Вот уже полтора года как многие в России с радостью говорят и твердят, что «Крым наш». Это выражение стало лозунгом, девизом, паролем для опознавания своих (и чужих). Впрочем, все это политика. Я в статье хочу сказать о другом. Не о политике, а о вере. О том, как и местные, и приезжие курортники относятся к тому, что небезосновательно считается сердцевиной и сутью духа нашего народа – к православной вере. И то, что я увидел в известном и заслуженно гордом своей богатой историей поселке Коктебель, внесшем большой вклад в русскую культуру, вдруг заставило меня, как ни странно, задаться вопросом: а что значит “Крым – наш”?
В восточной части крымского побережья Черного моря распахнулась широкая красивая бухта. Слева ее подпирает узкий, как забор, мыс Хамелеон, за ним, вдали, упирается в лазоревую дымку горизонта то розовый, то сиреневый Меганом. Справа пенится каменными шишками, нависает над морем выжженой на солнце громадиной потухший вулкан Карадаг.
В бухте белеет крышами, поблескивает на жарком летнем солнце поселок Коктебель. Говорят, что в переводе с татарского это «край голубых холмов».
Когда-то в этих местах существовал православный греческий поселок, впоследствии уничтоженный печенегами. Но мы знаем Коктебель прежде всего потому, что облюбовали его поэты Серебряного века. В свое время на стене местного кафе «Бубны», где поэты под вино и виноград читали друг другу стихи, был нарисован закутанный в тогу писатель, и надпись: «Прохожий! Стой! Здесь Алексей Толстой!» Здесь, в гостях у Максимилиана Волошина, нашла своего будущего мужа, бывшего белого офицера, Марина Цветаева. «Третьего дня один писатель читал свою прекрасную вещь про собаку”, – писала из Коктебеля беллетристу Пазухину его жена, имея в виду приехавшего погостить к Волошину Михаила Булгакова. Здесь Михаил Булгаков познакомился с писателем Александром Грином.
В “краю голубых холмов” все тем же Волошиным и поэтессой Дмитриевой была придумана главная отечественная мистификация начала 20 века – «виртуал», по которому сходил с ума весь Петербург, — неуловимая рыжеволосая красавица-поэтесса Черубина де Габриак. Из-за нее позже Волошин стрелялся со своим другом Николаем Гумилевым на Черной Речке из «пушкинских» пистолетов… Здесь и самого Волошина уже про Советской власти соберутся раскулачивать за его двадцать шесть комнат и уже почти вышлют в Сибирь, но спасет его вовремя приехавший погостить к поэту Горький.
Да кого тут только не было! Чехов, Пришвин, Петров-Водкин, Эренбург, Чуковский, Заболоцкий. Даже семейство Ульяновых (правда, без Владимира Ильича).
В общем, культурная история поселка богата интригами, драмами и романами. Позже, уже на излете советского времени, каким-то удивительным образом именно Коктебель превратится в мекку для разномастных неформалов, рок-музыкантов и прочих контр-культурщиков, устроивших здесь своеобразную республику свободы, нечто наподобие знаменитого американского фестивался Вудсток. Музыкальное наследие девяностых воплотится в кинофильме Ивана Охлобыстина и Гарика Сукачева «Дом Солнца», да в регулярном международном джаз-фестивале, который каждый год радует туристов и жителей поселка. В этом году новые технологии одновременной онлайн-игры двух джаз-банд в Коктебеле и Израиле анонсировал приехавший сюда Дмитрий Киселев, а закрывали фестиваль Игорь Бутман со своим джаз-оркестром и певица Лариса Долина.
— Ну так а что там с верой? — спросите вы.
— А ничего. Есть в Коктебеле недостроенный, блестящий куполами да почерневшими от времени лесами храм.
— Поселок у нас атеистический. Жителей две с половиной тысячи, а в храм ходит десятка полтора стариков. Переселенцы в шестидесятые годы ехали сюда подкованные, идеологически крепкие, — рассказывает прихожанка храма. — А теперь, когда идеология ушла в прошлое, вера не вернулась сюда. Молодежь в храмы не идет, а миссионерствовать у нас некому, — в основном люди пожилые, которым и до дому бы самим дойти.
— Батюшка наш, отец Владимир, в школу 1 сентября на линейку раньше регулярно ходил, но он тоже пожилой, а самому ему тяжело. Матушка его тяжело больна, и вот уехала она домой, на Западную Украину, умирать, — говорит другая. — А батюшка живет при временном храме. Питается из баночек, которые ему прихожане приносят. Все собранное отдает на храм, ни под каким предлогом не беря лично для себя. Да то с ценами его обманут, то стройку обворуют, а то и деньги прямо из жертвенника в алтаре утащат. И вроде поселок у нас богатый, с интересной культурной историей, но все только о заработке и думают. Сколько он не ходил по местным бизнесменам, толка практически и нет, почти. Про духовность здесь словно никто и не думает, как будто людям и не предстоит умирать, рано или поздно.
У отца Владимира непростая судьба. Родом с Волыни, там же и начинал свою пастырскую деятельность в тяжелое для Западной Украины время раскола.
— Тогда шла волна отъемов храмов. — рассказывает священник, положив свои натруженные руки на стол. — Украинские власти распространяли среди верующих листовки. В них был простой вопрос: «Хотите ли вы принадлежать к украинской церкви?» Естественно, люди подписывались, ставили подписи и священники. А позже выяснялось, что якобы тем самым приход и пастырь проголосовали за вступление в раскольничий Киевский Патриархат. Когда же люди хотели отозвать подписи, — было уже поздно: приходы были переписаны под УПЦ КП. И таким образом храмы захватывали уже «легально», с документами, подкупая колеблющихся священников, а несогласных выгоняя на все четыре стороны.
Как-то раз послали нас в одно село, в Волынской области, удерживать приход от раскола. — продолжает отец Владимир свой рассказ. — Держал я его почти год. Однажды местные раскольники обманом выманили у меня ключи от храма. Закрыли они храм, и никого не пускают. Взялся я за голову, и думаю: как же мне ключи вернуть? А тут наступило 9 мая, день Победы. Пришел я к сельскому старосте, и говорю: давай ключи, нужно служить молебен по убиенным. Тот было засомневался, но я его председателем колхоза припугнул: мол, тебе ж хуже будет, если молебен не отслужу. А люди там верующие, волну агрессивного советского атеизма Западная Украина пережила в составе Польши. Как же молебен не отслужить? В общем, отдал он ключи, а когда выяснил, что никакого «благословения» от председателя не было, — прибежал весь в слезах. «Что же со мной теперь будет?» — плачет. А он старенький был уже. «Тебе в могилу скоро», — говорю, — «исповедайся мне, пока не поздно, а то раскольники меня скоро совсем выгонят, да так без таинства покаяния в землю и отправишься».
— Но так, как здесь, в этом теплом, благословенном морем и солнцем краю, мне тяжело никогда не было. У людей совсем нет веры, и самое страшное - то, что она им совершенно не нужна. Конечно, не все такие, — есть и спонсоры, посылает Бог! Но мало их тут, очень мало.
Вся касса у общины, а денег мне лично не нужно. Люди жене и сыну помогли на операции, — слава Богу. А нам бы денег на стройку собрать. Нужны также книги в библиотеку. Я вот к покойному нашему мэру обращался, а он и говорит: «Как же я помогу? Церковь у нас от государства отделена». Бабушки копейку последнюю в храм несут, а иные — как только разбогатеют, чуть на ноги станут, — так в храм ходить больше и незачем. Богатая история поселка стала его проклятием. Все только и думают о личном обогащении. Люди у нас — советской закваски, такого сильного возврата к православной вере, как это происходило на материке, в Крыму не было. Конечно, когда пришел владыка Лазарь, здесь было около двадцати приходов, а сейчас зарегистрировано больше четырехсот. Но вера возвращается очень медленно.
Плавится в знойном крымском лете, горбатится сизыми холмами выжженый южным солнцем Коктебель. Надрывно кричат бакланы да шлепает о гальку вечная соленая волна. Где-то здесь читал свои духоносные проповеди апостол Андрей. Здесь, по дороге в Хазарию, впервые увидел Евангелие на церковнославянском равноапостольный Кирилл. В этом удивительном краю был крещен равноапостольный князь Владимир. Мимо этих мест радостно спешил на праздник в соседнюю Феодосию, в Иверский храм русский путешественник Афанасий Никитин. Здесь был отпет и похоронен поэт и художник Максимилиан Волошин. И мне хочется верить, что и иссушенная неверием крымская земля будет вновь напоена живительной водой православной веры.
Реквизиты для помощи:
ОАО «Банк ЧБРР».
ОГРН 1149102030186
ИНН/КПП 9102019769/910201001
БИК 043510101
к/ сч 30101810035100000101 в Отделении Республики Крым ЦБ РФ
р/сч 40703810206901010738
Получатель: Парафия (община) храма Иконы Божией Матери «Утоли моя печали» Симферопольской Крымской епархии Украинской православной церкви.
PS: Желающие помочь лично отцу Владимиру должны переводить деньги с пометной «Отцу Владимиру лично», иначе денег он не возьмет.
