Казалось бы, главное Спаситель уже сказал: о том, что следует не бояться, а веровать (см. Мк 5:36; Лк 8:50). Но оказывается, и не бояться, и веровать Он заповедал нам в особом ключе. Если назвать это современным языков, то придется сказать — «не расслабляйтесь». А это современному человеку, уставшему, можно сказать, от чрева матери, кажется неоправданно суровым требованием: как прикажете это понимать и выполнять, если жизнь строится как череда расслаблений, вынужденно прерывающихся слабыми попытками получить средства для этих расслаблений? А вот так и понимать, как Господь сказал:
«Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи. И вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придёт и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он препояшется и посадит их, и, подходя, станет служить им. И если придет во вторую стражу, и в третью стражу придет, и найдет их так, то блаженны рабы те». Какой жизненный образ — чресла препоясаны (вспомним о свободных, развевающихся одеждах, — а тут никакой расхлябанности, подтянутость и готовность), светильники горят, то есть можно осветить любое темное место ради того, чтобы действовать (а вот у неразумных дев светильники погасли...). Образ господина, возвращающегося с брака, может относиться ко Второму пришествию Христову, когда Спаситель, Царь и Бог, пребывающий вечно в Троическом единении со Отцем и Духом, вернется к нам. То, что господин поздно ночью будет служить тем, кто дожидался его, бодрствуя, никак не соответствует реальности; это призвано поразить слушателей, да, собственно говоря, и нас тоже, потому что большинство из нас нуждается в постоянном напоминании о том, что Господь бесконечно превосходит нас не только величием и могуществом, но и добротой и любовью.
И то, и другое сильно недооценивалось в недавних треволнениях, связанных с очередным лжепророчеством о конце света. Вместо того, чтобы бодрствовать и молиться, отдельные граждане предпринимали странные меры, например, бойко продавали и покупали недорогие наборы, которые должны были способствовать спасению (от чего, спрашивается?); больше всего меня поразило, что в них входили пасатижи. Запасались предметами первой необходимости, как на случай войны. Полная несообразность этой кипучей деятельности — и пришествия Христа во славе — не могла не удручать. А крылась причина всей этой паники в обозе именно в полной неготовности достойно встретить Господина.
А между тем Христос не жалеет ярких красок в описании той бодрости, той готовности, в которой нам следует пребывать. И вот какое сравнение своего пришествия излагает ученикам и народу, — попробуйте представить себе какого-нибудь начальника. который будет сравнивать себя не с солнцем (львом, орлом, далее везде) и не с благодетелем, а... с вором! Но именно это делает Иисус:
«Вы знаете, что если бы ведал хозяин дома, в который час придет вор, то бодрствовал бы и не допустил бы подкопать дом свой. Будьте же и вы готовы, ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий». После этих пронзительных слов Петр осторожно осведомляется, сказаны ли они только ближнему кругу, то есть ученикам, или всему народу. До боли знакомую проблему «допуска», опирающуюся на рассуждения о том, полезно ли людям знать правду, можно не комментировать. Тем более что Господь самым открытым образом показал, как Он к этому относится:
«Кто верный и благоразумный домоправитель, которого господин поставил над слугами своими раздавать им в своё время меру хлеба? Блажен раб тот, которого господин его, придя, найдет поступающим так. Истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его». Вот и снова возникает параллель к чуду умножения хлебов; на этот раз речь не о символе неиссякающей благодати, а об апостольском служении — о раздаче учениками Христовыми Его слова как хлеба насущного. Но вот как рассматривает Христос небрежение в этом служении: «Если же раб тот скажет в сердце своем: не скоро придет господин мой, и начнет бить слуг и служанок, есть и пить и напиваться, — то придет господин раба того в день, в который он не ожидает, и в час, в который не думает, и рассечет его, и подвергнет его одной участи с неверными. Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут».
Вот у нас сейчас большой резонанс имеют рассуждения о том, что никакая добродетель вне Церкви как бы и существовать не может и уж точно «не засчитывается». Кому-то это явно согревает душу, — пусть согревает, лишь бы не до точки возгорания. Но слова Христа недвусмысленно свидетельствуют о том, что спрос со «своих» неизмеримо больше, чем с внешних, — и с этим как быть?
Давайте, как говорится, лишний раз (на самом деле — очень даже нелишний) постараемся проследить, в каком направлении движется мысль Спасителя, когда Он возвещает нам Свое Откровение. Раскрывать это представляется делом крайне сложным, если не невыполнимым, но обратить внимание полезно. Вот Христос говорил о том, что надлежит встретить Его в готовности, имея в виду Свое Второе пришествие — и тут же перешел к тому узловому моменту истории спасения, который необходимым образом будет этому предшествовать: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится!». Вот ведь как: Свою смерть на Кресте Спаситель уподобляет Крещению —и жаждет! Это нужно помнить всегда. И, как представляется, распространение христианства в мире Он уподобляет огню, сожигающему мерзость, —и этот огонь предшествует тому, который, по свидетельству Откровения Иоанна Богослова, сожжет этот мир в конце времен, расчищая место для нового неба и новой земли (см. Откр 21:1). Мы привыкли повторять, что-де мол дивны дела Господни, и это правда. Но что Домостроительство Божие настолько потрясающе стройно и гармонично — это нужно постигать всегда, снова и снова и как бы всегда заново. И хочется добавить, что жаль тех, которые Евангелие вовсе не читают; они, так сказать, сильно рискуют в области веры. Но жаль и тех, кто опирается на фрагменты про подставленные щеки и т. п. и уныло повторяет, что христианство — это нравственное учение. Вот тут и подумаешь, что хуже: не знать правды вовсе (при этом сохраняется шанс ее узнать) или знать полуправду и на этом успокоиться, считая, что больше и нету ничего?..
Следующие стихи следует читать с привлечением разума и хладнокровия. Они описывают, так сказать, человеческий фактор низведения огня на землю: «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение; ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех; отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери; свекровь против невестки своей, и невестка против свекрови своей». Это, несомненно, говорится о распрях, сопровождавших распространение христианства в мире. Но вчитайтесь: сказано ли хоть полсловечка о том, что христианство следует внедрять, используя все методы, в том числе и силовые? — нет, скорее сказано о том, что ему будут ожесточенно сопротивляться. И не могу в этой связи не вспомнить очередной раз о том, что в Исландии после первых столкновений на религиозной почве народное собрание приняло решение: никто не должен силой обращать в христианство и никто не должен силой противиться обращению. Исландия стала христианской страной в течение жизни одного поколения. Эх...
Но давайте различать отсутствие насилия и пресловутую толерантность. Господь не желает, чтобы верные употребляли насилие, это так. Но нельзя сказать, что Он мягко-безразличен к упорствующим в неверии; Он довольно сурово говорит о тех, кто противится духу веры, не хочет прислушиваться, не хочет понимать: «Когда вы видите облако, поднимающееся с запада, тотчас говорите: дождь будет, и бывает так; и когда дует южный ветер, говорите: зной будет, и бывает. Лицемеры! Лице земли и неба распознавать умеете, как же времени сего не узнаете? Зачем же вы и по самим себе не судите, чему быть должно?». Последняя фраза заслуживает сугубого внимания, поскольку призывает прислушаться не только к внешним обстоятельствам, но и к собственной душе; в ней, в этой фразе, если угодно, — указание на аскетическую практику покаяния: прислушайся к своей душе — все ли в ней в порядке? Не требует ли она обновления, перемены, очищения?
И я далеко не уверена, что в этом смысле (как подготовку к Страшному суду) можно рассматривать заключительный пассаж этой главы, как-то слишком натянуто, на мой взгляд, либо требует специального анализа. Но полностью это исключить все-таки трудно: «Когда ты идешь с соперником своим к начальству, то на дороге постарайся освободиться от него, чтобы он не привел тебя к судье, а судья не отдал тебя истязателю, а истязатель не вверг тебя в темницу. Сказываю тебе: не выйдешь оттуда, пока не отдашь и последней полушки».
В целом Лк 12, как и другие главы Евангелия святого Луки, обладает какой-то особой атмосферой достоверности — как благодаря блестящему стилю изложения, так и благодаря отсутствию нарочитых сюжетных построений; все как-то особо правдиво и в то же время впечатляюще: наш Господь и Бог заботливо готовит нам спасение.
