СТРОНИН Александр, консультант по инвестиционным проектам, пенсионер
Первое время, когда я только попал в больницу (поставили диагноз «саркома»), то,под впечатлением христианской литературы об онкологии, думал, будто люди вокруг, такие же больные и страдающие, непременно будут верить в Бога, смиренно переносить боль, поддерживать друг друга. Все оказалось намного сложнее. Многие из тех, кого я видел, не приходили к вере, а, наоборот, утрачивали ее либо вовсе о ней не задумывались. Некоторые были на грани отчаяния. И в какой-то момент их отчаяние чуть не потянуло меня за собой.
Представьте только: ты первый раз в онкологическом отделении, приезжаешь туда из другого города, в ужасе видишь, как вокруг ходят «люди-клоны» без волос, без бровей,без ресниц, удивительно похожие друг на друга, пытаешься хоть что-то понять… И что ты слышишь от окружающих? Скорее всего,жалобы больного, который стоит у поста медсестры, сетует первому встречному на свою жизнь и говорит, как все ужасно, тяжело и трудно. Ты видишь это и понимаешь: все кончено, ты уже умер.
Сейчас, спустя несколько лет, при виде подобного, мне хочется часто подойти к такому «старожилу» отделения и сказать:
— Угомонись, умник! Новому человеку еще труднее, он еще не свыкся со всем этим.
Но тогда я сам был новичком. Хотя я уже пять лет был в Церкви, слышал о смерти и о Христе, болезнь стала для меня шоком. Только что была счастливая жизнь — четырехмесячный малыш, с которым я так не хотел расставаться… К тому же почти сразу началось тяжелое лечение. Боли были невероятные,обезболивающие не спасали. Кто испытал это на себе, знает, о чем я…
Церковь очень помогла мне тогда: своими людьми, молитвами, таинствами. Я, например, исповедовался и соборовался, и это по-настоящему изменило мой настрой, дало силы бороться дальше. А еще очень сильно помогла семья. Ведь я знал, что нужен ей, а значит,должен жить. Как-то на Афоне один монах,прослышав про мою беду, предложил:
— Брат, прими схиму!Я достал фотографию своего сына и показал ему.
Говорю:— Вот моя схима. В Москве меня ждет.
И вопрос «За что мне это?» я решил для себя очень скоро, раз и навсегда. По-христиански я понимал, что натворил в жизни достаточно греха… Думаю, это был знак, что я должен измениться, жить, сколько дано будет, но— по-другому. И поэтому теперь единственный вопрос мой — «Для чего, для кого?»
Став инвалидом первой группы, передвигаясь на коляске, я все равно стараюсь делать что-то полезное для тех, кто попал в такое же положение. Пытаюсь разбить их уныние, объяснить им, что у всего в жизни есть смысл,и нельзя отчаиваться. Делюсь своим опытом:28 курсов химиотерапии, курсы лучевых и несколько серьезных операций — вот мой послужной список за эти пять с половиной лет…
Очень трудно бывает объяснить людям,что вера — не стопроцентная гарантия исцеления, что схема «семь храмов обойти, сорок свечек поставить» не работает. Часто мне кажется, что священник на моем месте мог бы сделать намного больше: очень непросто говорить о вере, слишком я сам несовершенен для этого... И на вопрос «Ведет ли болезнь человека к вере?» — у меня нет однозначного ответа. Сплошь и рядом я вижу, как люди ломаются, ропщут на Бога, клянут судьбу. При этом мне кажется, что такой человек, замкнувшийся на своей болезни, на своей боли, похож на лошадку с шорами на глазах: идет и видит перед собой лишь узкую тропинку с комьями грязи... А вера ему открыла бы совершенно новый мир, новое отношение к происходящему, как было и у меня, и у многих других. И,знаете, если уж кто-то из больных начинает верить, то делает это действительно искренне,глубоко, по-хорошему. Такая вера не уйдет вместе с болезнью - она настоящая.
