Первое, что я с удивлением для себя усвоил, когда несколько лет назад стал заниматься церковной журналистикой, — это то, что слово «Господь» в статье нужно употреблять как можно реже. Читателя — смотрящего на Церковь со стороны или просто неверующего — это слово может отпугнуть именно своей церковностью. Нужно использовать слово «Бог» — смысл тот же, но намного более нейтрально. В журнальной статье слово «Господь» звучит органично из уст священника или опытного ученого-богослова, а из уст молодого человека, мирянина — слишком наиграно. Глубина моей веры и степень искренности высказывания здесь не при чем. Все дело — в законах восприятия печатного текста, где слово «Господь» кажется заведомо окрашенным в пафосно-молитвенные тона. Это создает ощущение, что верующие общаются между собой на каком-то «птичьем языке», а не на нормальном человеческом.
Говорить о вере именно «нормальным человеческим языком» стало для меня профессиональной заповедью. Строгое табу было наложено на выражения типа: «Господь сподобил / устроил / управил / послал и т.д.» — нужное подчеркнуть. Вместо этого следовало использовать: «Так вышло / получилось / оказалось и т.д.»
Постепенно выражения типа «Господь явил мне Свою милость» стали меня коробить уже не только в журнальных публикациях, но просто в общении с друзьями.
Дошло до того, что, встречая подобные выражения в духовных текстах, я мысленно тут же пытался переформулировать их по-светски. Зачем? Чтобы потом пересказать друзьям «нормальным человеческим языком». Не могу же я, в самом деле, ошарашить их этими красивыми абстракциями, этой непонятной лирикой…
…Мне кажется, что как раз такие красивые абстракции и непонятная лирика — именно то, что нужно сегодня. Потому что стремясь говорить о Церкви «нормальным человеческим языком», я сделал ее в глазах своих друзей чем-то чересчур уж человеческим. Слишком упорно я пытался все упрощать — и загонял Церковь в рамки чего-то сугубо приземленного и мирского. И цель вроде была благая — быть понятым своими сомневающимися друзьями. Но, может, все зашло слишком далеко?
Например, я читаю ленту новостей в соцсети, наблюдаю за тем, как обсуждают последние события, и вижу, что для многих моих друзей, людей умных и образованных, Церковь — это корпорация, политическая партия, клуб по интересам, сообщество единомышленников, философский кружок — словом, все, что угодно, но только — не Церковь. Не мистическое тело Христово.
И у этого «непонятно чего» есть свои цели, задачи, стратегия, менеджерские решения, информационные поводы, кадровые перестановки и т.д. А вот встречи со Христом — как будто нет.
Но зачем тогда люди уходят в монастыри? Зачем в воскресенье рано встают и едут на Литургию? Зачем по утрам и вечерам читают домашние молитвы? Ответить «нормальным человеческим языком» на все эти «зачем» — не получится. Потому что самые сокровенные и самые главные стороны жизни христианина этим языком просто не опишешь. Например, я на собственном опыте чувствую и переживаю, что Господь в какой-то ситуации являет мне Свою милость, но как я расскажу об этом сомневающемуся другу, если слова «Господь» и «милость» для меня табуированы как слишком церковные? Я могу сколько угодно подбирать другие выражения и говорить, что «мне повезло» или «так сложились обстоятельства», но реальность-то не переделать — это именно Господь явил именно свою милость.
Я не о том, что нужно отменить «нормальный человеческий язык» и обрушиться на бедных неверующих всей мощью душеспасительного лексикона. Нет, конечно. Просто две тысячи лет назад Христос сказал Понтию Пилату: «Царство мое — не от мира сего…» (Ин. 18:36) А апостол Павел назвал христиан «безумными Христа ради» (1Кор. 4:10). И как может «нормальный (от слова «норма») человеческий язык» адекватно описать безумных?
