Рубрика «Начистоту» — это поле, где сходятся сомнения и вера. На этих страницах встречались в диалоге верующие и атеисты, православные христиане и агностики. Сегодня нашим гостем стал Евгений ФЕДОРОВ, рок-музыкант, который, придя в Церковь, в итоге из нее ушел. С нашей точки зрения, это всегда личностная трагедия, и важно понять, в чем ее причины. Ответить Евгению Федорову мы попросили игумена СЕРГИЯ (Рыбко), человека, который пришел к вере из той же культурной среды, что и Федоров, но остался в Церкви. И не просто остался, но принял монашество и стал православным священником.
Полная версия разговора с музыкантом Евгением ФЕДОРОВЫМ. Сокращенный вариант читайте в журнале «Фома» № 3 (59) — март 2008 года.
Справка:
Евгений ФЕДОРОВ родился в 1965 г. Музыкант, композитор, вокалист и бас-гитарист группы Tequilajazzz. Коллектив активно гастролирует, является частым гостем на музыкальных фестивалях. Среди сольных работ Евгения Федорова саундтреки к полнометражным картинам и телевизионным сериалам, музыка к спектаклям («Голь», «Вишневый Сад», «Король Лир»), спецпроектам и выставкам.
Священник Константин СЛЕПИНИН родился в 1972 году в г. Мирный (Якутия). Окончил Ленинградский инженерно-строительный институт, затем Санкт-Петербургскую Духовную семинарию. Клирик церкви Рождества св. Иоанна Предтечи (С.-Петербург), составитель неоднократно переизданной брошюры «Азы Православия» (Сатисъ, 1995), модератор миссионерского форума www. kuraev. ru, один из постоянных авторов журнала «Фома». Женат, двое детей.
Священник Александр РЯБКОВ родился в 1976 году в п. Красное-на-Волге Костромской обл. Учился в художественном училище. Закончил Санкт-Петербургскую Духовную семинарию и Московскую Духовную академию. Клирик храма священномученика Димитрия Солунского (С.-Петербург). Публиковался в журналах «Фома», «Вода живая» и др. изданиях, вел передачи на радиостанции Град Петров. Женат, трое детей.
В начале 90-х годов наша страна переживала бум религиозности. Открывались двери храмов, все то, что раньше было запрещено, стало общедоступным. И в Православную Церковь хлынула масса народа. Кто-то крестился «просто так», кто-то пытался серьезно начать жить религиозной жизнью. И очень многие, пришедшие в храм в ту пору, вскоре покинули Церковь... Почему же люди уходят из Церкви? Может быть, как при разводе — не хватило терпения, разочаровались или попросту разлюбили. Но разве понятие «разлюбить» не тождественно понятию «не уметь любить»? В беседе с рок-музыкантом, лидером группы Tequilajazzz Евгением Федоровым и священниками Константином Слепининым и Александром Рябковым мы не собирались решать эту проблему, но сделали попытку понять, почему происходит «развод» с Церковью.
Случайная неслучайность
Анна Ершова: Евгений, для начала расскажите, как Вы оказались в православии, почему Вы крестились?
Евгений Федоров: Я крестился в Православной Церкви, можно сказать, не по своей воле. Моя тетя с начала 70-х работает регентом в различных храмах города. Думаю, что для нее самой церковь является, скорее, местом работы, а не чем-то большим, но на волне всеобщего энтузиазма в 90-х годах ей очень захотелось всех членов семьи покрестить. Нам, с одной стороны, было любопытно, с другой, — от моей тети отбиться невозможно, в общем, меня с младшим братом и двоюродным братом привели в храм и крестили. Тогда мне было 14 лет. После этого я вышел из церкви и долго не задумывался о ней. Но спустя лет шесть пришел в тот же самый храм, купил крестик и надел на шею. А потом начал работал в церкви, и довольно долго я пел в хоре и участвовал во всех службах.
Священник Александр Рябков: Не думаю, что вообще хоть что-то в жизни происходит случайно. Мы знаем множество примеров, когда якобы случайные вещи становятся началом большого пути. Например, зашел человек однажды в секцию дзюдо, а потом стал чемпионом мира. А уж в таких важных вещах как крещение уместно говорить о промысле Божьем о каждом из нас. И хоть сейчас много говорят о том, что перед крещением взрослого человека обязательна специальная подготовка, оглашение, — я тоже считаю, что это правильно, но все-таки второстепенно. Ведь таинство — как акт взаимодействие человека и Бога — всегда действительно. И вне зависимости от подготовки человек во время крещения оказывается в Церкви в первый раз. Он еще не причащался, он не жил этим, для него ни разу литургия не была именно богослужением, а не каким-то красивым действом. И пока он сам не вступит в эту среду — он ничего не знает, что бы ему об этом ни рассказали.
Другое дело, как складывается жизнь крещенного дальше, что он сам с этим таинством делает. Помните притчу о талантах? Как нерадивый работник зарыл свой талант в землю, так и крещение можно зарыть в собственное равнодушие, в любовь к греху, в нераскаянность. До поры до времени это семя может спать, но оно никуда не исчезает. И может что-то произойти, что-то встряхнуть человека, и он начнет свою жизнь к крещению подтягивать...
Священник Константин Слепинин: Евгений, а Вы работали в храме певчим как профессиональный вокалист или к тому моменту уже почувствовали себя верующим?
Евгений Федоров: Я действительно был привлечен своей тетушкой по причине нехватки кадров в хоре. Ей нравился мой тембр, я мог исполнять партии, которые не каждому были под силу. Мне понравилось в храме, я выучил церковно-славянский язык, мог спокойно петь, читать Псалтырь, но первое время все это было неосознанно.
В то время множество людей приходило в Церковь. И мои друзья, в основном, студенты ЛГУ, образовали некий православный кружок. Я присоединился к ним, стал изучать книги, слушать лекции отца Георгия Кочеткова. Под влиянием этой среды я постепенно вошел в Церковь. Это был довольно закрытый, снобский кружок, члены которого считали себя высокоинтеллектуальными людьми. И мне всегда были непонятны какие-то их вещи: например, почему не разрешалось кассеты с проповедями Григория Кочеткова передавать кому-то еще. «Никому давать не надо. Сам слушай, а остальные пока не доросли»...
Священник Александр Рябков: Вы знаете, наверное, что официальная Церковь деятельность кочетковцев не одобряла. Поэтому нельзя связывать людей такого вот снобского склада со всей Православной Церковью.
Евгений Федоров: Да, сейчас я это знаю, но тогда был неопытен в таких вопросах. Какие-то общечеловеческие, просветительские вещи в нашем кружке мне были близки, но общий настрой постепенно наскучил. Надеюсь, у остальных ребят эти перегибы прошли, и они стали нормальными православными. А я просто потерял интерес. Какое-то время походил в храм один, но вскоре наткнулся на другую ипостась православного народа — суровых бабушек, которые шикали да одергивали, да всех поучали — и стал причащаться все реже и реже, а потом и вовсе перестал.
Жизнь по двойным стандартам
Анна Ершова: Евгений рассказывал мне, что в какой-то момент своей церковной жизни он пел на клиросе, а вечером шел в свою группу...
Евгений Федоров: Да, это была забавная ситуация: утром я пел в храме, а вечером играл в панк-группе на сцене очень «веселого» панк-клуба, где пили, курили и чем еще только ни занимались. Такое вот раздвоение, которое тоже меня весьма смущало.
Анна Ершова: Но действительно ли это раздвоение личности? Разве невозможно оставаться христианином, ходить в храм, а вечером петь в рок-группе? Я помню, как про тот же «Там-Там», где Вы обитали, мне рассказывали ребята из театра танца, как они приходили утром, выметали шприцы и разбитые бутылки, чтобы босиком репетировать свои спектакли. Известно, что основатель «Там-Тама» Сева Гаккель — глубоко верующий православный человек, а один «тамтамовец» впоследствии стал священником...
Священник Александр Рябков: Мне кажется, привычный антураж рок-певца — сигарета, рюмка или что-то потяжелее — вовсе не является неотъемлемой частью творчества. Если художник переборщил с вином, запутался в своих любовных связях и т. п., он уже себе не принадлежит и поэтому не может принадлежать творчеству. Грех сеет смерть, истощение телесных и творческих сил. И ведь даже неважно — музыкант ты или водопроводчик, или штатный «дед Мороз». Каждый из перечисленных профессионалов может спиться, но и каждый может (и должен) прийти к людям и дать им песню, воду, праздник в нормальном виде.
Анна Ершова: Мне кажется, тут причина в другом. Довольно неудобно грешить, зная, что тебе придется на исповеди об этом говорить. Проще найти кучу причин и уйти из Церкви...
Евгений Федоров: На самом деле, исповедоваться мне было страшно только в первый раз. Я потел и боялся, и не помню, что и как говорил тогда... А потом совершенно не было страха, напротив, это было похоже на какую-то дозу. Пришел, исповедовался, потом причастился... и как на крыльях улетел. У меня даже некая зависимость возникла. Так что исповедоваться я не боялся — хотя было неловко все время говорить батюшке одно и то же.
И все же в чем-то Вы правы. Вся эта альтернативная тусовка была моей средой, начиная с 80-х годов, когда я музыкой стал зарабатывать деньги. Я играл на вечеринках, куда мальчики приходят познакомиться с девочками и подзаправиться от страха. До сих пор со сцены очень хорошо видно, что происходит — как по телевизору смотришь — все одинаково, все эти годы. В общем, так случилось, что я в этой среде и остался, и в православие просто сходил.
Верю... но не до конца
Евгений Федоров: Меня также смущали некоторые наставления священника, с которым я тогда часто общался. В частности, когда у нас должны были быть первые гастроли в Израиле, он настоятельно советовал на эти гастроли не ездить, потому что «там евреи». До этого он постоянно говорил о том, что рок-музыка и все, что связано с игрой на барабанах, происходит от шаманистских культов, и заниматься этим очень плохо для истинного православного человека. Доводы батюшки мне показались крайне неубедительными...
Священник Константин Слепинин: Честно скажу, Евгений, я не знаком с Вашим творчеством и термин панк-рок мне ничего не говорит. Поэтому я не берусь судить о том, насколько панк-рок может быть препятствием для православного человека. Но известно, что такие популярные миссионеры как диакон Андрей Кураев (исполняет функции иностранного агента) выступают на концертах рок-музыки со своими проповедями, находя среди музыкантов и слушателей благодарную и заинтересованную аудиторию. И я тоже считаю, что различные направления музыки, если, конечно, они не вырождаются в крайность, связанную с сатанизмом, не могут служить человеку препятствием для веры в Бога. Кроме того, мне чрезвычайно странно слышать, что православный священник запрещает кому-то поехать в Израиль. Израиль для христианина — это место, где прошла земная жизнь Иисуса Христа, где много православных святынь. Для многих верующих людей поездка в Израиль — паломничество, великое счастье! Я могу только посочувствовать Вам, Евгений, что Вы столкнулись с примером такого ультрарадикального антисемитизма. Это печально.
Евгений Федоров: Но в итоге я все равно поехал, сыграл концерт «для евреев» и посетил все святые места.
Священник Константин Слепинин: Так что же, все-таки, послужило главной причиной Вашего разрыва с Церковью?
Евгений Федоров: В какой-то момент я понял, что, читая Символ веры, не до конца верю в какие-то вещи, например, в физическое воскресение Иисуса. Вообще, воскресение мертвых — это выше моего понимания. И я вдруг ясно осознал, что надо перестать себе врать, и спокойным, легким движением снял православный крест и повесил его дома на гвоздик. Я понял, что не верю, и все. Зачем отбивать механические поклоны, ходить по воскресеньям на Литургию только для того, чтобы продемонстрировать свою принадлежность Православию? Если Бог есть, то, по крайней мере, так поступать нечестно по отношению к Нему...
Анна Ершова: Да, вот интересный вопрос. Если человек ходит в храм, стремится душой к вере, но до конца не может принять что-то, это сверх его понимания. Честно ли ходить в церковь, если я, допустим, не верю в отроков ефесских, стоящих посреди горящей печи?
Священник Александр Рябков: Естественно, все мы живые люди, все мы читаем, думаем, размышляем. Представим себе гимназиста, которому старенький батюшка на уроке Закона Божьего рассказывает про пророка Иону, проглоченного китом. А дальше он идет на урок естествознания, где молодой учитель скажет, что поп — дурак, и не может быть, чтобы Иона там жил, потому что его разъест желудочный сок. Ведь очень многие библейские сюжеты, с одной стороны, имеют массу научных доказательств, что да, могут быть такие случаи. С другой стороны, филологи объяснят, что это аллегория и все толкуется по-другому. Но меня, честно говоря, это мало касается. Потому что я верю не в Иону, не в кита и не в желудочный сок — я верю в Бога. Также и с Символом веры — ну, пусть Вы сейчас не подписываетесь под каждым постулатом, но ведь в центре всего — распятие Христова и Его жертва, которая воскресила в мире, людях, обществе веру в любовь!
Почему мы не верим, что живые не горят, а мертвые могут воскреснуть, если ученые скоро будут штамповать готовых людей! Посмотрите, даже наука дошла до, казалось бы, невозможного. Так почему же Бог, Который «может нарушать естества чин», не может воскресить Своего Сына? Если сейчас даже человеку почти все подвластно — он может находиться под водой и в космосе, изменять погоду, пересаживать органы и реанимировать практически умерших — так почему Абсолют, который создал все, не может воскрешать людей?..
Священник Константин Слепинин: Хочу отметить, что возможность свободного ухода из Православной Церкви — это, как ни странно, аргумент в ее пользу. Когда Вы, Евгений, уходили, на Вас не было оказано давления, Вас не пытались насильственно вернуть, как это порой практикуется в некоторых тоталитарных сектах. То есть в этом смысле человек свободен перед своей совестью и перед Богом. В Евангелии есть замечательная притча о блудном сыне, где говорится о том, как один из двоих сыновей отца потребовал причитающуюся ему долю наследства и ушел. Отец наследство отдал и стал терпеливо ждать. История, как известно, закончилась хорошо, но я обращу ваше внимание на беспрепятственность ухода от отца. Хотя для Церкви уход каждого человека — своего рода трагедия. Я не могу сейчас кривить душой и политкорректно говорить, что все пути ведут к Богу, или что не важно как верить, лишь бы верить, главное быть хорошим человеком. Для меня Православие — истинная религия. И уход из Православия — это уход от истины. И с точки зрения Вечности, с точки зрения судьбы человеческой души как здесь, так и в иной жизни этот уход трагичен, но не катастрофичен. Почему? Потому что пока мы живы, у нас есть шанс вернуться. И я думаю, что такой шанс, Евгений, вполне есть и у Вас. Я ни в коем случае не собираюсь агитировать Вас, но убежден, что возможность такого возвращения оценивается в процентах не нулем, а каким-то более приятным числом — пути Господни неисповедимы. Если Вы читали «Хроники Нарнии» К. Льюиса, то, наверное, помните фразу: «Кто был королем Нарнии, тот останется им навсегда». В некотором смысле ее можно транспонировать на всех людей, которые приняли крещение, а потом из Православия ушли...
Что дальше?
Анна Ершова: Евгений, когда Вы ушли из Церкви, почему Вы стали искать что-то еще? Я слышала, теперь Вы декларируете себя как приверженец тибетского буддизма?
Евгений Федоров: Я, скорее, не приверженец, а сочувствующий. Не то что я специально искал, просто женился на девушке, которая давно занимается некоторыми буддистскими практиками. И у нас это стало семейной традицией. К тому же, мои родители из Юго-Восточной Сибири, и мои предки по отцу — буддисты.
Анна Ершова: То есть какой-то пустоты после ухода из Церкви у Вас не осталось?
Евгений Федоров: Наверное, все-таки была, но я довольно удачно эту тоску в творческом ключе реализовывал. Об этом у меня много песен — о пустоте, богооставленности...
Анна Ершова: А что сейчас для Вас «раздражающий фактор» в Православной Церкви, если Вы вообще как-то себя с ней связываете?
Евгений Федоров: Мне по-прежнему нравится красота православного богослужения, архитектурные традиции, культура пения. Конечно, мне небезразлично, что происходит в Церкви сегодня. Один из наиболее неприятных для меня моментов — иерархичность Церкви. Я не понимаю, почему так отличается сельский приходской священник от епископа, ведь рукоположение обоих — это одна и та же апостольская передача. Я с удовольствием верю простому батюшке, с которым можно поболтать по душам, и очень сильно не верю архиереям, которых показывают по телевизору.
Священник Александр Рябков: Знаете, субъективно мы все, наверное, немножко анархисты. Но вместе с тем история не знает ни одного анархического государства. Ни одна система не работает без четкой структуры и иерархии. Как говорит апостол Павел, тело не из одного члена, но из многих. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или голова ногам: вы мне не нужны. У каждого свое служение, и не один орган в теле не презрен. Поэтому как не может состоять Церковь из одних архиереев, так не может она состоять из одних сельских батюшек.
Евгений Федоров: Но сейчас происходит пугающий процесс: все больше усиливается отождествление Церкви и высшей власти, к которой у меня есть большие вопросы. Вообще, разве имеет право Церковь поддерживать земную власть? Мне очень не нравится, когда церковные иерархи посещают завод, где производится автомат Калашникова, и благословляют его производство. Мне это вообще непонятно!
Священник Александр Рябков: Смотрите, тот же апостол Павел говорил: нет власти не от Бога, существующие власти Богом установлены. Заметим, что когда он произносил эти слова, эти самые власти гнали их! Христос родился в расцвет империи, связанной дорогами, единым управлением, культурными традициями. И уже в III-IV вв. святые отцы считали, что империя — это благо. Потому что по этим дорогам и в этой культуре разошлось христианство. И даже то молодое христианство, которое, считается, ближе к Евангелию, в котором, по мнению Льва Толстого, принцип непротивления злу насилием выполнялся лучше, — не говорило солдату «ты не должен убивать». Когда Иоанна Крестителя воины спрашивали, как нам себя вести, он отвечал: не грабь, не мародерствуй, довольствуйся жалованьем, а свой долг выполняй, сражайся, защищай страну. Две тысячи лет прошло — мир и сегодня пытается защититься от терроризма, от варварства, как бы оно ни было окрашено. И для этого приходится использовать оружие.
Вы говорите, Церковь не должна поддерживать никакую власть. Но Церковь — это люди. И субъективно мы можем поддерживать те или иные партии, тех или иных политиков. И сама власть, конечно, ищет поддержки у Церкви. Придет другая власть — и она тоже будет искать эту поддержку. А Церковь всех принимает, со всеми общается. Вот у меня служебник, там написаны все те же слова, не смотря на то, какой в государстве строй — царский, советский, ельцинский, путинский. Всякая власть от Бога, и мы всегда молимся о властях, независимо от того, какие они.
Внутренний закон добра
Священник Александр Рябков: Евгений, Вы однажды сказали, что не имеете право провозглашать с трибуны какие-то неоднозначные вещи. Вы считаете, что своим творчеством должны нести добро?
Евгений Федоров: Естественно! Мы принимаем участие в разного рода акциях — начиная от экологических типа «Защитим Байкал», заканчивая борьбой со СПИДом, «Рок против наркотиков» и прочее. Мы не пропагандируем ложь, насилие, прелюбодеяние, алкогольные напитки. У нас есть песни об алкоголе, но это просто зарисовки из жизни молодого человека, типичные картинки из жизни клубного тусовщика — и чаще всего в ироничном ключе.
Анна Ершова: Это ваше кредо?
Евгений Федоров: Это просто нормальная этическая позиция, потому что нас слушают очень молодые люди. Если мы и поем про «что-то такое», — то эти песни оставляют ощущение пустоты. Я как бы делюсь своими негативными переживаниями — они пропеты и все, я тем самым выплескиваю какую-то свою энергию — но надеюсь, что мой опыт может кого-то предостеречь от ошибок, чему-то научить.
Священник Александр Рябков: Вот именно этим творчество отличается от не-творчества — китча, гламура и порнографии. Творчество — это то, что приводит к катарсису или какому-то правильному выводу, дает правильный результат. Возьмем любое классическое произведение, описывающее грех, — оно всегда зовет к покаянию. Или показывает грех неприкрытым, так, что видно, что он противен, пошл и банален.
Анна Ершова: Вы специально такую линию выдерживаете?
Евгений Федоров: Нет, это само так получается. Есть какие-то внутренние тормоза, самоцензура, которая необходима, если ты публичный человек. И вообще, у меня нет потребности воспевать грех.
Священник Александр Рябков: Как говорит тот же апостол Павел, у всех людей, вне зависимости от религиозной принадлежности, есть внутренний закон добра: «дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их»...
Ответственность перед Богом
Священник Константин Слепинин:Пытаться уложить путь Евгения в ту или иную схему ни в коем случае нельзя, каждый человек неповторим в своих отношениях с Господом. Но можно на материале его рассказа выделить некоторые ключевые моменты, которые характерны для многих людей в наше время.
Во-первых, это неосознанное принятие Таинства крещения. В 90-е годы оно было вызвано у сотен, даже тысяч людей своего рода модой. Многие люди приходили за компанию или под влиянием близких. Принять крещение было каким-то необходимым ритуалом, и часто это было не связано с личными религиозными убеждениями. Такое крещение ни в коей мере не является началом полноценной духовной жизни. Человек делает первый шаг в Церковь, но тут же из нее уходит. Принимает крещение, становясь формально христианином, но не живет в Церкви так, как следует после крещения жить.
Второй момент — это взаимоотношение новообращенных с церковной средой. Ведь Церковь — это общество верующих во Христа, которое является весьма и весьма неоднородным. И представление о Церкви, как о некой структуре, предельно обезличенной и унифицированной, где все одинаковы, все похожи друг на друга, не верно. В Церкви можно встретить людей, совершенно друг на друга не похожих, с полярными мнениями по многим вопросам. И яркий пример, который привел Евгений, — мнение священника о невозможности поездки в Израиль, лучше любых рассуждений говорит, что далеко не все в Церкви по всем вопросам думают одинаково. Часто люди, которые судят о Церкви по отдельным мнениям, бывают весьма удивлены, когда сталкиваются с изложением официальной позиции Церкви по этому вопросу. В-третьих, проникать в традицию Церкви, разбираться с православным вероучением очень желательно по материалам святоотеческой литературы. Знакомиться с православием только с помощью современных авторов, пусть даже талантливых богословов и популяризаторов, крайне недостаточно. Все-таки наша вера апостольская, она раскрыта в трудах святых отцов наиболее подробно. И бывает, что человеку не нравится не само православие, а некое свое представление о нем, которое сложилось в результате довольно узкого круга чтения или общения.
Так на ком лежит ответственность за уход из Церкви таких людей, как Евгений? Не хочу здесь никого судить. Когда человек уходит из Церкви, это всегда, как я уже сказал, беда. В этой беде не надо искать виновного, но нужно задуматься о том, почему так происходит. Да, в какой-то степени сам человек может чувствовать себя по отношению к православию чужим. Я знаю людей, которые уходили из Церкви потому, что система заповедей Божиих, система, которая предъявляется в качестве строгих требований к образу жизни христианина, их не устраивает. Попросту говоря, люди хотели грешить. А православие запрещало им грешить — и они уходили из Церкви. Были люди, которые уходили из православия по причине того, что они столкнулись с элементарной человеческой грубостью и перенесли свой негатив, полученный от одного конкретного человека, на всю Церковь. И конечно же, в таких ситуациях можно говорить о том, что кто-то был виновен по отношению к ушедшему, но я думаю, что как Евгения никто не изгонял из Церкви сознательно, так и большинство людей, которые из Православной Церкви уходят, все-таки не бывают из нее изгоняемыми. Никто не требует уходить во что бы то ни стало. Человек принимает это решение самостоятельно. И, конечно, за это решение каждый из нас будет нести ответственность перед Богом...
Разговор получился длинным, и в его конце мне вспомнились строчки из песни Tequilajazzz про двух птиц в небе: «Белая вверх, а черная вниз. Может быть, страх, а, может, каприз. Либо то и другое, либо просто так»... Мне показалось, что на вопрос «Почему я ушел из Православной Церкви» у Евгения было много ответов... или ни одного. Как написал в отзывах на нашем сайте один читатель, «Евгений ушел из Церкви, в которую по сути дела и не приходил. Он, может быть, до сих пор на пути к храму»...
Необходимость подвига. Ответ Евгению Федорову
Игумен СЕРГИЙ (Рыбко), настоятель храма Сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище (Москва)
Справка: Игумен СЕРГИЙ (Рыбко) родился в 1960 году. После школы, в знак протеста против коммунистической идеологии, примкнул к движению «хиппи». В 1990 году — пострижен в монахи в Оптиной пустыни. В 1994 году отец Сергий становится настоятелем храма Сошествия Святого Духа на Лазаревском
кладбище в Москве, а в 2002-м Патриарх Московский и всея Руси Алексий поручает ему поднять еще один храм — преподобного Сергия Радонежского в Бибирево и построить рядом Собор в честь Московских святых.
Отец Сергий Рыбко — один из известнейших православных миссионеров. Он выступает с проповедями на рок-концертах, руководит «Молодежным культурным центром во имя святой блаженной Ксении Петербургской» при храме в Бибиреве. В 2007 году награжден премией «Обретенное поколение» за «проповедь среди рокеров, хиппи, панков и неформальной молодежи».
Мне кажется, что в случае с Евгением Федоровым отчетливо видны две основные проблемы, препятствующие воцерковлению современного человека. С одной стороны — это невнимание нас, духовенства, к тем, кто сегодня пытается войти в храм, с другой — нежелание самого человека преодолевать какие-то трудности.
Я бы хотел начать ответ Евгению с его же собственных слов: «Я любил исповедоваться, причащаться, после этого как на крыльях летел...» Судя по этим словам, он горел, искал веры. Но когда при этом Евгений пишет, что в храм его привели силой, то он противоречит сам себе. Есть известный рассказ Симеона Нового Богослова о юноше Георгии, который жил добродетельно, был в послушании у старца, но соблазнился богатством и впал в страшный блуд. В итоге, он пришел в такое состояние, в котором, как сам говорил, не помнил ничего из своей прошлой праведной жизни и, даже беря в руки Евангелие, не понимал в нем ни слова. Может, и Евгению просто сложно сейчас воскресить в себе юношеские переживания веры?...
И самое главное — я не увидел у Евгения того, что называют аскетическим подвигом, — он нигде не пишет о своей борьбе со страстями, о попытке изменить самого себя, преодолеть сложности, которые возникают у любого человека, занятого богоискательством. Есть пение на клиросе, есть православные кружки и тусовки, инициированные, как я понимаю, не каким-то священником, а просто увлекающимися молодыми людьми. Но это всего лишь интересное времяпрепровождение. А ведь в Евангелии сказано: Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его... (Мф 11:12). В начале пути к вере каждому из нас дается благодать, чтобы мы всем сердцем почувствовали — духовная, благодатная жизнь абсолютно реальна и осязаема. А вот дальше человек должен потрудиться, приложить усилия, чтобы изменить себя и ответить на вопрос: «Готов ли я пойти за Христом?». То, что легко приобретается — легко и теряется.
И, тем не менее, я не пытаюсь всю вину сложить на плечи Евгения. Я вижу в его истории пастырскую ошибку, увы, частую в наше время. Слишком часто мы, священники, становимся проводниками очень распространенного штампа: рок-музыка — это зло. Мнение это пришло с Запада, где рок-музыка — это действительно зачастую протест против Церкви или просто попытка «сыграть в сатанистов» для вящего коммерческого успеха.
Не скажу, что у нас подобного нет, но в России рок-музыка и сатанизм отнюдь не тождественны. Я знаю немало воцерковленных музыкантов и немало тех, кто с огромным уважением относится к Церкви, пытается понять ее, но, увы, натыкается на непонимание. По-моему, Константин Кинчев совершил настоящий подвиг, придя в Православие вопреки нападкам из церковной среды.
При этом не стоит забывать, что не существует правила: «Ты пришел в храм и немедля должен стать праведником». Пытаться отсечь всю прошлую жизнь человека — тоже пастырская ошибка, о чем бы ни шла речь: музыка ли это, катание на мотоцикле или компьютерные игры. Отсекать следует смертные грехи: блуд, наркотики, пьянство. Но когда священник пытается жестко контролировать душевную жизнь человека, не узнав его как следует, это приводит к печальным результатам.
Впрочем, я хочу верить, что для Евгения поиск еще не закончился. Знаю по своему опыту, как сильно порой можно отвратить человека от Церкви, но в то же время знаю, что, если человек действительно хочет прийти к Богу, он сможет многое преодолеть. Главное здесь — причина, которая ведет тебя в храм.
Ведь идти сюда можно лишь для того, чтобы встретиться со Христом. Все остальное бессмысленно. И если ты не нашел в Церкви Христа, то для тебя это место окажется чем-то бессмысленным, непонятным, наполненным множеством мелких пороков.
