…Мой друг и ровесник Филипп закончил юридический факультет МГИМО, потом недолго работал в крупной нефтяной компании, а потом ушел в свой маленький бизнес: организовал бюро переводов и юридических услуг. На вопрос «почему?» отвечал:
— Я стал обнаруживать у себя признаки офисной болезни: до обеда хочется есть, после обеда – спать, и такое чувство, что постоянно недоплачивают.
— А если серьезно? — спрашивал я.
— Если серьезно, мне надоело заниматься перекладыванием бумажек и писанием электронных писем — и получать деньги за ничего-неделание. От скуки сводило скулы, я чувствовал, что не занимаюсь ничем осязаемым — в том смысле, что результат моего труда — это некие безликие баррели нефти, добытые где-то там в какой-то скважине. Сейчас я работаю сам на себя, зарабатываю в три раза меньше, но, по крайне мере, чувствую, что постоянно занят своим конкретным делом — потому что «если не я, то кто»? Сколько реально сделал — столько денег и получил. Во всяком случае, совесть не грызет.
…Моя подруга и тоже ровесница Аня закончила МГИМО, потом ВГИК, а потом родила ребенка и ушла работать в благотворительный фонд. Ее звали на телевидение на лучшие деньги, но она отказалась. Потому что не понимала — а ради чего работать? Снять сто рейтинговых программ — и что? Кому от этого станет лучше? А в фонде, по крайней мере, видишь конкретную цель своего труда и его конкретный — почти по-медицински очевидный — результат.
…Мой друг и снова ровесник Артем с отличием закончил философский факультет МГУ. По знакомству его взяли на хорошую должность в крупном рекламном агентстве, где были нужны остроумные и неординарно мыслящие пиар-менеджеры. Он подходил им идеально, был на хорошем счету, но поработал недолго — ушел преподавать в школу. Просто потому что там, по его мнению, можно делать что-то настоящее — нести «разумное, доброе, вечное», как ни банально, честно пользоваться своими знаниями и чувствовать свою ответственность за каждое сказанное слово.
А вот отрывок из интервью с тренером Еленой Чайковской:
«…— Когда Вы говорите «молодежь», Вы какой возраст имеете в виду?
— Вы, например, какого года рождения?
— 1986-го…
— Ужас. Вспоминается фраза про потерянное поколение… Многим из ваших ровесников родители покупали сначала аттестат зрелости, потом — диплом о высшем образовании. Поэтому теперь они думают в первую очередь о деньгах, ничего не знают, в образовании и самообразовании смысла не видят…»
Я с глубочайшим уважением отношусь к Елене Анатольевне Чайковской и понятно, что у нее — с высоты ее опыта — есть все основания так рассуждать. Вот только мне кажется, что в целом это — упрощение почти до искажения.
Фраза про «потерянное поколение», напомню, была сказана Гертрудой Стайн в частной беседе с Эрнестом Хемингуэем и позже стала эпиграфом к роману «И восходит солнце». Любопытно, что там же стоит и второй эпиграф — из Экклезиаста: «Род проходит, род приходит, а земля пребывает во веки». Это важно. Второй эпиграф помогает объяснить первый.
От самого сотворения мира до сегодняшнего дня одно поколение приходит на смену другому и младшие перенимают у старших, возможно, главное знание в жизни — кто такой человек и что он есть перед Богом, его сотворившим. Это — цепочка, которая делает единым целым прошлое, настоящее и будущее. Но Первая мировая война формирует поколение, которое из этой цепочки себя исключило: оно порвало связь с прошлым и не видит будущего. Это поколение, потерявшее Бога. Это потерянное Богом поколение.
…И вот теперь смотрю я на своих друзей и ровесников. Филипп ушел из нефтяной компании ради собственного маленького бизнеса. Аня отказалась от творческой карьеры ради благотворительности. Артем — от гламурной профессии ради профессии кабинетной. Конечно, я не склонен их идеализировать. Филипп пока не стал по-настоящему успешным предпринимателем. На Аню нет-нет да и накатывает отчаяние по поводу того, что ее художественный талант совсем не востребован. На Артема давит стереотип, будто молодой человек, который работает учителем в школе, — неудачник… Все трое они, само собой, переживают из-за того, что чисто финансово могут позволить себе меньше, чем хотели бы. Однако все они отказались от престижного ради полезного и осмысленного.
Людей, совершивших такой выбор, среди лично моих знакомых — намного больше, чем трое. Все они очень разные. Но по неслучайном совпадению объединяет их одно: вера в Бога. К этому можно как угодно относиться, но такова упрямая реальность лично вокруг меня: все, кто совершил подобный выбор, — люди верующие. Они в разной степени воцерковлены. Среди них есть и активные прихожане, и люди на пороге храма, и те, кто пока лишь интересуется христианской культурной традицией. Но у всех в сердце так или иначе одна и та же доминанта — Православие. А еще — никто из них не был церковным и даже верующим с детства. Все они пришли к вере в юности, как правило, в студенчестве.
Я понимаю, что таких в нашем обществе — вероятно, абсолютное меньшинство. И тем не менее я не могу согласиться с тем, что они — потерянное Богом поколение. Скорее, наоборот: поколение, Богом обретенное.
Фото: "Потерянное поколение". Хосе Л. Брионес, 2012 г.
