Текст Владимира Гурболикова написан в 2005 году, но не потерял своей актуальности. Как человек встречает Рождество, борясь с болезнью, что происходит в его душе? Ответы на эти вопросы всегда будут волновать каждого из нас.
Колокола
Молюсь ночью, в онкодиспансере, шёпотом: «Рождество Твое, Христе Боже Наш»... Вьюга глушит рождественские колокола почти до неслышимости, но радость отчего-то так и трепещет, так и требует не прекращаться в сердце моем! Не могу заснуть, ворочаюсь. Встаю, выползаю в темный коридор, где виден прямо за окнами больницы сверкающий бизнес-центр с толстопузой крышей теннисного корта и нелепой башенкой, словно из детского фильма-сказки. Похоже чем-то на Вертеп, только без Младенца, Марии, Иосифа и пастухов...
А колокольный звон отсюда уже вовсе не слышен. И это вдруг огорчает: ну почему же, ну как же — без колоколов?!..
И я резко поворачиваю в нашу палату, где хрипят и кашляют мои товарищи по болезни — мои братья по Рождеству: Виталик, дядя Коля, Муса... Прикладываюсь к подушке и прислушиваюсь к тому празднику, который дарован Христом для меня и для них. И не могу уснуть — от кашля, вьюги заполночной, от едва доносящихся колокольных елоховских звонов. От запахов рождественской хвои.
И когда я всё-таки засыпаю, мне кажется: Звезда подмигивает нам, и даже долетает откуда-то издали:
«Тебе кланятися, Солнцу Правды»...
Подарок
— Дети, скоро Новый год и Рождество, — говорит Марья Николаевна дошколятам. — И вы можете попросить у Деда Мороза подарок. Подходите ко мне, шепните на ушко, а я уже самому Деду Морозу всё передам. Всё, что вы скажете.
Вася шепнул: конструктор «Лего», и если можно — можно? — чтобы самый большой!
Зина попросила платьев, сразу несколько: тогда будет всё, что нужно для балерины!
Лена хотела разных зверушек (получится домашний зоопарк). Петя мечтал о фломастерах — чтобы много и чтобы толстые...
— Варя и Олечка, а вы почему не подходите? — обращается Марья Николаевна к двойняшкам, которые горячо советуются о чём-то и никак не решатся. Наконец Оля (она посмелее) подходит и шепчет:
— А можно попросить у Деда Мороза так сделать, чтобы у нашего папы больше никогда не была... — Оля вспоминает слово, — опухоль? И чтобы он больше никогда не болел?
— Ну... — Марья Николавна поворачивается, смотрит на девочкины лица и некоторое время молчит. Потом отвечает: — Конечно можно... — И оживляется:
— Ну а для себя — для себя-то вы тоже можете что-нибудь попросить!
— А вдруг, — спрашивает Оля, — Дед Мороз тогда нам принесёт подарки, а папу не вылечит?
— Нет, нет, милые мои! — уверенно отвечает воспитательница. — Он обязательно всё исполнит!
И тогда Оля с Варей облегченно вздыхают и просят себе подарки.
Колокольчик и два электрических фонарика...
Минус двадцать (через год)
Стёкла замёрзли причудливо — серебряные джунгли, все в россыпях золотых искр. Лишь по периметру немного голубого, небесного. И ничего более не видать... И, думаю, слава Богу: потому что на искорёженную, замордованную, уничтоженную нашу старую Москву я почти уже ненавижу смотреть.
Но скоро проснутся наши девчонки и не успокоятся, пока сквозь протаявшие полыньи с восторгом не обнаружат безобразные очертания улиц, деревьев чахлых, коробчатых зданий вокруг, лишь слегка освежённые зимним солнышком... «Папа, папа, смотри!..»
Их глазами ангельскими я готов глядеть — словно и не машины едут — но — радостные цветы прорастают за окнами сквозь холодный, сизый асфальт... И мне хочется верить, что все мы будем жить вечно.
