Современный человек боится тишины, не любит ее, и старается избежать любым путем. Возможно, кто-то не согласится с этим утверждением, и тогда я искренне рад за таких людей. Рад за то, что они сохранили в своих душах любовь к тишине, дающей возможность спокойно думать, вспоминать, творить, а самое главное – молиться.
Но, к сожалению, большинство людей сегодня попросту лишено такой возможности – побыть в тишине. И от этого у них формируется некий навык, привычка к обязательному звуковому фону. Хотя, почему – у них? Скорее уж – у нас, потому что я сам – ровно так же некомфортно чувствую себя, когда вокруг тихо. Помню, после окончания учебы, меня распределили заведующим сельским клубом в деревню, отстоящую от райцентра на тридцать километров. На тряском автобусе я приехал туда часов в девять утра. Шел по пустынной деревенской улице, и чувствовал, что вокруг что-то не так, какое-то непривычное, и потому вызывающее тревогу ощущение. И вдруг понял – это тишина. Она была там настолько полная и густая, что казалось, будто ее можно потрогать рукой.
Нет, конечно же, там были какие-то звуки – легкий шелест листьев на деревьях, птичье пение, гул насекомых в луговой траве. Но это звучала природа. А вот техногенный шум, ставший привычным спутником всей нашей жизни, там исчез. Не было звука автомобильных моторов и шуршания шин по трассе. Не было перестука колес и гудков далекого поезда, не было сирен автосигнализации, рева мотоциклов, заводского грохота, и людской разноголосицы. Не было вообще никаких звуков, которые производил бы человек – сам, или при помощи изобретенных им механических устройств.
И я почувствовал, насколько же не готов к такому естественному звуковому фону. Эта тишина не радовала, а угнетала. И тогда я запел. Уже не помню, какая это была песня. Помню лишь, что шел по улице и горланил что-то первое, пришедшее на ум, лишь бы не быть раздавленным этой природной тишью, внезапно свалившейся на меня.
Это было двадцать лет тому назад. Сейчас ситуация качественно изменилась. Люди нашли способ отгородиться от общего шума, заменив его шумом индивидуальным: куда ни глянь – везде увидишь человека в наушниках. Вроде бы ничего особенного в этом нет. А мне почему-то вспоминается герой романа Брэдбери «451 по фаренгейту». Тот самый, который сидел в метро, пытался прочесть в уме лишь одну строку из Евангелия, и никак не мог этого сделать из-за бесконечной аудиорекламы, несущейся из динамиков в поезде.
Услышать Бога можно лишь в тишине собственного сердца. Впитать слово Божье может лишь утихшая от помыслов душа. Но возможна ли внутренняя тишина там, где душа уже привыкла к непрерывному шуму, и требует все новых и новых его порций?
