Дед Мороз и валеночки под елкой

В Деда Мороза я не верил никогда. Здесь нет ничего удивительного, потому что я сам был Дедом Морозом. Первый же школьный Новый Год беспощадно превратил меня в этого персонажа. Мальчик я был не по годам крупный. Среди других первоклашек напоминал двоечника, остававшегося на второй год раз пять или шесть подряд. Поэтому, классная руководительница решила, что я буду Дедом Морозом.

Мама сшила мне кумачовый халат, шапку и рукавицы, отороченные белым мехом из медицинской ваты. Из этой же ваты, нашитой на марлю, соорудила бороду, а к шапке прикрепила такие же сомнительные кудри. Это был мой самый первый маскарадный костюм. И, как оказалось в последствии – единственный. Потому что к следующему Новому Году меньше я не стал, и классная руководительница снова велела маме готовить костюм Деда Мороза.

Так, все три новогодних утренника в начальных классах одно и то же – ватная борода, псевдошуба цвета красного знамени. Плюс – одни и те же надоевшие реплики с такой же несчастной, «застрявшей» в костюме Снегурочки, одноклассницей…

А вокруг веселились дети в костюмах пиратов, мушкетеров, индейцев. Помню, даже, в рыцарских доспехах какой-то мальчик пришел. С виду – почти настоящих, скрупулезно выполненных из картона и покрашенных серебрянкой. А я ходил, как дурак в этой своей бороде и не знал, чем заняться. Веселиться Деду Морозу не полагалось по статусу. А что еще можно делать ребенку на детском празднике я тогда не знал. Да и теперь, если честно, не знаю.

А мне очень хотелось быть мушкетером – в широкополой картонной шляпе, в накидке с крестом на спине, и обязательно – с привешенной на пояс шпагой из проволоки, обернутой в фольгу. Или – индейцем в пончо, с разрисованным лицом и боевым украшением из перьев на голове. Ну, или хотя бы пиратом – с завязанным глазом, в тельняшке и с парой пластмассовых пистолетов за солдатским ремнем со звездой.

Но… кому-то нужно было на этом празднике быть Дедом Морозом. И им был я. Три года подряд.

Причем, приз за лучший костюм тоже каждый год неизменно получали мы со Снегурочкой. Хотя вокруг было полно куда более интересных костюмов. Видимо, так проявлялось у наших педагогов номенклатурное мышление: раз Дед Мороз, значит – главный. Раз главный – значит, лучше всех.

Призом все три года был огромный стеклянный елочный шар. Его вручали Деду Морозу и Снегурочке под бурную овацию. Все вокруг хлопали. А я держал свой шар в неудобных красных рукавицах. И мне почему-то было очень стыдно.

Прошли годы. Школьником я быть давно уже перестал. Но от какого-то загадочного клейма Деда Мороза, видимо, так и не избавился. Лет пятнадцать назад возле станции метро «Третьяковская» я поймал на себе чей-то пристальный взгляд.

Дело было, естественно, под Новый Год. Люди вокруг покупали близким подарки, продукты к праздничному столу, украшения на елку. А среди всей этой озабоченно-радостной толчеи, метрах в десяти от меня стоял осанистый пожилой мужчина с пустой авоськой. И внимательно смотрел мне в лицо. Увидев, что я его заметил, он быстро развернулся и ушел. Отправился по своим делам и я.

Минут через сорок возвращаюсь к метро и опять вижу – стоит этот же мужчина с авоськой (правда, уже набитой апельсинами) и пристально на меня смотрит. Что за оказия? Мужчина вдруг решительно зашагал в мою сторону.

— Извините, можно вас спросить…

— Да, конечно, — мне и самому уже хотелось узнать, чем вызван столь устойчивый интерес к моей персоне у незнакомого человека.

— Скажите, вы… Дед Мороз?

Я смущенно замялся. Мужчина с виду вполне адекватный, прилично одет, гладко выбрит. На сумасшедшего не похож. Ну и что мне было ему отвечать на такой вопрос? А собеседник, увидев мое замешательство, решил помочь. И, доверительно наклонившись, произнес:

— Видите ли, дело в том, что я сам – Дед Мороз. Увидел вас, вот и подумал – подойду, узнаю, что да как…

— А-а… — обрадовано протянул я, делая вид, что уж теперь-то мне все ясно (А и вправду – чего там, встретились посреди Москвы два Деда Мороза. Бывает…). — Ну, так бы сразу и сказали!

Мужчина тоже радостно заулыбался. А я лихорадочно соображал, что же это такое и откуда оно свалилось на мою бедную голову. Лишь секунд через пять понял в чем дело. И сказал:

— Послушайте, вы бы хоть на бороду мою поглядели. Натуральная ведь. Как на нее грим накладывать, бутафорскую бороду клеить?

Мужчина растерянно открыл рот. Потом засмеялся хорошим добрым смехом. И сказал:

— Слушайте, а ведь действительно! Как-то я не подумал. Простите, ради Бога. Ошибся.

Он оказался актером, подрабатывающим на новогодних корпоративах в роли Деда Мороза. И почему-то увидел во мне своего коллегу. Решил подойти, узнать насчет тарифов. Мы тепло попрощались, пожелали друг другу счастья в новом году и пошли каждый в свою сторону.

Но какой-то странный осадок от этой встречи у меня остался. Ну согласитесь, ведь не каждый же день к вам подходят и спрашивают: «Простите, вы – Дед Мороз?» Значит, что-то есть во мне такое, располагающее к подобному вопросу. А вдруг и в детстве классная руководительница не просто так сделала меня Дедом Морозом, а интуитивно угадала эту скрытую сторону моей личности?

Впрочем, вот еще один случай, когда я, теперь уже вполне добровольно, хотя и тайно, пробыл Дедом Морозом несколько лет подряд. Причем – в очень симпатичной компании.

Дело в том, что православной гимназии у нас в городке нет. И мы с женой заведомо понимали, что дети наши будут учиться в обычной районной школе. А в школе будут проводить детские новогодние утренники. А на утренниках будет и Дед Мороз, и Снегурочка, и подарки они будут дарить детишкам, и хороводы с ними водить вокруг елки, и все такое прочее.

Вот мы и подумали – а как будут себя чувствовать в школе наши дети, если мы займем непримиримую позицию против всех этих новогодних мероприятий? Стоит ли нам ставить их, совсем еще маленьких, в ситуацию жесткого противостояния светской традиции?

Подумали-подумали, и решили – пускай уж будет и у нас в семье новогодний праздник. Без особого шика, конечно. Но – с елкой, которую мы всей семьей наряжали. С детскими валеночками, которые наша ребятня ставила под елку в ночь под Новый Год. Ну и конечно – с письмами Деду Морозу.

Иногда говорят, что такое празднование – кощунственное противопоставление Рождеству. По своему опыту могу сказать, что для детей, даже для самых маленьких, существует вполне конкретная граница между религиозной жизнью и сказкой. В церкви для них все – всерьез, все по-настоящему. Церковь – это молитва, это Бог, это причастие Его Телу и Крови. И, скажем, писать аналогичное письмо Христу или Николаю Угоднику с просьбой подарить на Рождество новые коньки или фломастеры ни одному воцерковленному ребенку даже в голову не придет.

А вот Деду Морозу – пожалуйста! Потому что это ведь сказка, игра, условность. Во всяком случае, мы с женой именно так позиционировали свое отношение к Деду Морозу. И дети быстренько такое отношение подхватили. И тоже стали играть в эту увлекательную семейную игру – когда дети вроде бы и догадываются, что подарки им в валеночки кладут родители, а не Дед Мороз, но все же не уверены в этом до конца. А родители эти догадки вроде бы не оспаривают, но и не подтверждают, хитро улыбаясь.

Так, мы с женой на несколько лет оказались этаким – коллективным Дедом Морозом для своей ребятни. Со временем «тайна» подарков под ёлкой становилась все прозрачней и прозрачней, пока, наконец, не растаяла совсем. Но для детей это был вполне естественный процесс, постепенно раскрывающий им родительскую любовь через новогоднюю сказку. И слава Богу, что эта сказка в нашей семейной жизни была!

На заставке фрагмент фото Nikos Koutoulas