. На сумасшедшего не похож. Ну и что мне было ему отвечать на такой вопрос? А собеседник, увидев мое замешательство, решил помочь. И, доверительно наклонившись, произнес:
— Видите ли, дело в том, что я сам — Дед Мороз. Увидел вас, вот и подумал — подойду, узнаю, что да как...
— А-а... — обрадовано протянул я, делая вид, что уж теперь-то мне все ясно (А и вправду — чего там, встретились посреди Москвы два Деда Мороза. Бывает...). — Ну, так бы сразу и сказали!
Мужчина тоже радостно заулыбался. А я лихорадочно соображал, что же это такое и откуда оно свалилось на мою бедную голову. Лишь секунд через пять понял в чем дело. И сказал:
— Послушайте, вы бы хоть на бороду мою поглядели. Натуральная ведь. Как на нее грим накладывать, бутафорскую бороду клеить?
Мужчина растерянно открыл рот. Потом засмеялся хорошим добрым смехом. И сказал:
— Слушайте, а ведь действительно! Как-то я не подумал. Простите, ради Бога. Ошибся.
Он оказался актером, подрабатывающим на новогодних корпоративах в роли Деда Мороза. И почему-то увидел во мне своего коллегу. Решил подойти, узнать насчет тарифов. Мы тепло попрощались, пожелали друг другу счастья в новом году и пошли каждый в свою сторону.
Но какой-то странный осадок от этой встречи у меня остался. Ну согласитесь, ведь не каждый же день к вам подходят и спрашивают: «Простите, вы — Дед Мороз?» Значит, что-то есть во мне такое, располагающее к подобному вопросу. А вдруг и в детстве классная руководительница не просто так сделала меня Дедом Морозом, а интуитивно угадала эту скрытую сторону моей личности?
Впрочем, вот еще один случай, когда я, теперь уже вполне добровольно, хотя и тайно, пробыл Дедом Морозом несколько лет подряд. Причем — в очень симпатичной компании.
Дело в том, что православной гимназии у нас в городке нет. И мы с женой заведомо понимали, что дети наши будут учиться в обычной районной школе. А в школе будут проводить детские новогодние утренники. А на утренниках будет и Дед Мороз, и Снегурочка, и подарки они будут дарить детишкам, и хороводы с ними водить вокруг елки, и все такое прочее.
Вот мы и подумали — а как будут себя чувствовать в школе наши дети, если мы займем непримиримую позицию против всех этих новогодних мероприятий? Стоит ли нам ставить их, совсем еще маленьких, в ситуацию жесткого противостояния светской традиции?
Подумали-подумали, и решили — пускай уж будет и у нас в семье новогодний праздник. Без особого шика, конечно. Но — с елкой, которую мы всей семьей наряжали. С детскими валеночками, которые наша ребятня ставила под елку в ночь под Новый Год. Ну и конечно — с письмами Деду Морозу.
Иногда говорят, что такое празднование — кощунственное противопоставление Рождеству. По своему опыту могу сказать, что для детей, даже для самых маленьких, существует вполне конкретная граница между религиозной жизнью и сказкой. В церкви для них все — всерьез, все по-настоящему. Церковь — это молитва, это Бог, это причастие Его Телу и Крови. И, скажем, писать аналогичное письмо Христу или Николаю Угоднику с просьбой подарить на Рождество новые коньки или фломастеры ни одному воцерковленному ребенку даже в голову не придет.
А вот Деду Морозу — пожалуйста! Потому что это ведь сказка, игра, условность. Во всяком случае, мы с женой именно так позиционировали свое отношение к Деду Морозу. И дети быстренько такое отношение подхватили. И тоже стали играть в эту увлекательную семейную игру — когда дети вроде бы и догадываются, что подарки им в валеночки кладут родители, а не Дед Мороз, но все же не уверены в этом до конца. А родители эти догадки вроде бы не оспаривают, но и не подтверждают, хитро улыбаясь.
Так, мы с женой на несколько лет оказались этаким — коллективным Дедом Морозом для своей ребятни. Со временем «тайна» подарков под ёлкой становилась все прозрачней и прозрачней, пока, наконец, не растаяла совсем. Но для детей это был вполне естественный процесс, постепенно раскрывающий им родительскую любовь через новогоднюю сказку. И слава Богу, что эта сказка в нашей семейной жизни была!
