На самом деле Россия слишком свободная страна — в ней можно кидать бумажки мимо урны, под дождем прорываться к метро, расталкивая инвалидов и хамя окружающим, можно человека, который пытается в поликлинике пройти без очереди, называть обидными словами и получать такие же слова в ответ. Можно во дворе школы после последнего звонка находить шприцы и битые бутылки, а потом заставлять краснеть молодого учителя, не знающего, что сказать младшеклассникам, которые на следующий день гуляют в летнем лагере во дворе той же школы.
Мне могут возразить, что хамство и пренебрежение к людям не может считаться проявлением свободы, поскольку последняя является высшей ценностью для любого общества. Однако в нашей стране уже сформировалось весьма причудливое понимание этого термина. Для многих в России свобода — это возможность жить для себя и достижения своих целей.
Борцов за свободу не интересуют окружающие нас люди, их реальные желания, мечты и надежды. Напротив, им нужно убедить этих людей, что стоит тем принять некие лозунги как свои — и тут же «свобода встретит радостно у входа». Содержание этих манифестов не имеет никакого значения. Людей, которые борятся за такую свободу можно встретить и на Болотной площади, и на Поклонной горе. Они обрушивают на мою голову манифесты, за которыми не стоит никакого реального содержания. Это просто агитационный мусор, фантики без конфет внутри.
Ощущение пустоты усиливают многочисленные агитаторы за свободу, которые с необычайной легкостью меняют свои взгляды или, напротив, начинают подозревать оппонентов в ереси и спорить друг с другом за право называться кристально чистым защитником истины. Иногда дело доходит до кулаков и дубинок, но суть проблемы от этого не меняется, поскольку свобода воспринимается как способность говорить и делать все, что вздумается, не неся за это никакой ответственности. Каждый из таких пропагандистов желает попасть в телевизор, чтобы расширить свое влияние. Они всерьез полагают, что выступление на федеральных каналах сделают их идеи более симпатичными для меня. Но возможность вещать на многомиллионную аудиторию не делает их лозунги более симпатичными. Если человек не может меня убедить в тихом спокойном разговоре, мегафон в его руках не наполнит его слова смыслом, но лишь заставит меня отойти от него подальше. Что же касается телевидения, то я его просто не смотрю, поскольку не хочу, чтобы чужие люди вторгались в мое личное пространство и учили меня жизни.
Но борцы за мое счастье не успокаиваются, они выходят на улицы и начинают доказывать, что единственный путь разговора с оппонентом — это путь силы. Это уже приносит свои плоды. Мы с радостью говорим друг другу, что христианин/демократ/государственник/свободный художник должен быть готов защитить свои взгляды с помощью кулаков и дубин. Мы с легкостью навешиваем ярлыки на ближнего, называя его антиклерикалом или ортодоксом.
Но человек шире ярлыков. Он хочет спокойно жить в чистом подъезде, спокойно гулять по красивым улицам, воспитывать своих детей, иметь хорошую работу и получать достойную зарплату. Однако за такую свободу никто не хочет бороться, поскольку она требует начать с себя. Мне нужно не развешивать лозунги, не бороться с властью или за власть, а убрать грязь в собственном подъезде и в собственном сердце. Из народного трибуна я должен превратиться в дворника. Никто не любит убирать за собой, но почти все уверены, что стоит в стране поменять нескольких человек, и наши головы, и наши дома и улицы станут свободными от мусора. Убеждение, что в моих неудачах виноват другой, вера в то, что все может измениться по мановению волшебной палочки — это черта нашего характера. Мы постоянно ждем чуда, подвига. Мы хотим, чтобы свобода и счастье явились нам под грохот фанфар, чтобы на руинах Бастилии вырос новый человек — чистый, светлый и прекрасный. Это утопия.
Бог не дал человеку волшебной палочки, но он дал ему свободу отвечать за свои поступки, возможность прожить достойную жизнь, способы преобразить окружающий мир, сделать его лучше. Для этого не нужно махать кулаками или совершать героические поступки. Для этого нужно взять в руки метлу и убрать шприцы и бутылки, которые валяются во дворе школы. Поколение народных трибунов должно уйти, а на их место должно прийти поколение дворников, которые будут возделывать свой сад. В этой тишине и сосредоточенном молчании и может начаться тихий и спокойный разговор о подлинной свободе. Пока же мы слышим лишь крики пропагандистов, которые уже добились того, что меня тошнит от слов «духовность» и «нравственность», и еще больше меня тошнит от свободы, которую предлагают мне эти люди.
