Вряд ли будем неправы, если скажем: мультипликаторы — немного волшебники. Оживляя придуманный мир, они раскрашивают его в любой цвет радуги. Но после таких манипуляций этот мир не становится менее настоящим. Мультипликатор, режиссер, сценарист и продюсер, призер многочисленных отечественных и международных премий Михаил Алдашин хорошо известен своими работами в проекте «Гора Самоцветов». Но по-настоящему волшебным, повествующем о Чуде рождения Младенца, стал снятый им в 1997 году фильм «Рождество». О рецепте хорошего мультфильма и о воспитании говорила с Михаилом Алдашиным Оксана Головко.
— О ваших фильмах много говорят. Их называют светлыми, добрыми, с надеждой. Откуда такое стремление к уютности и теплоте, которые Вы воссоздаете в своих мультфильмах?
— Ну… этого всего мало в реальной жизни. Из-за недостатка доброты вокруг я и делаю «доброе» кино, чтобы тепла стало больше, чтобы к людям пришло хорошее настроение. Когда у человека хорошо на душе, то хорошо и тем, кто рядом. Так что я сознательно рисую «радостные» моменты. Стараюсь улучшить мир.
— Должна ли, на Ваш взгляд, существовать особая детская анимация?
— Ну конечно. Сказки, например. Хотя я считаю, что хорошее, настоящее кино интересно и взрослым, и детям. Даже если взрослым покажется, что какой-то мультфильм малышу не понятен, это еще не значит, что ребенок будет смотреть его без удовольствия. Дети чувствительны к ритму, музыкальному строению фильма. Не всегда же надо понимать, иногда достаточно чувствовать. Дети любят пересматривать одни и те же фильмы, потому что хотят снова и снова испытывать те радостные ощущения, которые они вызывают.
— Да, но мультфильмы, кроме эстетического наслаждения, должны еще и воспитывать ребенка?
— Детей вообще-то должны воспитывать родители. Личным примером. А что касается роли мультфильмов — я не специалист по детской психологии, но знаю, что детям нравится смотреть то, что я делаю. Что-то отзывается в детских душах, привлекает их. Даже совсем крохи смотрят, что удивительно. Но как именно действует кино, и, тем более, что в них воспитывает, и воспитывает ли — честно признаться, не знаю.
Боюсь, что воспитательная функция кино и вообще искусства не существенна по сравнению с реальным жизненным опытом. Дидактические приемы, призывы и наставления вызывают у большинства детей обратную реакцию, желание действовать от противного. Так что если и воспитывать мультфильмами, то опосредованно, ненавязчиво.
— Знаю, что Вы еще и картины пишете, связаны ли они как-то с вашими фильмами?
— Да, случается, что идеи из живописных картин переходят в анимационные. Например, до начала работы над «Рождеством» я написал картину «Благовещение», там как раз ангел и шепчет Марии на ухо (тайну, весть-то не для всех). Этот жест я использовал и в кино. В фильмах я часто использую детали, жесты, сюжеты, подсмотренные в работах других художников. Кино — это вообще заимствование, и не только из искусства — из жизни в первую очередь. Постоянное наблюдение, поиск. Без этого кино просто не оживет.
— А как возникает идея анимационного фильма?
— Кто же ее знает, как она появляется? Ходишь, ходишь — и вдруг что-то придумалось. А вот художественное решение картины зависит уже от каждого конкретного случая. Скажем, в сказке «Про Ивана-дурака» я использовал русский лубок. Лучше ничего и не придумать. Да и кино такого, лубкового, я не много видел.
— А что Вас вдохновило на создание мультфильма по евангельскому сюжету?
— Я увидел в книге фотографию старинного барельефа: ангел будит волхвов, спящих, как братья, под одним одеялом. И висит над ними большая, как цветок, звезда. Вырезано это всё из камня, с первого взгляда наивно и грубовато, но так искренне и добродушно, что не радоваться, глядя на это, совершенно невозможно. И этот барельеф дал ключ к работе над фильмом.
Захотелось рассказать о Рождестве без слащавости и пафоса, сделать такой фильм, который я бы сам хотел увидеть, как зритель.
Радует, что фильм оказался нужным, что люди его смотрят. Куда-то я, значит, попал в этой работе. Но если честно говорить, после окончания съёмок было ощущение, что некоторые места и сцены не удались. И сейчас считаю, что фильм мог быть лучше, но мне не хватило сил и умения.
— Как Вы считаете, нужна ли анимационному кино государственная поддержка?
— Конечно. Но она, увы, часто оказывает плохую услугу, потому что нет никакого контроля качества по результатам этой поддержки. А этим пользуются все, кто хочет и может.
— А советская анимация…
— Так это была не поддержка, а госзаказ, план, в стране действовала система проката. Теперь пришли другие времена. Знаете, многие древние города исчезли, как Херсонес, например, не оттого, что их сожгли или разрушили, а потому что торговые пути изменили направление. И города хирели и постепенно умирали. Нет притока средств — нет жизни. То же относится и к анимации. И хотя по натуре я скептик, но надежды не теряю. В целом, на мой взгляд, наша анимация живет сейчас не лучше, но и не хуже, чем во всем мире. Есть у нас свои нюансы, конечно, но в целом так.
Да, господдержка необходима. Но дело же не только в деньгах. Был момент в постсоветский уже период, когда на анимацию давали много денег. Продюсеры бегали, искали режиссеров, которые могли хоть что-то делать. Надо же «освоить поддержку». В результате: кто умел делать хорошее кино, те и дали приличный результат, но где остальные фильмы, десятки фильмов, где это кино? Кто его помнит и смотрит?
— Но как выживать в современной ситуации отечественному аниматору?
— Здесь я не большой советчик, сам кино не снимаю лет пять, другим занят. Отчасти и потому, что не хочу «выживать», быть заложником ситуации. Но вижу, что происходит. И мне это не нравится. Я вижу уже много лет: кто может — едет за границу, там находит работу. Остальные приспосабливаются, как могут. В целом же это не только анимации касается, вся жизнь вокруг, в принципе, такая. Почему именно в анимации всё должно быть в порядке? У нас же ничего толком не производят, только из земли что выкопают, то и продают, и вдруг среди этой разрухи анимация в сияющих доспехах! Странно это было бы.
— Но это же очень обидно, что до «массового зрителя» не доходят хорошие мультфильмы: например ваши, Александра Петрова, других интересных авторов…
— Кто интересуется, не ленив — тот находит и смотрит. И Петрова тоже. Его «Корова» и «Сон смешного человека» — по-настоящему сильное кино. Не помню других таких верных экранизаций, точно передающий дух Платонова и Достоевского. Да их и издают редко, и не особо читают. Не массовое это чтение. И уж точно не школьное.
Вообще я считаю, что не надо заставлять школьников читать классику. Надо сделать ее запретной, тогда они из любопытства полезут под обложку, под одеялом будут читать. А из-под палки… понять серьезное произведение ребенок не в состоянии. Принуждение вызывает стойкое отторжение. Став взрослым, он к классике уже не возвращается, читали же в школе, нудятина какая!
А как вспомню обязательные сочинения на темы вроде «Образ русской женщины в русской литературе второй половины XIX века» — это же насилие над детским сознанием! Ну какой анализ может быть в таком возрасте? Пусть дети читают Жюля Верна, Марка Твена, Стивенсона — что угодно, но только потом в сочинениях пусть пишут, что действительно думают о прочитанном. Пусть учатся спорить, доказывать, аргументированно отстаивать свое мнение и не боятся признавать ошибки, вот что важно. В школе должны учить мыслить, а не зубрить. Иначе потом люди так и привыкают. Сначала — пятерочка за то, что сказал правильные слова, которых от тебя ждали. Потом, во взрослой жизни, то же самое: человек продолжает делать и говорить ожидаемое, то, за что платят, это уже рефлекс. И никакие мультфильмы тут, к сожалению, не помогут.
Илл. - скриншоты разворота журнала "Фома" с кадрами из мультфильмов Михаила Алдашина
