- Ты вообще хуже всех! Я тебя ненавижу!
- Пошел вон отсюда, мерзавец неблагодарный, видеть тебя не хочу!
Бабах, бабах. Домашняя перестрелка: двери хлопают, мама и ребенок расходятся по разным помещениям, оба плачут. И попробуй намекни маме на то, что она немножко неправа: я столько для него делаю! я для него – всё! А он, а он! Это что – нормально, чтобы он так с мамой разговаривал? Это что – он мне будет гадости говорить, а я его в попу целовать?
Оскорбленная, обиженная мама лелеет свою обиду, нянчит ее, тетешкает ее – и совершенно забывает о самом главном: кто тут взрослый.
Так братья и сестры ссорятся, или мужья с женами, особенно в первые годы брака – а ты, а ты, а ты такой-сякой, а ты вообще! Не подходи ко мне больше, пока не извинишься, никаких компромиссов, никаких разговоров, я права, ты виноват, я прав, ты виновата, вот когда сдашься и придешь с белым флагом, когда упадешь на колени, вымолишь прощение, унизишься, вот тогда я восторжествую, снизойду – и тогда, так и быть, помиримся. Ага, щаззз!
Странное дело, никто не хочет разговаривать на таких условиях. Начинается наказание молчанием, начинаются многолетние тайные обиды, которые лежат, как труп под кроватью, и своей вонью незаметно, но кардинально отравляют жизнь; уже и не вспомнишь, бывало, с чего все началось, или только, может, опытный психотерапевт раскопает, вытащит на свет Божий что-то полуистлевшее, протухшее…
Бесполезно намекать измотанной маме, что не стоит вести себя с четырехлеткой как со взрослым партнером. Она закричит в ответ: «Да, а обо мне кто подумал? Почему я должна быть самая сильная и всегда обо всех заботиться, а обо мне никто и никогда?»
Послушаешь на улице, что мамы говорят, почитаешь, что мамы пишут – уууу… «Ты меня уже достал!», «Почему я все время должна за тебя краснеть?», «Мне неинтересно с ним играть»… «У него уже вторую неделю температура, как Я с ним замучилась», «Как мне надоели эти уроки»… Совершенно никому не интересно, как он-то себя чувствует с температурой, почему достает мать, что думает об этих уроках…
Ребенок-несчастье, ребенок-помеха, ребенок-источник-всех-проблем. Не слушает, не понимает, не проявляет чуткости, а должен. Он ведет себя плохо, он заставляет маму, которая никак не может отделить себя от него, краснеть и бледнеть. Ей кажется, весь мир против нее и ребенка, и даже ребенок, который, кажется, должен уж понять ее усилия и быть благодарным – и тот вместо этого добивает: ты – плохая мама.
И тут мама ложится, плачет и желает себе безвременной смерти. Разумеется, с тайной детской мыслью «уж тогда вы меня оцените и заплачете». А надо бы встать, вытереть слезы и задуматься. И о том, что – как советовал застенчивым людям психолог Зимбардо – не стоит себя жалеть, потому что мы гораздо сильнее, чем думаем. И о том, что ребенок – не часть тебя, что его боль – не твоя боль, что пока ты воспринимаешь его обиды и оскорбления как свои – ты не можешь ему помочь, как врач не сможет помочь пациенту, если станет вместе с ним корчиться от боли или бояться инопланетного облучения через шкаф. Как учитель не сможет ничему научить ребенка, если будет с ним драться и ругаться на равных, выясняя, кто сильнее. Взрослый – сильнее, ему не надо это выяснять. Взрослый – опытнее, и двойка по чтению, вызов на педсовет или побои, нанесенные ребенку одноклассником, не должны ему казаться концом света. Взрослый – грамотнее психологически, ему нет нужды заниматься с ребенком прямым противоборством, он уже умеет уступать, терпеть, делиться, умалчивать, помогать другому. У взрослого неизмеримо больше знаний, умений, понимания происходящего, решений и способов справиться с неудачей. Взрослому не надо бодаться с ребенком за первенство: он и так главный.
Но этого взрослого в себе надо увидеть. Кажется – да как, ведь совершенно нет сил даже на себя, как тут обогреть другого, как заниматься его проблемами? И вот здесь, стоит только попробовать, начинаются чудеса: как только мы перестаем требовать любви и тепла, а направляем их на ближних, в нас самих обнаруживаются огромные неразведанные месторождения и любви, и тепла, и заботы, и силы, - совершенно непонятно откуда берущиеся. И больше того, все это быстро начинает к нам возвращаться, отраженное и усиленное.
Нет, бывает так, что силы на исходе. И ребенок, испуганный бессилием мамы, начинает переходить грани разумного. И тогда нужна поддержка друзей и близких, которые просто помогут и не станут осуждать – но и до них это надо донести по-взрослому, без обид и молчанки, без ожиданий, что они сами догадаются. Не догадаются, никто не умеет читать мысли.
Надо заряжать батарейки всем, что может их зарядить – осенним парком, музыкой, стихами, яблочной шарлоткой, долгими разговорами, редким солнцем, совместными играми с ребенком – всем, что радует. У нас, христиан, та еще есть удивительная фора перед всем миром, что мы-то можем побыть одинокими и несчастными детьми, но не перед своими детьми, а перед Тем, для Кого мы все – дети, Кто утешит и отрет всякую слезу. Мы можем заряжать свои батарейки непосредственно от Солнца. Мы знаем, где взять ту любовь, которая никогда не оскудевает.
Главное, не разрядить эти батарейки случайной и ненужной истерикой. Не тягаться с окружающими – тем более с детьми – за звание самого бедненького. Светить – и никаких гвоздей, как Маяковский говорил. Или как Бальмонт: будем как Солнце.
В конце концов, мы к этому призваны.
Фото Елены Сысоевой
