Про покаявшихся разбойников читал, наверное, каждый. Были у меня два одноклассника – Саня Лисин, и Вовка Маркелов. Сказать, что росли они шпаной – ничего не сказать. Весь район от них стонал, когда они еще школьниками были. Трясли мелочевку у пацанов, били морды направо и налево, воровали велосипеды. Потом Маркел ушел в армию, и его отправили в Афганистан. Лисенка армия не дождалась: он сел в канун своего восемнадцатилетия, за какую-то дурацкую кражу, кажется – парусов из яхт-клуба. На зоне, разбил активисту голову табуретом. И получил еще три года. Встретились они, когда Лисенок, весь покрытый татуировками, вышел на свободу, а Маркел, отслужив срочную в десантно-штурмовом батальоне, собрал бригаду рэкетиров и принялся трясти хозяев водочных ларьков. Я с ними и в школе-то не особенно дружил – так, нормальные были отношения, вместе на самбо ходили в спортзал, «привет, как дела» - вот и все общение. А уж в те лихие времена – в 90-е – и вовсе дорожки разошлись: они «ставили крыши», выбивали долги, трясли коммерсов. А у меня – жена, семья, три сына один за другим родились, работать пошел на стройку… Мы по-прежнему здоровались при встрече, но дальше этого общение не шло.
И вдруг, однажды, я встретил Маркела в храме. Увидев меня, он почему-то смутился. После службы подошел сам.
- Сань, ты это… не подумай, что я в религию вдарился… Просто… Проблемы у меня, понимаешь...
- Да я и не думал ничего, Володь. Сюда люди часто с проблемами приходят.
А проблемы у него были вот какие. Во сне ему стали являться черти. Уж не знаю, что они там, во сне делали, Вовка об этом не рассказывал. Но каждую ночь, он по нескольку раз вскакивал с постели с жуткими воплями, в холодном поту. Водка не помогала, после недельного запоя черти ему начали являться уже наяву. И Маркел решил прийти в Церковь, поскольку знал, что тут вроде бы как – традиционно борются с чертями.
Я, как мог, объяснил, что ему необходимо прежде всего – покаяться, исповедать свои грехи, и причаститься святых Христовых Тайн, посоветовал подойти к батюшке, договориться об исповеди. Маркел неожиданно легко согласился:
- Точно. Я и сам думал. Только к нашему попу не пойду. Не верю ему.
Тогда я предложил ему съездить вместе со мной в Оптину Пустынь.
- Ага, давай. И Лисенка с собой прихватим, он тоже давно говорил, что исповедаться хочет.
Странное дело, но в Оптину мы через пару дней отправились на электричке: у крутого рэкетира Маркела сломался его допотопный «Вольво», а у блатного Лисенка машины вообще не было.
На Козельском вокзале мы уселись на парапет газона, в ожидании рейсового автобуса до монастыря. Ребята всю дорогу хмуро помалкивали, лишь изредка перебрасываясь короткими репликами. Мне тоже не хотелось затевать разговоры. Рядом с нами ждали автобуса до Оптиной еще несколько человек. Вдруг на площадь из привокзальной кафешки вывалилась толпа местной шпаны, человек шесть, может больше. Неспешно подошли к остановке, окружили пару паломников - парня с девушкой. Что там происходило, нам видно не было. Но судя по робкому крику «помогите», ничего хорошего. Маркел с Лисенком переглянулись. Я встал. Ребята тоже поднялись, Маркел тронул меня за рукав:
- Сань, не ходи, мы сами. Пошли, Лиса.
Честно сказать, я тогда здорово струсил. И остался. А Лисенок с Маркелом подошли к гопникам, и сразу же начали их бить. Молча, ничего не выясняя, и не спрашивая. Это была совсем не киношная драка. Как-то все было неэффектно, быстро и страшно. Кровь, разбитые зубы, хруст, хрип… Короче, отметелили они местных люто, я такого раньше никогда не видал. Тут и автобус подошел. По дороге к монастырю парни продолжали молчать, переводя дыхание после драки. Потом Маркел сказал невесело:
- Ну что, Лиса, хороши мы с тобой богомольцы?
Лисенок пососал разбитый кулак, и отвернулся к окну. Исповедовались они долго. Я впервые в жизни увидел, как Маркел плачет. А Лис после говорил, что когда рассказал батюшке о случившемся на станции, тот очень обрадовался. Оказывается, эти местные отморозки наладились грабить паломников. Не один уже случай такой был. Батюшка хотел было сам уже туда ехать, наводить порядок.
Через полгода Маркела зарезали в бандитской разборке. А Лисенок, говорят, передознулся какой-то дрянью и сошел с ума. Несколько лет стоял на паперти, бил поклоны и просил копеечку. Потом тоже сгинул куда-то...
Когда я слышу про покаявшихся разбойников, сразу же вспоминаю этих несчастных ребят с их поломанной жизнью. Вспоминаю ту готовность, с которой они пошли на выручку к незнакомым людям там, где у меня не хватило мужества. Вовкины слезы вспоминаю, когда он на коленях у аналоя стоял. И уже не хочется мне после этого ни снисходительно одобрять покаяние бывших бандитов, ни осуждать тех, кто погиб на блатных «стрелках», так и не успев изменить свою жизнь. Дай Бог, хотя бы с собой разобраться...
